— Никто не будет протыкать Лора.
Я чувствую улыбку своей пары по мысленной связи, что заставляет меня оторвать взгляд от Юстуса и сердито уставиться на Небесного короля.
«Почему ты, мать его, ухмыляешься?»
Он цыкает.
И если он только посмеет меня упрекнуть, я…
«Я улыбаюсь, потому что ты выглядишь так, словно готова разрушить весь мир до основания ради меня».
Стул моего отца скрипит, когда он сдвигается на сидении.
— Я согласен со своей дочерью. План Росси — безумие. Сам факт, что ты его рассматриваешь — безумие.
Я оглядываю стол и смотрю на Киана, Эрвина и двух других мужчин, имена которых мне пока мне неизвестны.
— А почему вы все решили его рассмотреть?
— Не все. Ни я, ни Кахол не согласны с планом Росси.
Имоген осматривает четырёх членов Круга, которые не посчитали план моего деда безумным.
— Мы с тобой оба знаем, Фэллон, — Юстус выдувает воздух из уголка губ, чтобы убрать седой локон, упавший на его левый глаз, — что Данте не выйдет из туннелей до тех пор, пока вороны не падут.
Я с такой силой сжимаю зубы, что мою челюсть пронзает боль.
— И вы предлагаете разыграть их падение?
Не удивительно, что мой отец кричал на него, когда я пришла.
— Я предложил всем воронам отправиться на поле боя. И тогда один из нас — будь-то Бронвен, я или ты — проткнет Лора обсидиановым клинком, что превратит его людей в обсидиановые статуи. Затем Габриэль сделает так, чтобы эта новость достигла ушей Данте, а ты в это время освободишь Лора. И как только Данте выйдет из туннеля, Небесный король произнесёт слова, которые разбудят его воронов.
— И как только он окажется на поверхности и в поле твоей досягаемости, так как, по видимому, только ты можешь его убить и разбудить Котёл, — мой отец смотрит на своего брата, чья грудь приподнимается от вздоха, хотя он не имеет никакого отношения к этому предсказанию, — Лор разбудит нас, чтобы мы могли уничтожить его охрану и ближайших последователей, что позволит тебе полностью сосредоточиться на annos dòfain.
Мне остаётся только догадываться о том, что значит «анос даффен». За этим термином явно не скрывается ничего хорошего.
«Я рад, что Ифе ещё только предстоит научить тебя любимым оскорблениям твоего отца», — милый тон голоса Лора так контрастирует со всей обстановкой, что я даже не в силах улыбнуться тому, что у моего отца есть любимые оскорбления, не говоря уже о том, чтобы спросить о значении термина «annos dòfain».
Но Габриэль должно быть спросил об этом Найоза, потому что тот широко улыбается и говорит:
— Это значит «анус опущенный».
— А что если я превращусь в камень, когда Лора проткнут? Я ведь тоже ворон.
— Если бы твоя воронья сущность была пробуждена, ты бы очень страдала под землёй, — говорит Юстус.
— Она и так очень страдала, Росси, — огрызается мой отец.
Юстус облизывает губы, пристыженный упрёком моего отца.
— Но есть ещё один способ.
Габриэль наклоняется вперёд на стуле и кладёт руки на поцарапанную деревянную столешницу. Он выглядит так спокойно среди членов Круга, словно он не впервые за этим столом.
— Мы можем проткнуть отдельно каждого из вас, и тогда Лор не пострадает.
«Потребуется слишком много времени, чтобы оживить всех. Либо у нас будет армия, которую я смогу в одночасье пробудить, либо ты не выйдешь за пределы моего замка».
Я смотрю на свою пару и качаю головой.
«Мне ужасно не нравится этот план, Лор».
«А мне ужасно не нравится твой план: устроить заплыв в море, но я же тебе уступил».
Я выбрасываю руки в воздух.
«Значит, я должна согласиться на это коллективное безумие?»
«Так будет по справедливости. Не могла бы ты передать мой ответ Габриэлю?»
Я сжимаю зубы.
— Лор отказывается пронзать своих людей по отдельности.
Множество пар глаз смотрят на моё сердитое лицо, заставляя меня покраснеть.
— А я отказываюсь пронзать его.
— Большинство проголосовало «за» план Росси, — медленно вставляет Иона. — Включая твою пару.
— И что? Это значит, что всё решено?
Я скрещиваю руки и откидываюсь назад, чем вероятно становлюсь похожей на эльфа, который сидит на стуле, предназначенном для взрослого фейри.
— Если ты не придумаешь более удачный план во время своего заплыва, — Киан кивает в сторону Марелюса, — то да, мы будем придерживаться этого плана.
Не знаю, считает ли он меня глупой, как и Лор? Мне это не важно. Мне важно оказаться в море. Заплыв не только позволит мне дистанцироваться от этого Военного зала, но и даст время придумать другой план.
Более удачный план.
Где мне не придётся превращать свою пару в железную статую.
Я поднимаюсь со стула и спрашиваю:
— Бронвен видела, что это произойдёт. Вы поэтому согласились снова превратиться в статуи? Не так ли, дядя?
Киан поднимает на меня свои мрачные глаза.
— Да.
ГЛАВА 51
Я прижимаю руки к столу, чтобы обрести равновесие.
— Бронвен предвидела, что Юстус проткнёт Лора?
— Она видела, как Лор превращается в железную статую на поле боя, а мы в камень.
От признания Киана у меня начинает кружиться голова.
— А она видела, чтобы вы перевоплощались обратно?
— Она видела, что Данте умрёт от твоей руки.
— Но смерть Данте снимет заклятие с Мириам, а не с воронов. Если только это не ключ и к вашему заклятию тоже.
— Она предвидела, что ты убьёшь Данте после нашего падения, Фэллон, — повторяет Киан, словно я тупая. — Это значит, что ты не превратишься в обсидиан. Это значит, что ты выживешь. А если выживешь ты, то выживем и мы.
— Нет. Это всего лишь значит, что Данте умрёт. Может быть, я убью его, придавив своим обсидиановым телом? — я так сильно сжимаю челюсть, что мои слова звучат тихо, но резко. — Предположим, что он умрёт. Это разрушит магический барьер на Шаббе, и тогда вас будет кому спасти.
Имоген фыркает.
— Он фейри. Обсидиан не действует на фейри. Даже обсидиановые клювы.
Несмотря на то, что Лор не произносит ни слова, от его размытой фигуры начинает подниматься дым, точно он воспламенился.
— Бронвен также предвидела, что Габриэль умрёт раньше, чем наступит полнолуние, а он всё ещё здесь. Уж простите, но я не готова повестись на её предсказание.
Я отодвигаю стул, и дерево скрипит по каменном полу.
Иона громко фыркает.
— Я, похоже, ошиблась, сказав, что Фэллон на тебя не похожа, Кахол. Кажется, она унаследовала твой вспыльчивый нрав.
— Я так понимаю, у вас нет пары, Иона, — говорю я с раздражением в голосе.
Её узкие брови изгибаются.
— Нет, но я не понимаю, как…
— Если бы у вас была пара, вы бы не потерпели даже намёка на то, что кто-то собирается его проткнуть.
Она сжимает губы.
— Это для общего блага, Фэллон.
— Проткнуть сердце Данте — вот что будет благом; но не сердце Лора.
Я жду, когда Лор попросит меня относиться с должным уважением к члену его Круга, но он как будто не против того, чтобы я высказывала своё мнение.
— Я готова к заплыву.
— Но Дайя, вероятно, ещё не готова, — мой отец пристально смотрит на свои пальцы, увенчанные когтями. — Она покинула воды Тареспагии только вчера ночью. Она достигнет Тарекуори через сутки, но только если не почувствует тебя здесь и не задержится в Южном море.
Я ошарашено смотрю на отца, удивлённая тому, что он называет Минимуса Дайей, и тому, что он принял новое обличье моей матери, тогда как я всё ещё не могу свыкнуться с мыслью о том, что она змей.
— Ты либо нырнешь вместе с ней, либо вообще не будешь нырять, ínon. Это понятно?
— Мы теряем время, dádhi.
— У нас полно времени, Фэллон.
Я вздыхаю.
— Ладно.
Я начинаю садиться, как вдруг мой отец кивает на двойные двери, вырезанные в дальней стене.
