Dum spiro, spero.[35] Хотя Я и не дышу, в том смысле, в котором употребляют этот термин смертные…
Надежда — надеждой, но опускать руки и сдаваться на милость Судьбы не стоит. Это противоречит не только Моим правилам, это противоречит даже уставу Игры.
Пускай в Игре что-то не так — но Кодекс еще существует, ибо существует этот мир. А значит…
Значит, Я должен выяснить все, не прерывая Игры.
И Я это сделаю, клянусь Первозданным Хаосом!
Пока было неясно, что последует за моим открытием. Очевидно одно: большая часть моих странных предчувствий оказалась абсолютной истиной, тогда как считавшаяся неоспоримой информация была иллюзией, выдумкой. Правда, недалеко ушедшей от истины.
И Путь по-прежнему поджидал меня. Меня — ибо никто иной не имел шансов пройти его. А пройти нужно, хотя бы для того, чтобы узнать окончание Пути, увидеть его собственными глазами.
Потому что именно это было целью Игры.
Натягивая доспехи, я думал о том, что пришло время объясниться с Фрейей Искательницей. Конечно, обмен информацией мог завершиться и в мою пользу, но я не должен был рисковать. Сейчас, на этом этапе событий, я был уязвим. Не то чтобы это останавливало меня, но следовало соблюдать осторожность и играть наверняка. Так гласил Игровой Кодекс.
Тут я усмехнулся, припомнив собственные действия до того момента, как вспомнил о самом существовании Кодекса и об Игре. Такого понятия, как «осторожность», в моем мышлении тогда не существовало вовсе; а значит, я прежде всего не должен менять сложившийся образ поведения. Рискованно, но, черт возьми, не рисковать нельзя! Без риска нет победы. А поражение не наступит, пока я сам не признаю, что проиграл.
Нацарапав острием кинжала пару символов, я прочел формулу Перемещения. Этот ход, разумеется, противоречил образу, зато в случае успеха экономил массу времени. А скорость сейчас была даже важнее сохранения образа.
Пройдя черным коридором Бездны, я оказался в известных мне лишь понаслышке Горах Имира, в сотне шагов от Хрустального Замка. Через окружавшую дворец Фрейи стену я без труда перебрался, а двери парадного входа и вовсе оказались незапертыми.
Не проверяя, находится ли кто-то во внутренних покоях, я подошел к одному из зеркал, активируя поставленную Фрейей защиту. Как и в прошлый раз, зеленое сияние сковало меня. Теперь я мог бы освободиться и сам, однако не стал этого делать. Разговор все равно предстоит, так что лучше не проявлять ненужной инициативы.
Владычица появилась через минуту.
— У тебя это уже вошло в привычку? — спросила она, не снимая чар. — Такое поведение до добра не доведет…
— Ien wyssa (знаю), — сказал я на Языке Бездны.
Фрейя на мгновение застыла, затем развеяла заклинание.
— Наследие Источника? — предположила она.
— Да. Но я пришел не для этого. Вернее, не только для этого.
— И что же ты узнал еще?
— Я видел Рагнарок.
Искательница побледнела, затем гордо вскинула голову:
— Мне нечего стыдиться! Да, я тогда проиграла, но это далеко не конец!
— Я и не утверждал этого. У меня другой вопрос: где теперь находится Гьяллархорн, рог Хеймдалля?
— Почему не меч Фрейра, молот Тора или копье Одина? Что тебе до наследия Асов? Я знаю вас, готландцев: вы ведь не почитаете Асов как богов, и в чем-то вы правы.
— Участь Мьолльнира и Гунгнира мне известна, — проговорил я, — а меч Фрейра, Хундингсбана, сейчас меня не интересует. Рог Судьбы — иное дело: он нужен мне. Вернее, я должен его найти.
— Зачем? — прямо спросила она.
— Чтобы отомстить за Иггдрасиль, — столь же прямо ответил я. — Спрашивай дальше, я отвечу.
Фрейя покачала головой:
— С самого начала я недооценивала тебя. Даже после того, как ты на моих глазах отправил в Бездну одного из Властителей, я считала тебя простым смертным.
— И в чем-то была права, — перефразировал я ее собственное замечание. — Тогда. Но не теперь.
— Должна ли я именовать тебя «Йохан Черный Странник»?
— Не думаю. Богиня любви, даже бывшая, не примет сторону Тьмы. Кроме того… мой статус в указанном отношении пока не определен.
— Это что-то новенькое, — удивилась Владычица, — на моей памяти такого не случалось…
Я ухмыльнулся:
— Не в моих правилах напоминать дамам об их возрасте, однако… Твоя память охватывает немногим больше пятисот столетий. Не такой уж долгий срок по меркам Большой Игры.
— Справедливо замечено. Итак, ты собираешься отправиться на поиски Рога Судьбы?
— Да. Это будет лучшим выбором.
— А после этого?
— То есть?
— Кому ты собираешься мстить? — В голосе Искательницы было нечто большее, нежели простой интерес. — Рагнарок не был твоей битвой, а павшие Асы не были твоим народом. Кому именно и за что ты хочешь мстить?
— Я, как и все смертные, — сын Аска и Эмблы…
— Все готландцы. Но не все смертные, — поправила Владычица. — К половинчикам, например, это не относится…
— В общем, Ясень-Иггдрасиль в каком-то смысле мой родственник, так что основание у меня есть.
— Ну-ну. Кровная месть за уничтожение дерева. Это…
— Ты поможешь мне? — прервал я.
— Да. Но сперва — смотри сюда.
Искательница кивком указала на свое зеркало и дала мне возможность вновь проникнуть в далекое прошлое.
Голубые глаза Фрейи метали молнии, которые сделали бы честь даже Мьолльниру. К сожалению, эти молнии были бессильны расплавить обвивавшие ее стройную фигуру черные цепи.
Положив руки на подлокотники золотого трона, ранее принадлежавшего Одину, Локи смотрел на пленницу с обычной ехидной ухмылкой, наслаждаясь столь редко выпадавшим ему чувством превосходства.
— Желаешь сказать что-нибудь, дорогая?
Фрейя всегда была сдержанной и приветливой. Но сдерживаться она уже не могла, и в адрес Лиса последовал целый заряд заковыристых фраз на диалектах цвергов и троллей.
Локи укоризненно покачал головой.
— Постыдилась бы. На вид такая интеллигентная, а ругается, как последняя…
Невысказанное им слово, как ни странно, заставило Фрейю улыбнуться:
— Это не оскорбление, Лис, а констатация факта. Ты теряешь свой стиль.
— И верно, ты ж у нас богиня любви, — нахмурился Локи. — Ладно, Птичка, я подумаю над другой формулировкой. Тебе тоже следует кое над чем поразмыслить — к примеру, как ты собираешься убедить меня не подвергать твои чудесные перышки испытанию Огнем?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
