– Максина, почему мужчине так трудно произнести «Я тебя люблю»? – выпалила Пэйган.
– Ma chere, они говорят это, только другими словами. Например: «Я не был бы здесь, если бы это было не так» или «Я бы женился на тебе, не так ли?».
Пэйган остановилась и молча слушала.
– Слова не имеют значения, – продолжала Максина. – Важны поступки. «Люблю» в принципе может сказать любой. Но гораздо важнее при этом, как он себя ведет.
Пэйган по-прежнему молчала. Они вошли в увитую зеленью беседку и уселись рядом с покрытой местами лишайником статуей Аполлона.
– А как ты думаешь, что скажет мир, если я выйду замуж за Абди? – произнесла она на одном дыхании.
Максина вскочила с такой скоростью, что чуть было не уронила свои солнечные очки. Значит, Чарльз был прав!
– Ты хочешь сказать, что он сделал тебе предложение?
– Да, но я пока не дала согласия. Именно поэтому я и хотела с тобой поговорить. Ты помнишь, как он вел себя… когда мы были юны. Поэтому я и не сказала «да».
– Но почему? – Максина не могла поверить своим ушам.
– Потому что, выходя замуж за Абдуллу, я также заключаю брак с его страной, его народом, его нефтяными месторождениями, его местом в ОПЕК, его коммунистическими бандами, темным населением и его униженными женщинами. – Пэйган прикусила нижнюю губу. – Я не сумею справиться со всем этим. Это до смерти меня пугает.
– Что за чушь! Вспомни, как ты сумела совладать с аудиторией в Королевском театре. Ты справлялась с болезнями Кристофера, ты собрала тысячи долларов для института по проблемам рака. У тебя уникальный дар справляться с любой ситуацией, правда, в том случае, если ты не влюблена. – Максина сняла очки и внимательно посмотрела на встревоженное лицо подруги.
– А вдруг он бросит меня, как это уже один раз случилось?
– К сожалению, очень мало женщин осознают, что после унижения жизнь продолжается. И почему он вдруг тебя бросит?
Пэйган нервно вскочила.
– Давай еще пройдемся.
Они молча зашагали вдоль высокой стены кустарника, обрамлявшей парк. И неожиданно леди Свонн прорвало:
– Я спросила его, собирается ли он сохранять мне верность. И эта скотина заявил, в общем, он дал понять… ну, короче, этот гад ответил мне следующее – не знаю, буду ли я верен тебе, так как не уверен, что это в принципе возможно.
Пэйган так точно изобразила напыщенную манеру Абдуллы, что Максина не выдержала и расхохоталась.
– Но это очень умно с его стороны и совсем не означает, что он намерен бросить тебя. Как раз наоборот! Он поступил в высшей степени честно.
Пэйган смотрела на Максину так, будто это была гадалка, предрекающая судьбу:
– Но я не думаю, что гордость позволит мне закрыть глаза на толпы юных блондинок с большими титьками. В теории, возможно, но на практике я вряд ли буду на это способна.
– Гордость всегда вставала препятствием между тобой и Абдуллой. Его яростная гордость и упрямая твоя. Неужели ты еще не осознала, что одно из достижений, которые приходят с возрастом, – это умение идти на компромиссы, умение отдавать и получать.
– Да, я это заметила у тебя и Чарльза – ты отдаешь, а он получает.
Они дошли до изящных чугунного литья ворот и повернули назад.
– Чарльз очень заботится о моем достоинстве, – гордо ответила Максина. – Ну, почти всегда. Да, у него случаются романы на стороне, но он очень рассудителен, и он никогда не унижает меня. Почти никогда.
– Да, ты именно это ставишь во главу угла – твое достоинство и спокойную жизнь. Но чем же твое достоинство отличается от моей гордости, Максина?
– Я делаю ставку на девяносто процентов пирога, а не на пятьдесят процентов алиментов. – Максина резко сняла очки.
– Ну, вот мы уже заговорили о разводе, а я еще ведь пока и не вышла замуж, – рассмеялась Пэйган, и Максина начала понимать, отчего Абдуллу иногда так выводит из себя ее очаровательное легкомыслие.
– О, Пэйган, – вздохнула она, – но ведь Абдулла тот человек, о котором ты мечтала всю жизнь. По-моему, ты должна скакать от радости при мысли, что выходишь замуж за человека, в которого была влюблена столько лет.
– Быть влюбленной и любить – это разные вещи, – ответила Пэйган. – Я не могу себе представить, что полюблю Абдуллу так же, как я любила Кристофера. Он действительно знал обо мне все. Мы доверяли друг другу и потому не боялись показать свои слабые места. Но я никогда не рискну продемонстрировать их Абди. Да и он не доверяет никому.
Вдали показались башни замка, сверкающие на солнце.
– А как насчет тех изумительных вещей, которым его обучали, когда ему было шестнадцать? – напомнила Максина.
Пэйган заколебалась.
– Когда мы в постели, технически он великолепен. Но эмоционально в это не включается. Этот каирский наставник обучил его всему, что касается эротизма, но ничего не рассказал о любви. А я не хочу, чтобы в моих отношениях с мужчиной существовал лишь секс. Я хочу тепла, доверительности и взаимной заботы.
– Но может быть, тебе удастся его изменить? – Максина допустила типичную ошибку всех женщин: предположила, что изменить мужчину возможно в принципе.
– По крайней мере я не так тупа, чтобы на это рассчитывать.
– Но если он сделал тебе предложение, а ты не уверена, что можешь его принять, почему бы вам тайно не обручиться, скажем, на полгода, так чтобы мир ничего об этом не знал? Тогда у тебя будет достаточно времени, чтобы разобраться в собственных чувствах. И эта ситуация тебе ничем не повредит.
Солнечный свет играл в окнах замка. Пэйган еще раз быстро прокрутила ситуацию в голове. Самым заманчивым в идее Максины было то, что она получала возможность отложить решение.
– Максина! По-моему, мы справились с этой проблемой, – улыбнулась она, глядя, как играют под лучами июльского солнца брызги фонтана.
13
АВГУСТ 1979 ГОДА
Оборки снежно-белого кружева мерно покачивались в такт движения бедер Санди, а ее чуть прикрытое воротником бриллиантовое ожерелье сверкало, как звезды на небе Уолта Диснея. Санди скрестила руки, отчего грудь несколько подалась вперед. «Эта отделка действительно отлично скрывает все дефекты, – подумала девушка, – но лучше все-таки, чтобы грудь была больше».
Ладонь портного опустилась ей на грудь и бережно приколола букет из атласных бело-розовых бутонов.
– Как дорого это будет стоить, Кен?
– Давай не говорить о цене, Санди, лучше скажи мне, как тебе все это нравится?
Девушка прекрасно понимала, что, когда предлагают «не говорить о цене», плата будет весьма высока. Ходили слухи, что в делах Кен был прям и быстр.
– Очень красиво, Кен, – протянула она. Никто из финалисток конкурса красоты не мог рассчитывать на победу, если бы пришлось выйти на сцену в платье, сшитом собственной мамочкой. Хотя по условиям конкурса стоимость их вечернего туалета не должна превышать двести долларов. Поэтому Кен продавал свои модели именно по этой цене, если полагал, что у девушки есть шанс занять первое место. Но, конечно, девушка должна быть благосклонна к Кену. – Я просто не могу себе представить, чтобы в целом мире нашлось платье красивее, – улыбнулась Санди одной из самых обворожительных своих улыбок. Из глубины примерочной Кен кивнул в ответ. Девушка в таком одеянии не могла проиграть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
