— Собака издохла, — ответил Абрам, не моргнув глазом.
— Я думал, вы их всех в Лагере хороните.
— Этой не положено. Молодая, на охоте не была.
Вавилов посмотрел на Абрама с сомнением.
— Звездишь, косой, — сказал он. — Чего натворили?
— Мало не покажется, — пробурчал с топчана Китаец.
— Больной, лежите спокойно. В чем дело, Абрам? Я серьезно.
Абрам шмыгнул носом и оглядел Вавилова оценивающе. Школа уже второй час находилась на осадном положении, сначала по схеме «три шестерки», теперь по объявленному Мастером плану «три ноля». «Даже если сейчас рассказать Вавилову всю правду о Саймоне, никуда он, родимый, до рассвета не денется. А мы атакуем в полпятого утра. Но до этого будет обычная расчистка, и врачу на ней работать».
— Понимаешь, старик, — сказал Абрам проникновенно, — я всего-навсего рядовой охотник. Если тебе так интересно, подойди к Хунте, ладно?
— Натворили-таки делов… — кивнул Вавилов, укладывая в кейс инъекционный пистолет. — Допрыгались, охотнички…
— Так получилось, — вздохнул Абрам. — Никак по-другому не выходило, понимаешь?
— У меня в комнате два ассистента сидят, — сказал медик подчеркнуто спокойным голосом. — А вонища на всю Школу. И что я им скажу?
— А что собака издохла.
— Они ходят со мной на дежурства уже больше года. Ваши порядки изучили от и до. Их не обманешь, Абрам. Положим, я не настучу. При условии, конечно, что мне все детально объяснят. С вескими доказательствами. А вот за этих ребят я не отвечаю. Они хорошие ребята. И то, что вы скрываете гибель человека, им не понравится.
— У нас тварь на территорию пролезла, — снова подал голос Китаец.
— Закрой глаза и спи. Иначе не пущу на расчистку, понял?
— Все так и было, как он сказал, — кивнул Абрам.
— Почему тогда эта тварь не лежит у меня в фургоне?
Абрам задумался. Вавилов ждал.
— Потому что ее никто из посторонних не должен видеть, — сказал чистую правду Абрам.
Теперь задумался Вавилов.
— Снова зомбированный охотник? — спросил он осторожно. — Как Боцман? Ну и что? Почему я не в курсе?
— Ты только что подъехал, — вывернулся Абрам, опять не солгав. — А у нас все начальство там… с ним. Почему я тебе должен что-то говорить? У нас субординация жесткая, сам знаешь.
— Ох, звездишь, косой! — не поверил Вавилов. Он работал с охотниками пятый год и знал, как относятся в Школе к положенным по уставу жесткой субординации и полной секретности. В аварийных режимах это все соблюдалось безупречно, но в остальное время… Ситуацию с охотником-зомби на территории Школы Вавилов аварийной не считал. Все эти годы он наблюдал, как смерть подбирается к охотникам ближе и ближе, видел их реакцию на потерю друзей и убедился, что вывести Школу из равновесия может только событие весьма нестандартное.
— Я же тебе сказал — подойди к Хунте! — взмолился Абрам. — Конечно, если тебя Зигмунд наружу выпустит. Но это ты с ним разбирайся. А я тут ни при чем. Если дежурный по Школе разрешит…
Вавилов открыл кейс, снова достал пистолет, зарядил в него свежую ампулу и сказал Абраму, кладя инструмент на тумбочку рядом с топчаном:
— Засеки время. Если через пятнадцать минут он не заснет, впрысни еще дозу. А я через полчаса вернусь.
— Одурею я от второй дозы, — пробормотал Китаец. — И точно работать не смогу.
— Все с тобой будет в порядке, — сказал Вавилов и вышел. Как только дверь за ним захлопнулась, Абрам наклонился к своей куртке, брошенной на соседний топчан, и прошептал в воротник, прямо в микрофон:
— Ну, как? Все слышал?
— Да! — раздался в наушнике голос Хунты.
Вавилов вышел из Школы совершенно беспрепятственно и первым делом подошел к стене псарни. Теперь он видел, что именно показалось ему странным часа два назад, когда он только приехал на дежурство. На стене медленно вымерзало большое мокрое пятно, а снег под ним был выскоблен до асфальта. Не обнаружив следов крови, медик обогнул здание. Вдалеке, в зоне выгула, из-за чахлых кустов поднимались редкие клубы дыма. Там догорало. Через тренировочную площадку навстречу Вавилову шли Бенни и Крот. Медик отметил, что оба приятеля основательно выпачканы в земле. Еще ему показалось, что сквозь омерзительный запах горелого мяса от сенсов пробивается свежий аромат холодного бензина.
— Не ходи туда, — сказал Бенни вместо приветствия. — Им сейчас только тебя не хватало для полного счастья.
— В чем дело, мужики? — спросил Вавилов. — Мне никто ни хрена не хочет рассказать.
— Это нормально, — утешил его Крот. — У них аварийная схема «три шестерки». Школа, считай, на военном положении. И ты, между прочим, тоже под него подпадаешь.
— Ой, ну хватит же! Вы что, сговорились, что ли? За мальчика меня держите?! «Три шестерки» — это атака тварей на периметр! Что-то я не вижу, чтобы здесь держали круговую оборону!
— А атака тварей изнутри — это лучше, что ли? — спросил Крот.
— Их что, много было? — опешил Вавилов.
Крот не ответил и принялся отряхивать грязные колени.
— Ты прикинь, какая ситуация, — сказал Бенни Вавилову. — И сам рассуди. Вот в Школе поймали тварь. Шлепнули ее. И тебе отдали. Ты немедленно докладываешь на Базу. А значит, через минуту обо всем знает Штаб. А это сегодня лишнее. Во всяком случае, до утра.
Вавилов смерил Бенни тяжелым взглядом и посмотрел через его плечо вдаль, туда, где медленно рассеивался дым.
— А что будет утром? — спросил он.
— Если все пойдет нормально, с утра мы начнем искать работу, — сказал Крот, выпрямляясь и разглядывая измазанные перчатки. — Но зато будем свободны как ветер.
— И даже Ветер будет свободен, — скаламбурил Бенни.
— Если останется жив, — заключил Крот.
Вавилов оторопело таращился на сенсов, переваривая услышанное. Те молча ждали.
— У меня в машине имеется спирт, — сказал Вавилов наконец. — И жена бутерброды дала. Пошли, обсудим все в нормальной обстановке, а? Нажраться я вам, алкашам, конечно, не позволю. Но в разумных пределах…
— Эй! — крикнул Крот, глядя куда-то Вавилову за спину. Больше он ничего сказать не успел. Раздался хруст, будто в кулаке смяли новенькую купюру, и тело медика вспыхнуло голубым огнем. Хруст повторился — на этот раз не только Крот, но и Бенни увидел, как из-за угла Школы вылетела бледно-голубая молния. Прогнувшись назад и раскинув в стороны руки, Вавилов повалился на Бенни, который машинально подхватил его. На долю секунды их головы сблизились, и Бенни содрогнулся. Аура Вавилова блекла и растворялась, будто ее стирали тряпкой. Глаза медика остекленели, на губах выступила пена, он обмяк у Бенни на руках, как тряпичная кукла. И тут аура вспыхнула снова, и прямо вверх, в затянутое тучами небо, выплеснулся столб радужного света.
Крот уже стоял у Бенни за спиной, положив ему на плечо руку с пистолетом, направленным в сторону Школы. Бенни чуть присел и, крякнув от натуги, приподнял мертвое тело, чтобы оно, как щитом, закрыло сенсов от стрелявшего. Бенни била крупная дрожь. Крот тяжело дышал ему в висок, стволом пистолета выискивая цель.
Сзади раздались крики и топот. «Ложись!» — рявкнул голос Хунты. Бенни оттолкнул от себя тело Вавилова и рухнул в снег. Вытащив из-за пазухи обрез, он быстро огляделся. Рядом лежали щедро вымазанные в саже и земле Мастер и Хунта, один с пистолетом, другой с пульсатором. Пушкин, тоже с лучевым ружьем, откатывался влево. Крот короткими перебежками смещался вправо, держа на мушке опасный угол.
— Пост два! — скомандовал Хунта себе в воротник. — Закрыть Школу! Немедленно! Никого не пускать, никого не выпускать!
В ухе у Хунты зашуршало — Зигмунд докладывал об исполнении. Мастер, кряхтя, поднялся на ноги и спрятал пистолет.
— Отбой, рэйнджеры, — сказал он лениво.
Люди с опаской распрямились. Мастер был без куртки, только в свитере. Поэтому он шагнул к Хунте, взял его за угол воротника и сказал в микрофон:
— Пост два, я старший. Немедленно блокировать все перемещения внутри Школы. Полностью! Никаких исключений! Приказ всем оставаться на местах. Подтвердить исполнение.
Хунта прислушался и кивнул.
— Старшим доложить о наличии людей, — продолжал Мастер диктовать задание дежурному. — Зафиксировать нахождение каждого бойца конкретно. Сообщить им, что карантин вводится максимум на полчаса. Пусть сидят и ждут.
Хунта снова кивнул. Мастер отпустил его воротник, сплюнул на снег и, ни на кого не глядя, подошел к телу Вавилова.
— Пульсатор? — спросил он.
— Два импульса, — сказал Крот издали. — На полной мощности. Первым его просто сильно ударило, а от второго он умер. Почти сразу. Какая же сука это сделала, а? В спину ведь…
Бенни стоял как вкопанный, безвольно опустив руки. Хунта стянул с головы шлемофон и перекрестился. Пушкин, с пульсатором наперевес, не сводил глаз с угла, из-за которого стреляли, и что-то соображал.
