Вплоть до этого времени все сведения о том, что происходит в освобожденных регионах Голландии, королева получала либо от военных представителей, либо от тех, кто сумел бежать. Теперь ей хотелось услышать об этом непосредственно от жителей освобожденных территорий. Мы встречались с ней в течение нескольких дней, и во всех сообщениях проступало единодушное пожелание — как можно скорее передать управление гражданским властям. Однако во многих прочих отношениях мнения выступавших разнились. Высказывались всевозможные точки зрения на структуру управления, на необходимость перемен в работе парламента, на потребность в конституционных реформах. Все эти идеи, независимо от того, насколько хорошо они были обдуманы человеком, их выдвинувшим, подвергались обсуждению. По составу это была весьма неоднородная группа. Голландских обитателей Лондона в то время чрезвычайно пугала вероятность коммунистического переворота, который мог бы произойти в Нидерландах после освобождения. Они полагали, что коммунисты обладают таким запасом вооружения, что могут немедленно захватить власть. Наша группа этих опасений никак не разделяла.
Сводный брат Сильвии Бен Виландер-Хейн был летчиком Королевских военно-воздушных сил. Он пригласил меня провести выходные дни на авиабазе, которая располагалась в восточной Англии. Там в пять часов утра мне довелось увидеть, как поднялась в воздух эскадрилья, направлявшаяся бомбить Берлин. На этом затемненном аэродроме я явственно пережил хотя бы часть тех тревог, с которыми всегда сопрягались такие задания. Когда через четыре-пять часов эскадрилья снова показалась над аэродромом, все принялись взволнованно пересчитывать самолеты. Кто-то вернулся с поврежденным мотором или подбитым хвостом. Кто-то не вернулся совсем. На счету моего свояка было сто пятьдесят вылетов на бомбардировки вражеской территории.
В Лондоне я жил на верхнем этаже отеля. Немцы еще обстреливали город своими «Фау», и время от времени в отдалении слышался тяжкий, глухой звук удара. Некоторым утешением служило то, что если снаряд метит в вас, то звука его приближения вам не слышно. Британская артиллерия научилась успешно сбивать «Фау-1», но с более скоростными «Фау-2», которые падали вниз с более значительной высоты, это не удавалось. Нашу головную контору, «Сенчури-хаус» на Шафтсбюри-стрит, ни разу не задело, хотя вокруг все было в руинах. В итоге наши сотрудники заявили, что все хотят перебраться в «Сенчури-хаус», потому что, кажется, ясно: «Филипсу» ничего не грозит!
Меня пригласили встретиться с Комитетом британских гражданских служащих, которые собирали помощь для посылки в освобожденную Голландию. Им хотелось узнать, в чем там сейчас самая большая нужда. Я сказал: транспорт — железнодорожный и автомобильный — вот, помимо, конечно, продовольствия, самая насущная проблема. С великом трудом удалось мне донести до них, до какой степени разорена Голландия, что не хватает самых простых вещей — булавок, носовых платков, носков и, конечно же, еды. В том же мы постарались убедить и наших соотечественников, рассказав им, что большая часть Голландии попросту голодает и что поставки продовольствия — это самый главный приоритет.
После переговоров с королевой Вильгельминой мое пребывание в Лондоне длилось еще две недели, после чего я вернулся в Голландию самолетом. Положение там постепенно улучшалось. Дело шло к полному освобождению всей страны.
Глава 15
Возрождение
В воскресенье 6 мая 1945 года у нас было двое гостей. Гостиниц в Эйндховене в то время не существовало, так что наши гостевые комнаты были всегда заняты. В числе постояльцев был, например, Альберт Плесман, основатель Королевского общества воздушных перевозок (KLM), который, возвращаясь с востока страны, где вынужден был скрываться от немцев, остановился у нас на пути в Лондон. Планы восстановления KLM в нем так и кипели, так что Оттену, который делил с ним гостевую, после его отъезда пришлось отсыпаться.
В то воскресенье и пришла долгожданная весть о капитуляции Германии. Мы сидели в гостиной, когда радио донесло до нас это великое известие. Волна радости омыла наши сердца. Мы созвали всех домашних, преклонили колени и возблагодарили Господа.
Военные коммюнике за день до того были столь многообещающими, что все промышленники Эйндховена согласились объявить субботу выходным днем. Но и в понедельник никто не работал — не до того было. Все ликовали и праздновали, когда королева Вильгельмина обратилась к народу из студии радиостанции «Свободная Голландия».
После полного освобождения страны всем нам пришлось очень непросто. Вопросом наипервейшей важности стало то, как человек вел себя во время оккупации, и все поголовно считали, что коллаборационисты должны немедленно понести наказание. В стенах «Филипса» этот вопрос проблемы не представлял, поскольку мы сами проверили военное прошлое каждого работника. Порой такая проверка оканчивалась увольнением. Но, надо сказать, в целом обвинения в сотрудничестве с оккупантами подтвердились по отношению к совсем немногим филипсовцам.
Имелись, однако, сложности и другого рода, также связанные с поведением людей в условиях войны, — особенно это касалось руководящих работников. Превосходный заведующий отделом или кадровик мог, к примеру, испытывать неодолимый страх во время воздушной тревоги. Или же бывало так, что начальники цехов требовали неукоснительного соблюдения трудовой дисциплины, как будто никакой войны не было, в то время как их подчиненные выказывали больший уровень сознательности и порой демонстрировали свое превосходство и стойкостью характера, и присутствием духа. Во время оккупации подчиненным волей-неволей приходилось терпеть таких боссов, но после освобождения они наотрез отказывались подчиняться распоряжениям людей, к которым потеряли уважение. Со временем такие конфликты себя исчерпали, очень часто вследствие того, что в нормальных, мирных условиях способность большинства руководителей вести за собой снова сделалась очевидной. Но поначалу это все-таки вызывало трения.
Еще одной проблемой оказалась необходимость снова, после многих лет сознательно неторопливой работы, достичь довоенного качества и темпов производства. Такие требования не всегда встречали понимание, и, сказать по правде, несколько коротких забастовок начались по самым тривиальным причинам. Это, впрочем, послужило нам хорошим уроком. Так, на заводе стекломасс изменили часы работы, но никто не позаботился объяснить рабочим, почему это произошло. В результате в десять часов утра раздался звонок: на заводе стекломасс забастовка! И вот я отправился туда и скоро оказался лицом к лицу с людьми, у которых накопилось множество претензий.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
