– Ну? – осведомился Эркюль Пуаро. – У вас есть что-нибудь для меня?
– Я собрал кое-какие сведения, – ответил мистер Гоби, вынимая из портфеля несколько листов бумаги.
Мистер Гоби был известен всему Лондону, а может быть, всей Англии и даже за ее пределами как великий добытчик информации. Для этого он использовал весьма скромный штат сотрудников, и хотя жаловался, что его «ноги», как он их называл, не так хороши, как прежде, но все еще удивлял работодателей достигнутыми результатами.
– Миссис Бертон-Кокс, – начал мистер Гоби, объявляя это имя, как церковный староста очередной фрагмент Священного Писания. С таким же успехом он мог произнести: «Книга Исайи, глава четвертая, стих третий». – Миссис Бертон-Кокс в первом браке была замужем за мистером Сесилом Олдбери, крупным пуговичным фабрикантом и состоятельным человеком. Она занималась политикой, была членом парламента от Литтл-Стэнсмира. Мистер Сесил Олдбери погиб в автомобильной катастрофе спустя четыре года после женитьбы. Вскоре после этого их единственный ребенок умер в результате несчастного случая. Состояние мистера Олдбери унаследовала его супруга, однако оно оказалось не таким большим, как ожидали, так как в последние годы дела фирмы шли не слишком хорошо. Мистер Олдбери также оставил солидную сумму денег некоей мисс Кэтлин Фенн, с которой у него, по-видимому, была интимная связь, неизвестная его жене. Миссис Бертон-Кокс продолжила свою политическую карьеру. Спустя три года она усыновила ребенка мисс Кэтлин Фенн, настаивавшей, что это сын покойного мистера Олдбери. Судя по полученным мною сведениям, этот пункт вызывает большие сомнения. У мисс Фенн было много связей, как правило с состоятельными и щедрыми джентльменами, но, в конце концов, многие люди готовы поделиться информацией за хорошую цену. Боюсь, мне придется представить вам солидный счет.
– Продолжайте, – сказал Эркюль Пуаро.
– Миссис Олдбери, как ее тогда звали, согласилась усыновить ребенка. Вскоре после этого она вышла замуж за майора Бертон-Кокса. Мисс Кэтлин Фенн добилась успеха в качестве эстрадной артистки и поп-певицы, заработав немало денег. Она написала миссис Бертон-Кокс, что хочет забрать ребенка назад, но миссис Бертон-Кокс отказалась. Майор Бертон-Кокс был убит в Малайе и оставил ее достаточно обеспеченной. Мисс Кэтлин Фенн, скончавшаяся восемнадцать месяцев тому назад, завещала свое довольно солидное состояние родному сыну Десмонду, известному в настоящее время под именем Десмонд Бертон-Кокс.
– Весьма великодушно, – заметил Пуаро. – От чего умерла мисс Фенн?
– Мой информатор сообщил, что она страдала лейкемией.
– И мальчик действительно унаследовал деньги матери?
– Деньги находятся под опекой вплоть до достижения им возраста двадцати пяти лет.
– Выходит, он будет полностью независим финансово. А миссис Бертон-Кокс?
– Насколько я понял, ей не повезло с капиталовложениями. На жизнь ей хватает, но не более того.
– А юный Десмонд составил завещание? – спросил Пуаро.
– Боюсь, что мне это еще неизвестно, – ответил мистер Гоби. – Но у меня есть возможности это выяснить. Получив информацию, я немедленно ознакомлю вас с ней.
Мистер Гоби удалился, рассеянно кивнув электрокамину.
Эркюль Пуаро начал что-то писать на листе бумаги. Время от времени он хмурился, подкручивал усы, что-то вычеркивал и переписывал заново.
Примерно через полтора часа зазвонил телефон. Пуаро поднял трубку и стал слушать.
– Благодарю вас, – сказал он. – Быстрая работа. Иногда удивляюсь, как вам это удается... Да, это проясняет кое-что, казавшееся ранее бессмысленным... Да, я слушаю... Вы абсолютно уверены, что это так?.. Он знает, что усыновлен... но ему никогда не говорили, кто его настоящая мать... Да, понимаю... Очень хорошо. Надеюсь, вы проясните и другой момент? Очень вам признателен.
Пуаро положил трубку и продолжил писать. Через полчаса телефон зазвонил снова.
– Я вернулась из Челтенхэма, – послышался голос, который Пуаро сразу же узнал.
– И вы видели миссис Розенталь, chère madame?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Да. Она очень славная женщина. И вы оказались правы – она еще один «слон».
– Что вы имеете в виду?
– Что миссис Розенталь помнит Молли Рейвенскрофт.
– И помнит ее парики?
– Да.
Она кратко пересказала то, что сообщила ей о париках миссис Розенталь.
– Да, – сказал Пуаро, – это соответствует тому, что говорил мне главный инспектор Гарровэй. Полиция обнаружила четыре парика – один с локонами, другой для вечернего платья и еще два попроще.
– Выходит, я всего лишь сообщила вам то, что вы уже знаете?
– Нет, вы сообщили нечто большее. По вашим словам, миссис Розенталь сказала, что леди Рейвенскрофт заказала два дополнительных парика к тем двум, которые уже у нее имелись, и что это произошло от трех до шести недель до самоубийства. Интересно, не так ли?
– Не вижу в этом ничего особенного, – возразила миссис Оливер. – Если парики обгорели или испачкались до такой степени, что их нельзя привести в порядок, то, естественно, приходится заказывать новые. Не понимаю, что привело вас в такое возбуждение.
– Это любопытная деталь, – отозвался Пуаро, – но еще любопытнее то, что вы сейчас сказали. Это французская леди принесла парики, чтобы их скопировали или сделали похожие, верно?
– Да. Как я поняла, она была кем-то вроде компаньонки. Леди Рейвенскрофт болела или лежала в больнице, поэтому не могла приехать сама.
– Понятно. Вы случайно не знаете, как звали эту компаньонку?
– Не думаю, что миссис Розенталь упоминала ее имя. Скорее всего, она его не знала. О встрече договаривалась леди Рейвенскрофт, а француженка просто принесла парики, чтобы скопировать размер, фасон и прочее.
– Ну, – промолвил Пуаро, – это поможет мне продвинуться дальше.
– А вам удалось хоть что-нибудь узнать или сделать? – осведомилась миссис Оливер.
– Вы всегда скептически настроены, – усмехнулся Пуаро. – По-вашему, я только сижу в кресле и отдыхаю.
– По-моему, вы сидите в кресле и думаете, – поправила миссис Оливер, – но должна признаться, вы в самом деле нечасто выходите из дому и что-то делаете.
– Возможно, в ближайшем будущем мне придется доставить вам это удовольствие, – сказал Пуаро. – Не исключено, что я даже пересеку Ла-Манш, но, разумеется, не на корабле, а в самолете.
– Вы хотите, чтобы я поехала с вами? – спросила миссис Оливер.
– Нет, – ответил Пуаро. – Думаю, будет лучше, если я поеду один.
– Вы в самом деле на это решитесь?
– Скорее всего. Я проявлю наивысшую степень активности, так что вы будете мною довольны, мадам.
Положив трубку, Пуаро нашел в записной книжке номер телефона главного инспектора Гарровэя и набрал его.
– Дорогой главный инспектор, это Эркюль Пуаро. Надеюсь, я не отвлек вас от важного дела?
– Нет, я всего лишь подрезал мои розы, – отозвался Гарровэй.
– Я хотел спросить вас об одной мелочи.
– Касающейся проблемы двойного самоубийства?
– Да, нашей проблемы. Вы говорили, что в доме была собака, которая, как вы поняли, ходила на прогулки с семьей.
– Да, экономка или кто-то еще упоминал, что в тот день супруги, как обычно, отправились на прогулку с собакой.
– При обследовании тела леди Рейвенскрофт не было обнаружено никаких признаков того, что ее укусила собака? Но обязательно недавно или в тот самый день?
– Странно, что вы задали этот вопрос. Иначе я бы об этом не вспомнил. Да, на ней была пара небольших шрамов. По словам экономки, собака несколько раз бросалась на хозяйку и кусала ее, хотя не очень сильно. Если вы имеете в виду бешенство, Пуаро, то ничего подобного не было. Их обоих застрелили – вопрос о бешенстве, сепсисе или столбняке даже не возникал.
– Я не виню собаку в их гибели, – сказал Пуаро. – Просто я хотел кое-что выяснить.
– В последний раз собака укусила леди Рейвенскрофт за неделю или за две до самоубийства. Никаких инъекций не понадобилось – укус быстро зажил. Не помню, откуда цитата «Убитый псом был», но...
