Но я понимала — если принять его слова всерьёз, достигнутый с таким трудом эмоциональный баланс полетит ко всем чертям. Нет уж. И счастливо улыбаясь (ведь это распоряжение король так и не отменил), я занималась тем, что сосредоточенно прокачивала магические потоки, надеясь на помощь Источника и мужчин.
Удивительно, но они не перебивали короля, и он говорил-говорил-говорил, будто до этого молчал несколько лет.
— Мне очень повезло, что ты, братец, так удачно привёл эту девчонку в наш мир, да ещё поселил в своих покоях. Эх, старый добрый Нэд! Это он помог мне, рассказав, что в их темнице несколько дней провела очень странная девушка — вроде, не человек, но и не понятно, кто. И то, как он её захотел, и то, что произошло дальше, могло объясниться только одним — в Наосе появилась недоделанная драконица!
Король снова рассмеялся, явно наслаждаясь своими откровениями. Получается, эльф-садист — слуга этого чокнутого? Тогда всё ясно, они гармонично дополняют друг друга.
— Я не сразу связал появление драконицы с тобой, Одэн, хоть и знал, что ты всё это время грезил отомстить и был готов на всё, — продолжал тем временем король, — Жаль, о сути твоих опытов не догадывался, слишком хорошо у тебя поставлена безопасность. Только лично и могу появляться — кровь-то не замажешь, — невыносимая пародия на смех заскрежетала, эхом распространяясь по тронному залу, — Но, когда убили Нэда, тут уж я понял, что ТАМ никто, кроме тебя, не смог бы найти моего палача. Ну, если только драконы.
И мумифицированный король изобразил издевательский полупоклон.
— А ты, оказывается, неплохой лицемер, Дэргард, — заметил Милорд, причём и без того ледяной тон его голоса понизился до арктических отметок, — я догадывался, конечно, что ты был не особенно рад родиться вторым, но не подозревал, насколько велика твоя ненависть к брату-близнецу.
— Да ты вообще дальше своего носа не видишь! — оскалился в «улыбке» король, — Всегда и во всех замечал только хорошее — этакий добрый светлый мальчик! Как же все тебя любили! И только я один знал, что это маска!
У завистливого мужика, по недоразумению ставшего королём, был такой вид, словно ещё немного, и его хватит кондратий — просто-напросто захлебнётся собственной желчью.
— И я оказался прав! В кого ты превратился, стоило нарваться, наконец, на настоящие проблемы? Быстро понял, что такое настоящая жизнь. А настоящая жизнь, дорогой братец — это неудовлетворённость, ненависть и страдания! И да — я несказанно рад, что ты прочувствовал это на собственной шкуре!
— Чёрная зависть не давала тебе хоть на миг почувствовать себя счастливым, а виноватым оказался я, — теперь Милорд мрачно улыбался, — и сейчас не нашёл ничего лучше, чем расписаться в собственной слабости, прикрывшись беззащитной девушкой.
— Хватит болтать, — вдруг заорал король так резко, что я внутренне вздрогнула, — моё терпение лопнуло! Ещё одно слово, и она будет вопить от боли. Ты, — он ткнул пальцем в дракона, окончательно забыв все правила приличия, — сейчас же сними с меня проклятье. Я знаю, что ваши возможности почти безграничны.
— Снять это проклятье не под силу никому, — спокойно ответил дракон.
— Что за чушь? Что ты такое несёшь?
— Я уже сказал, это проклятье уничтожит только твоя смерть.
— Ты говорил про проклятье Наоса.
— Они неразделимы.
— Драконы могут почти всё!
— «Почти» — ключевое слово. И наглядное подтверждение этому — случившееся с твоим братом. Одэн оказался по-настоящему достойным спутником жизни для Мэвии, а мы не поверили и разлучили их. Мы совершили серьёзную ошибку, которая повлекла за собой цепочку непредвиденных никем из нас последствий. Но это лишь доказывает — драконы далеко не так всесильны, как ты считаешь. Так что я вовсе не обманываю — твоё проклятье не сможет снять ни один из нас.
После этих слов король застыл, как каменное изваяние. Я даже подумала, что дракону или Милорду удалось-таки заколдовать его, не причинив никакого вреда мне, но спустя пару долгих минут мумия зашевелилась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я не верю, — наконец, выдал он, — мы пройдём в Далак, и пусть ваши подтвердят, а лучше опровергнут твои слова. Думаю, портал в Кралоте подойдёт. Если то, что ты сказал, действительно правда, ваша девка будет гореть в аду всю мою оставшуюся жизнь — уж я сумею устроить ей самые невыносимые страдания.
— Портал в Далак открывать нельзя, Дэргард!
В спокойный голос дракона добавилась столь внушительная сила и властность, что король весьма ощутимо дёрнулся, съёжился и, кажется, даже схлопнулся в размерах. Но довольно быстро оклемался, чтобы раздосадованно проскрипеть:
— Я не буду слушать твои выдумки. Вставай с колен, милая, а то перемещаться будет неудобно. Ты-то, братец, сумеешь со своим другом-драконом пройти в Кралот самостоятельно? Впрочем, о чём это я? Нет, конечно, вам придётся бежать до ближайшего портала. Но всё это не важно. Мы и без вас отлично пообщаемся с будущими родственниками.
И обняв меня костлявой рукой, Дэргард мгновенно утянул нас в очередной портал.
Глава 21
Он всё же влюбился. Тритис окончательно признал это, когда перекинувшись в волка, ощутил по-настоящему невыносимую тоску, терзающую его душу раскалёнными тисками. Отец говорил: «Если полюбишь, и твой волк примет девушку — следуй за сердцем».
Оборотни не умели отделять себя от любимых, становясь единым целым раз и навсегда, принимая их самые мелкие радости и самые горькие невзгоды как свои собственные. Они не произносили высокопарных слов и не давали красивых клятв. Они доказывали преданность поступками, окутывали возлюбленных заботой и лаской, ни на минуту не давая усомниться в себе. Они жили с любимыми и умирали вслед за любимыми. Отец Тритиса был исключением — груз ответственности за весь Филлин не позволил вождю уйти вслед за женой.
Вита стала любовью молодого волка, его выбором, и потому путь до Кралота он пережил с трудом: грезил девушкой и наяву, и во сне, страдая от того, что в данный момент было доступно одно — идти вперёд, надеясь на лучшее.
Бездействие… Что может быть хуже?
Да ещё рядом постоянно находились две влюблённые пары — Джодок с Мирой и Лэйс с Дэвоной. Они не показывали свою любовь открыто, но этого и не требовалось. Воздух вокруг них почти светился от невидимой, но беспрерывно льющейся нежности, и потому казалось, что их счастье можно зачерпнуть в пригоршню и умыться. Может быть, даже смыть собственную, не проходящую тоску. Но это была лишь иллюзия…
Он не завидовал, нет. Просто ещё больше ощущал одиночество и печаль.
Правда, если бы кому-то взбрело в голову пересчитать счастливых и несчастных в их разношёрстной компании, этот «некто» пришёл бы к однозначному выводу: ничья. Не только Тритис чувствовал себя так, словно от него плохо заточенным топором отрубили ровно половину, и грубый срез беспрестанно кровоточил, решительно отказываясь заживать.
Что-то произошло с Сали — от той весёлой бесшабашной девочки, которая вешалась на парней и радовалась всем проявлениям жизни, не осталось ровным счётом ничего. Сали, которая доставила немало неудобств самому Тритису, в день выхода из Конна как подменили. Оставшаяся от румяной девушки бледная тень почти перестала поднимать глаза, а если поднимала — в них всегда блестели слёзы. И самое странное — Сали больше не подходила ни к Лэйсу, ни к Тэрмоду.
Такое поведение несказанно удивляло Тритиса, он даже хотел расспросить Миру или Фаррела, что произошло, но отказался от этой мысли. Вряд ли Мира поделится женскими секретами (в том, что секреты женские, он не сомневался), а с Фаррелом оборотень не разговаривал с тех пор, как они покинули Конн.
Когда их команда, наконец, подошла вплотную к Эйре, Фаррел объявил привал и во время обеда, поставив магический Полог, рассказал свой дальнейший план.
— Я догадываюсь, где находится Вита, но пойду туда один. Вам нужно будет добраться до портала, который ведёт в остальные миры, и ждать меня поблизости. Джодок, поставишь Полог Неприметности, чтобы не смущать людей?
