— Спите, ротмистр, — Венделовский успокаивающе покивал головой. — Все в порядке. Едем по расписанию.
— Через два часа с четвертью я вас сменю, — Издетский потянулся. — Качает, спать невозможно. Европа! — и он матерно выругался.
Озадачивало Вснделовского положение в Болгарии. Похоже, она находилась накануне непредвиденных событий, в которых определенная роль отводилась и русским воинским контингентам. Много документов, если не большинство, адресовалось врангелевским штабом именно туда, лично Кутепову. Подозрения усиливались еще и от того, что Издетский под разными предлогами уже дважды оставлял его в Софии, а сам отправлялся в Велико-Тырново, где находилась резиденция бывшего «царя галлиполийского». Эта, нынешняя, поездка предполагала заезд в Софию после Берлина, на обратном пути, и на этот раз Венделовский дал себе слово ослушаться напарника, добраться до старой столицы Болгарии и на месте разобраться в том, что там происходит. Он сделает это обязательно, даже если придется идти на прямой конфликт с ротмистром, который повсюду следовал за ним, как тень, и только в Софии решался оставлять его одного.
До Софии предстояла еще остановка в Берлине... И Венделовский с чувством радости впервые подумал о том, что он все же добился за последние поездки определенного равноправия в отношениях и своей самостоятельности — после того как обмен вализами совершался и у них оставались свободные часы до отхода поезда. А уж в вопросах дипломатических — оформлении виз, прохождении обязательных бесед при пересечении государственных границ, обмене валюты, а иногда и упорном отстаивании своих прав не проходить таможенных досмотров — Издетский без возражений отдавал ему пальму первенства, ибо все это требовало не только хорошего знания языков, уравновешенности и такта, но и умения где-то словчить, где-то «нажать», где-то сослаться на несуществующие статьи несуществующих международных соглашений и конвенций. Ведь и дипкурьеры они были «липовые», самозванные, представляющие бог знает кого. Они сами завели себе дипломатические паспорта, переплели их в изящный сафьян с золотым тиснением. Запаслись и справкой — «laissez passer», открытым листом, в котором указывалось, что они курьеры русской делегации. (Какой? Где? При ком? — Ни у кого, как ни странно, это ни разу не вызвало вопросов.) Паспорта выглядели весьма солидно, освобождали их от досмотров и упрощали процедуру получения виз. Нет, даже при самой придирчивой оценке своих поступков Венделовский мог констатировать, что определенных успехов он добился. Всего за три поездки. Да и четвертая началась обнадеживающе: перед отъездом из Сремских Карловцев он впервые получил приглашение на чай от главкома...
2
Сремски Карловцы — маленький городок, окруженный полями и заливными лугами, селами и хуторами. И даже Дунай здесь тихий, умиротворенный, совершенно безобидный, как ручеек. Среди всех архаичных обычаев городка наиглавнейший был таков: под барабанный бой чуть не ежедневно полицейские власти созывали горожан для различных объяснений и распоряжений. В городке — огромное здание школы, красивая двойная колокольня патриаршего собора, дворец патриарха, духовная семинария. Вечерами в парке играл духовой оркестр добровольной пожарной дружины. На площади у костела собирались гуляющие. Городок на железной дороге Белград — Субботица до Версальского договора принадлежал Венгрии. Теперь Сремски Карловцы отошли к Королевству сербов, хорватов и словенцев. А с тех пор как сюда переехал штаб врангелевской армии, жизнь городка поначалу, казалось, бурно забила. На улицах появилось много офицеров в форме, посыльные, донские казаки с красными лампасами, конвойцы — терцы и кубанцы в меховых папахах, несколько автомобилей. Отделы штаба занимали дом, который горожане называли «Старая школа». Здесь же находилась и большая столовая, где питались холостые сотрудники, а по субботам и воскресеньям проводились богослужения. Жизнь Сремских Карловцев напоминала теперь жизнь штаба не очень крупного войскового соединения, загодя подготавливающего небольшое наступление. Вечера были томительны и однообразны. Аборигены засыпали чуть ли не с первыми сумерками, улицы пустели, погружались в мертвящую тишину, малочисленные фонари гасли. Офицеры иногда собирались в кофейне у Тарановича, уныло пили сливовицу-«монастырку», слушали заводную шарманку, неазартно, «по малой» играли в преферанс и девятку. И только самые лихие прожигатели жизни, имеющие кое-какие сбережения, ездили иногда в Нови Сад для развлечений: там было несколько пристойных кафе, синематограф, «заведение с дамами». Венделовский говорил всем: ему повезло — вместо богом забытой дыры — несколько европейских столиц за одну поездку! Правда, они после долгой войны изрядно потеряли свой блеск, однако жизнь там лучше и во всяком случае несравнимо интересней, чем в какой-нибудь беженской колонии или на строительстве шоссе.
У Врангеля — как узнал загодя Венделовский — уже несколько дней ровное, хорошее настроение. Во-первых, вероятно, потому, что из Брюсселя приехала жена с сыном Петром и дочкой Еленой, встреча их была теплой и даже сердечной. Врангель внезапно расчувствовался, обнял и поцеловал детей, долго не отпускал их от себя — все расспрашивал о жизни в Нидерландах. Во-вторых, недавно Врангеля принимал король Александр, и весьма доверительная часовая беседа с ним начала рождать у главкома не вполне четко еще сформулированную, но перспективную идею. Решив ее разрабатывать, он задумал проверить ее на тех, которым еще доверял...
Врангель принимал Венделовского в гостиной, один (даже вездесущего генерала Перлофа на этот раз не было), и сам разливал чай, подчеркивая неофициальный, весьма доверительный характер их встречи, С максимальным участием, на которое был способен, он расспрашивал новоявленного дипкурьера о его жизни, родителях, родственниках, образовании, знакомстве и дружбе с князем Андреем, сыном Татьяны Куракиной; извинялся, что обстоятельства помешали ему сразу использовать Альберта Николаевича в деле, которое тому по плечу; интересовался его взглядами, оценкой нынешнего политического момента; все время подчеркивал ту огромную степень доверия, которой он с сего дня облекает своего посланника, представляющего главнокомандующего русской армией в самых разных странах, среди деятелей разных политических направлений и взглядов.
Венделовский держался напряженно. Хорошо, что знал высказывания Врангеля представителям прессы после посещения короля Александра (разумеется, их не напечатала ни одна газета) о том, что «все части русской армии, рассеянные по различным странам, сохраняют свою боевую организацию и с нетерпением ожидают дня, когда они смогут вновь посвятить свои силы освобождению России». В духе этой безумной программы он и отвечал, вызывая растущую симпатию главкома (как мало, в сущности, надо для этого — уметь лишь поддакивать!).
Врангель просил внимательно прислушиваться и присматриваться ко всему происходящему вокруг, покупать газеты на местах и привозить ему наиболее интересные, чтобы подкреплять свои доклады, кои ему надлежит будет делать после возвращения из каждого турне. Поинтересовавшись, где намерен обосноваться Альберт Николаевич — в Белграде или тут, — и получив ответ, что в Сремских Карловцах, Врангель, еще более помягчев (вспомнил, кстати, что Венделовский понравился ему еще в момент первого появления и потом, во времена эвакуации из Крыма), заметил, что квартиры тут весьма дороги, а посему он даст указание начальнику информационного отдела Генерального штаба полковнику Архангельскому, в ведении которого находится и дипкурьерская связь, изыскать возможность и прибавить жалование господину Венделовскому. Альберт Николаевич сказал, что он путешествует в паре с ротмистром Издетским и неловко будет, если один из них станет получать более другого.
— Издетский... Издетский, — силился вспомнить Врангель. — Очень знакомая фамилия, а человека за ней — нет, не вспомню. Вы-то его давно изволите знать?
— Со времен прибытия в армию, с первых дней, когда генерал фон Перлоф устроил мне серию экзаменов, ваше высокопревосходительство.
— Ах, Перлоф, Перлоф! Я вспомнил: это его человек, Издетский. Он — жандарм. Почему вы хлопочете за жандарма? Боитесь его?
— Что вы, ваше высокопревосходительство?! Почему?
— Оставим, Альберт Николаевич. Он — человек не нашего круга. Хотите, я прикажу назначить к вам иного напарника? Выбор есть.
— Не беспокойтесь, умоляю, ваше высокопревосходительство! Ротмистр меня вполне устраивает. Есть недостатки, но и масса достоинств — боевой офицер, участник многих кампаний, верный нашему делу. У него есть чему поучиться.
— Ну хорошо, хорошо, — поморщился Врангель. — Только не называйте этого господина «боевым офицером». Тут и определенные оттенки, вам — штатскому человеку — их не понять. И не доверяйтесь ему.
