– Нет.
– Значит, займемся моими мирскими делами, – решил лорд Фоксхэм. – Я при жизни знал вас благородным человеком и воином, и я прошу вас остаться мне добрым другом после моей смерти. Я ухожу в недобрый час для себя, для Англии и для всех, кто полагается на меня. Моих людей ведет Хэмли… Тот самый, ваш соперник. Встретиться они должны в Холивуде в большом зале. Вот это кольцо с печатью с моего пальца докажет, что вы выполняете мои указания. Кроме того, я напишу пару слов Хэмли и попрошу его уступить вам девушку. Выполнит ли он мою просьбу? Не знаю.
– Но милорд, что за указания вы хотите дать мне? – спросил Дик.
– Указания, – промолвил барон. – Указания, – повторил он и посмотрел на Дика с сомнением. – Вы стоите за Ланкастеров или за Йорков? – наконец спросил он.
– Мне стыдно признаться, – ответил Дик, – но я не знаю, что ответить. Пожалуй, раз я служу Эллису Дакуорту, выходит, что я за дом Йорков. Если так, стало быть, я стою за Йорков.
– Это хорошо, – ответил рыцарь. – Это очень хорошо! Потому что, если бы вы сказали, что являетесь сторонником Ланкастеров, я бы не знал, как мне поступить. Но раз уж вы за Йорков, слушайте. Я прибыл в эти края для того, чтобы наблюдать за лордами, засевшими в Шорби, пока мой сиятельный молодой господин, Ричард Глостерский[18], собирает силы для удара, который разгромит их. Я узнал, какая сила сосредоточена в их руках, расположение их войска и заградительных отрядов. Эти сведения я должен был передать моему молодому господину в воскресенье, за час до полудня у креста Святой Девы, что возле леса. На эту встречу мне не попасть, но я прошу вас оказать мне любезность и сделать это вместо меня. Но учтите, ничто – ни радость, ни беды, ни буря, ни рана, ни мор, – ничто не должно помешать вам прибыть в назначенное место и назначенное время, ибо судьба Англии зависит от этой встречи.
– Я готов взять на себя эту обязанность, – твердо произнес Дик. – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ваше задание было выполнено.
– Хорошо, – сказал раненый. – Мой господин, герцог, даст вам дальнейшие указания, и, если вы выполните их охотно и с усердием, будущее ваше будет обеспечено. Поднесите свет ближе ко мне, чтобы я мог писать.
Он написал одно послание своему «высокочтимому родственнику, сэру Джону Хэмли» и еще одно, которое оставил без указания имени того, кому оно адресовалось.
– Это для герцога, – сказал он. – Пароль: «Англия и Эдуард», отзыв: «Англия и Йорк».
– А как же Джоанна, милорд? – спросил Дик.
– Джоанну вам придется освобождать самому, – ответил барон. – Я в обоих письмах указал, что желаю выдать ее за вас, но освободить ее, храбрый юноша, вам придется самому. Как видите, я пытался это сделать и потерял жизнь. Большего сделать ни один человек не в силах.
Раненый к этому времени уже очень ослабел, и Дик, бережно спрятав важные бумаги у себя на груди, пожелав рыцарю не падать духом, ушел, чтобы дать ему возможность отдохнуть.
Начинался новый день, холодный и серый. Сыпались клочья снега. Невдалеке от «Доброй Надежды» то изломанной линией скал, то ровными песчаными бухтами тянулся берег, а дальше над горизонтом вздымались вершины лесистых холмов Танстолла. Море и ветер уже успокоились, но судно погрузилось в воду чуть ли до линии бортов и с трудом поднималось на волнах.
Лоулэсс по-прежнему крепко держал руль. Почти все, кто плыл на корабле, вышли на палубу. Их пустые лица были обращены к суше.
– Идем к земле? – спросил Дик.
– Да, – ответил Лоулэсс. – Если сначала не пойдем на дно.
И в ту же секунду судно так медленно подняло нос навстречу новой волне, и вода в его трюме заклокотала так громко, что Дик невольно схватил рулевого за руку.
– Дьявол! – воскликнул он, когда нос «Доброй Надежды» вынырнул из пены. – Я уже подумал, что мы тонем. Чуть не умер от страха!
Тем временем Гриншив, Хоксли и самые ответственные из обоих отрядов стали разбирать палубу, чтобы из ее досок построить плот. Дик с жаром взялся помогать им, чтобы не думать о грозящей опасности. И все равно каждая волна, ударявшая несчастное судно, каждый жалобный скрип, который оно издавало, пробираясь через волны, напоминали ему о том, что смерть не отходит от них ни на шаг.
Внезапно, оторвавшись от работы, он увидел, что они подплыли близко к какому-то мысу. Старая скала, о подножие которой тяжело разбивались буруны, почти нависала над палубой, за ней виднелся песчаный холм с домом на самой вершине.
Внутри бухты волны клокотали еще яростнее, они, нисколько не считаясь с усилиями рулевого, подняли «Добрую Надежду» на свои усеянные белыми пятнами пены плечи, в следующий миг с силой обрушили ее на песчаную отмель и, перекатываясь через ее палубу, принялись крутить и швырять ее из стороны в сторону. Затем одна гигантская волна снова подняла ее и отнесла еще дальше от моря. За ней последовала третья, которая, перенеся судно над самыми опасными подводными камнями, выбросила его на берег.
– Ребята! – радостно завопил Лоулэсс. – Святые угодники смилостивились над нами! Начинается отлив, теперь можно сесть и выпить по чарке вина. Не пройдет и полчаса, как вы сможете спуститься на берег, как по мосту.
Была откупорена бочка, и, кое-как укрывшись от снега и брызг, потерпевшие кораблекрушение стали передавать из рук в руки чарку вина, которое согрело их и вернуло присутствие духа.
Дик между тем вернулся к лорду Фоксхэму, который в страхе и неведении лежал в каюте, залитой по колено водой. Лампадка, единственный источник света, во время удара о землю сорвалась со стены и погасла.
– Милорд, – радостно воскликнул юный Шелтон, – вам теперь нечего бояться. Святые благоволят к нам! Нас вынесло на песчаную отмель, и, как только вода спадет, мы сможем сойти на берег.
Прошел почти час, прежде чем отступающее море окончательно оставило в покое судно и позволило людям высадиться на видневшийся сквозь пелену снега берег.
На небольшом холмике, ближе к краю бухты, расположилась какая-то компания, с подозрением наблюдавшая за действиями новоприбывших.
– Могли бы постараться хоть чем-нибудь помочь нам, – заметил Дик.
– Если они не сделают этого, мы сами попросим их о помощи, – сказал Хоксли. – Чем раньше мы сможем согреться и найти сухую постель, тем лучше будет для моего бедного хозяина.
Однако им не удалось даже близко подойти к незнакомцам, поскольку, как только они двинулись в сторону холма, люди, собравшиеся там, как по команде вскочили на ноги и с удивительной меткостью обрушили на потерпевших кораблекрушение ливень стрел.
– Назад, назад! – закричал его светлость. – Во имя Всевышнего, только не отвечайте им!
– Мы и не собираемся драться, – воскликнул Гриншив, выдергивая стрелу из кожаной куртки. – Да и куда нам: промокшие до костей, уставшие, как собаки, и замерзшие до полусмерти. Но, во имя старой Англии, скажите, почему они так яростно обстреливают своих несчастных земляков, которым и так пришлось несладко?
– Они приняли нас за французских пиратов, – ответил лорд Фоксхэм. – В эти трудные, позорные дни мы не можем защитить даже наши собственные английские берега. А наши старые враги, которых мы когда-то одолевали и на море, и на суше, теперь процветают, вторгаются на наши земли, безнаказанно грабят, убивают наших людей и сжигают наши дома. Это позор для нашей несчастной державы!
Люди на холме внимательно наблюдали за ними, пока они уходили с берега между песчаными разрозненными холмами. Примерно милю они даже преследовали их, готовые обрушить на лишенных сил и присутствия духа пришельцев новый залп. Лишь после того, как им попалась на пути дорога и Дик принялся выстраивать своих людей в боевом порядке, эти ревностные защитники границ молча скрылись в пелене снега. Они сделали то, что считали необходимым: защитили свои дома и фермы, свои семьи и свой скот, и ни одному из них не было дела до того, что французы предадут огню и зальют кровью все Английское королевство.
Книга IV
Маскарад
Глава первая
Землянка
Место, на котором Дик вышел на дорогу, находилось недалеко от Холивуда – не больше девяти-десяти миль от Шорби-на-Тилле. Здесь, убедившись, что их уже не преследуют, два отряда разделились. Люди лорда Фоксхэма понесли своего раненого хозяина в сторону большого аббатства, за стенами которого его ждали уют и безопасность. После того как последнего из них скрыла густая снежная гардина, Дик остался с десятком бродяг, последними остатками его отряда добровольцев.
Кто-то из них был ранен, все поголовно были недовольны неудачным и затянувшимся странствием. И хоть сейчас эти люди, слишком измотанные, замерзшие и измученные голодом, не решались на что-то большее, они ворчали и бросали яростные взгляды на своих командиров. Дик роздал им все деньги, какие у него были, не оставив себе ни гроша, и поблагодарил их за проявленную храбрость, хотя на самом деле ему больше хотелось наказать их за трусость. Задобрив их хоть таким образом, он отпустил их, предоставив самим решать, куда держать путь, в Шорби или в «Козла и волынку».
