Оценки себя в этом возрасте не очень контрастны и, тем не менее, у мальчиков они чуть более маскулинны, а у девочек – фемининны. Несмотря на значительное расхождение Я-реального и Мужчина/ Женщина, к 15 годам наблюдается явная идентификация девочек с женщиной (rm=0,3, α=0, rf=0,4, α=0,003, где rm – коэффициент корреляции маскулинных признаков «Я-реального» и «Женщина должна быть», rf – коэффициент корреляции фемининных признаков тех же самых объектов), а мальчиков – с мужчиной (rm=0,4, α=0,01, rf=0,5, α=0, где rm – коэффициент корреляции маскулинных признаков «Я-реального» и «Мужчина должен быть», rf– коэффициент корреляции фемининных признаков тех же самых объектов).
Полученные данные подтверждают результаты, полученные методом «Кодирование», которые свидетельствуют о том, что принятие гендерных ролей уже произошло и именно оно дает возможность разнообразить репертуар ролей. Так, 38 % девочек оценивают себя как фемининных, 29 % – как андрогинных, 18 % – как недифференцированных и 15 % – как маскулинных. Мальчики считают, что они андрогинные (29 %), фемининные (23 %) и маскулинные (22 %). Большой процент мальчиков (26 %) считают себя недифференцированными по гендерным признакам. Несмотря на довольно ясную картину, почти четверть выборки не различает себя по гендерным ролям и также четверть оценивает себя атипично (девочки как маскулинные, а мальчики как фемининные). Во многом картина неустойчива именно из-за оценок мальчиков, которые в этом возрасте еще находятся в состоянии принятия гендерных ролей.
Вывод о том, что гендерные роли приняты, основан и на другом факте, который состоит в связанности Я-реального и Я-идеального, с одной стороны, и в наличии статистически значимых различий между ними, с другой. Показано, что в обеих группах коррелируют маскулинные и фемининные признаки этих двух объектов (у девочек: rm=0,4, α=0,001, rf=0,7 α=0; у мальчиков: rm=0,6, α=0, rf=0,7 α=0), при этом девочки считают, что в идеале они должны быть значительно более маскулинными (W=1590, при α=0) и чуть больше фемининными (W=1992, при α=0.03), а мальчики полагают, что в идеале они также значительно должны прибавить в маскулинности (W=760, при α=0) и в фемининности (W=1036, при α=0,04). Иными словами, в обеих группах намечена очень сильная тенденция андрогинизации образа Я в будущем, причем при довольно значительном перевесе в маскулинности над фемининностью. Идеальное Я девочек не совпадает с представлениями о том, какой должна быть женщина. Женщина должна быть фемининной, а девочка стремится к андрогинности. Представления мальчиков об идеальном Я и мужчине совпадают.
Довольно пестрая картина, полученная при анализе представлений о своем реальном Я, отличается от представлений о своем идеальном Я. Дело в том, что 65 % подростков (по сравнению с 23 % при оценке реального Я) хотели бы быть андрогинными (поровну мальчики и девочки), 24 % (против 22 %) – маскулинными (поровну мальчики и девочки), 10 % (против 23 %) – фемининными (только девочки) и лишь 1 % (против 26 %) – сомневается в оценке себя по маскулинности-фемининности (2 девочки и 1 мальчик).
Напомним, что нами были выдвинуты следующие предположения: 1) принятие гендерных ролей обусловлено полом индивида; 2) с возрастом пол и гендер становятся относительно независимыми друг от друга; 3) защитное поведение имеет гендерную специфику. Действительно, принятие гендерных ролей приходится на сложные моменты жизни подростка и проявляется в предпочтении ролей, соответствующих полу, что подтверждает первую гипотезу (у девочек больше фемининных, у мальчиков – маскулинных и андрогинных предпочтений), а также в разнообразии репертуара ролей, что было показано в группе мальчиков, исследование которых пришлось на самый сложный период пубертата. С возрастом (вторая гипотеза) пол и гендер перестают быть тесно связанными. Как девочки, так и мальчики ориентируются на андрогинную модель, стремясь повысить и маскулинность, и фемининность. Это разнообразие репертуара может быть основано только на исходно состоявшемся соответствии пола и гендера, что потом не имеет особого значения. Единственное исключение делается для принятия мальчиками фемининных ролей. Однако относительно будущего мальчики исключают такое сочетание признаков в представлениях о себе (тем не менее, это вовсе не означает, что фемининные мужчины отсутствуют абсолютно). Думается, что для психического здоровья подростков обоих полов очень важна интеграция черт как соответствующих полу, так и ему не соответствующих. К. Юнг писал относительно Анимы и Анимуса, что на определенном этапе жизни человек начинает относиться к ним не как к бессознательным содержаниям, а как к функциям отношения к бессознательному. Но до тех пор, пока они таковыми не становятся, они остаются автономными комплексами, т. е. представляют собой «факторы, вызывающие расстройства, которые прорывают контроль со стороны сознания и таким образом ведут себя как истинные возмутители спокойствия» (Юнг, 1996, с. 305). И далее: «Чем больше у кого-то “комплексов”, тем более он одержим, и если попытаться создать портрет личности, выражающей себя посредством своих комплексов, то как раз придешь к выводу, что это, безусловно, плаксивая баба – а значит, анима! Но если теперь он осознает свои бессознательные содержания – поначалу как фактические содержания своего личного бессознательного, потом – как фантазии коллективного бессознательного, то доберется до корней своих комплексов, а тем самым получит избавление от своей одержимости. На этом феномен анимы прекратится» (там же, с. 305).
Последняя гипотеза – защитное поведение имеет гендерную специфику, основана на данных зарубежных исследований о том, что женское и мужское поведение осуществляются в связи с разными жизненными целями, и поэтому характеризуется различными формами психологических защит.
Первоочередная задача состояла в проверке связи между полом подростка и защитами, которая была реализована при сопоставлении психологических защит мальчиков и девочек. С этой целью применялся тест Р. Плучека Life Style Index.
Таблица 6.3Средние и медианы психологических защит у мальчиков и девочек и различия между ними
* различия значимы.
Различия в защитах, обусловленные полом (сравнение мальчиков и девочек), показали, что девочки предпочитают регрессию и реактивное образование, а мальчики – интеллектуализацию, замещение и подавление (таблица 6.3). По этим пяти защитам получены значимые различия, причем по регрессии, подавлению и реактивному образованию наиболее выраженные. Отрицание, компенсация и проекция от пола не зависят.
В этом возрасте проекция и замещение являются самыми часто актуализированными защитами. К сожалению, пока мы не имеем возможности сравнить наши данные с данными, полученными по другим возрастам, поэтому уверенно заявлять о том, что обе защиты являются сугубо подростковыми нельзя. Тем не менее, ряд косвенных данных это подтверждает. Дипломные работы А. В. Соловьевой и Е. Е. Брилинг, посвященные проблеме защит в подростковом возрасте, также показали, что проекция – ведущий механизм защиты у подростков. А. В. Соловьева прокомментировала это следующим образом: ребенок 13–15 лет переживает резкий скачок физического и психического роста, который не может адекватно выражаться в когнитивных, эмоциональных и поведенческих стратегиях, и само собой ведет к высокому внутреннему напряжению. Один из наиболее эффективных способов редукции напряжения состоит в его экстернализации – вынесении на внешние объекты. «Выделяется первичная проекция, не прибегающая к вытеснению, она способствует установлению различия между Я-сам и не-Я-сам, приписывая внешнему миру причины ощущений, которые мы не хотим локализовать в себе; это нормальный процесс, укрепляющий Я-сам и уточняющий схему тела. С другой стороны, вторичная проекция, нуждающаяся в деятельности торможения или вытеснения; внешний объект заполняется проецированной ненавистью (М. Кляйн) и становится преследователем» (Бержере, 2001, с. 141). Согласно Н. Маквильямс, проекция как процесс, в результате которого внутреннее ошибочно воспринимается как происходящее извне, действительно имеет различные проявления. С одной стороны, в наиболее здоровых и зрелых формах она является основой эмпатии, а в своих «пагубных формах несет опасное непонимание и огромный ущерб межличностным отношениям. В тех случаях, когда спроецированные позиции серьезно искажают объект или когда спроецированное содержание состоит из отрицаемых и резко негативных частей собственного “Я”, возникают всевозможные проблемы» (Маквильямс, 1998, с. 145).
