я – Саня, – чуть слышно прошептал командир СС. – Только не делай резких движений, не выдай меня, еще не время.
Мамин лежал на животе, уткнувшись в сложенные в виде канку ладони. Он чуть не вскрикнул от неожиданности, услышав чистую русскую речь Пояркова. Алексей почувствовал, как Санчес сунул ему под гимнастерку пистолет.
– Как только приблизимся вплотную к вокзалу, я положу всех. Если у меня не получится, ты подстрахуй. Потом я возьму тебя в заложники и сдамся тем, кто в вокзале, – быстро проговорил Поярков.
Мамин хотел тут же расспросить Санчеса, задать ему кучу вопросов. Но сдержался. Санчес предлагал авантюру, в которой оба могли погибнуть. Группа эсесовцев – это не дети в песочнице, и в руках у них вовсе не игрушечные «пуколки». Опасную затею предложил Санчес. Но все равно, с появлением Пояркова Алексей почувствовал облегчение.
Водитель дал газу, и тяжелый бронетранспортер рванул к вокзалу через площадь. Едва гусеницы немецкой машины закрутились, как по обшивке застучала мелкая дробь, словно на нее осыпался осенний дождик. Это защитники вокзала принялись «охаживать» железного монстра. Эсесовцы ответили яростным огнем. Его поддержали пулеметные расчеты сзади.
Поярков сидел в кузове, пригнувшись за стальными листами брони. Когда до здания вокзала оставалось метров пятьдесят, он дослал патрон в патронник своего МП и развернулся к группе. Те никакого внимания на Пояркова не обратили. Они шли гуськом в две колонны, прячась за спиной бронетранспортера. Передние иногда выглядывали из-за брони и давали короткую очередь.
Поярков смотрел на выпущенные наружу поверх маскировочного костюма петлицы СС и тяжело думал. Вот сейчас он рассчитается с этими ублюдками за все то, что ему пришлось увидеть за день. За захваченный Коденьский мост, за уничтоженную заставу, за гибель солдат и командиров, за убитую и изнасилованную незнакомую девушку с пробитыми штыком бедрами, за то, что уже сотворили эти нежити и что могли бы сотворить.
Поярков навел ствол автомата на Ваака. Тот изумленно поднял на командира глаза и …споткнулся, сделал два неровных, неуверенных петляющих шага и упал. Но Поярков не стрелял. Недоуменно он смотрел один за другим стали падать ничего не понимающие немцы. Наконец, внутри борта ударила пуля. Она предназначалась для командира СС, но стрелок промахнулся. Поярков присел и теперь увидел, что справа по привокзальной площади бежит группа людей в советских гимнастерках, с зелеными петлицами и на ходу стреляет по немцам. Спохватились и эсесовцы, но было уже поздно. Броня машины не могла защитить их, и они попадали один за другим. Поярков крикнул Мамину по-русски:
– Пора, – и выстрели из автомата в спину водителю.
***
Через несколько минут сдавшийся в плен пограничникам эсесовский командир и советский капитан оказались внутри здания вокзала. Вестибюль был заполнен людьми. Из города сюда сбежались местные жители, семьи военных в надежде уехать на поезде в сторону Минска. Пограничники, отступившие от железнодорожного моста, прорвали немецкий кордон и перед самым вокзалом нарвались на группу эсесовцев, которую с чувством, толком и расстановкой положили. Эсесовского унтерштурмфюрера один пограничник ловко разоружил и связал армейским ремнем. Капитана Мамина связывать не стали, но Вальтер предусмотрительно отняли. Так, на всякий случай.
Вокзал защищали несколько десятков военных, во главе которых стояли, как выяснилось, лейтенант-артиллерист Шимченко, лейтенант-милиционер Воробьев и старшина Баснев с голубыми, авиационными петлицами на гимнастёрке.
– Давай их пока под окно, вон туда, потом разберемся, – приказал рядовому старшина Баснев Павел, как он представился.
Только уселись под окном, как Мамин услышал крик:
– Колонна.
Военные бросились к окнам, как к амбразурам. На дороге, ведущей к вокзалу, раздался треск моторов, послышались пулемётные очереди. Десятка два немецких мотоциклистов с пулемётами на колясках мчались к станции, иногда постреливая по сторонам.
– Подпускай их ближе, ребята, – скомандовал Баснев.
Павел Петрович Баснев, старшина с продолговатым начисто выбритым лицом, короткими темными волосами и чуть торчащими ушами. Он был родом из Ивановской области, до войны отслужил армию, потом остался на сверсрочную службу бойцом роты связи 45-авиабазы 74-го штурмового авиаполка. Большие черные глаза, глубоко посаженные под надбровные дуги, у него всегда были серьезные. Старшина и сам был серьезный, шуток не любил. Волевой подбородок, признак решительного характера, отражал верно его как человека смелого.
Баснев прибыл на вокзал Бреста в субботу 21 июня вместе с группой сержантов 74-го штурмового авиаполка. Часть эта стояла в лагерях около границы, но команда была послана к месту постоянного расположения полка в местечке Пружаны Брестской области, чтобы там принять бойцов нового пополнения и начать с ними занятия. Баснев возглавлял группу сержантов. В Пружаны надо было ехать поездом, который отходил только в 6 часов утра на следующий день. Военный комендант станции приказал старшине и его товарищам переночевать на вокзале. Они погуляли по городу, посмотрели в вокзальном агитпункте кинофильм и остались на ночлег в этом же зале. Познакомились с небольшой группой бойцов-зенитчиков, которые везли в свою часть партию сапог, полученных на складе в Бресте, и отлично провели время в зале ожидания. За анекдотами и песнями не заметили, как забрезжил рассвет.
Утро встретило их близкими взрывами. Сомнений не было – началась война.
Старшина, без промедлений взял командование в свои руки. Прежде всего, позаботился о боеприпасах – сержанты ехали со своими винтовками, но патронов у них было мало. Баснев разыскал военного коменданта, который разрешил выдачу оружия и боеприпасов с небольшого склада железнодорожной охраны. Маленький отряд старшины и ещё несколько групп бойцов сначала заняли оборону на западных подступах к станции, чтобы прикрывать отправку поездов на восток. Но немецкие снаряды то и дело рвались на путях, и удалось отправить лишь два-три коротких состава, погрузив только малую часть пассажиров, которые все прибывали. Постепенно немцы выдавили защитников с позиций и Баснев с бойцами укрылись в здании вокзала.
Обороняющиеся затихли у окон, старательно наводя винтовочные дула на немцев. Повисла напряженная тишина, которую нарушали только женские разговоры и детский плач. Гражданские старики, женщины, дети, все сгрудились посреди зала ожидания и затравленно ожидали исхода очередного боя.
Немцев подпустили почти вплотную и встретили дружным залпом. Колонна резко затормозила, словно наткнувшись на невидимую преграду. Машины опрокидывались, съезжали в кювет, стараясь развернуться. В несколько минут всё было кончено, и едва ли половина мотоциклистов успела на полной скорости умчаться назад.
Можно было перевести дух. Бойцы уселись под окна прямо на пол, занялись привычным делом: кто-то чистил оружие, кто-то считал боеприпасы, кто-то неторопливо сворачивал цыгарку. Часть бойцов по приказу Баснева совершила вылазку на площадь собрать брошенное немцами оружие.
Мамина разделили с Поярковым и обоих охраняли. Было
