Советские руководители следовали типично марксистскому анализу, по логике которого советско-западные союзнические отношения не могли не иметь временного, преходящего характера, а последующее их жесткое противостояние, наоборот, было неизбежным по самой природе классово разделенного мира. В их представлении Холодная война была, таким образом, ничем иным, как давно запрограммированным периодом активной, фронтальной борьбы двух мировых систем. В этом мало удивительного, если вспомнить, что в трактовке «мирного сосуществования» двух систем (иначе говоря — отсрочки их решительного столкновения) марксистско-ленинская мысль так и не поднялась выше вывода о «мирном сосуществовании» как специфической форме классовой борьбы между социализмом и капитализмом в мировом масштабе{672}.
Идеологическая несовместимость двух систем была подосновой «структурных противоречий» Холодной войны. Марксистская идеология, считает американский историк-советовед Р. Пайпс, стратегически рассматривающая мирное сосуществование как временное явление, «сама по себе и является основным источником международной напряженности»{673}. Как в свое время стала таковым разрушительная для цивилизации идеология нацизма. Разница между ними состояла в том, что одна основывалась на классовом, другая — на расовом начале. Обе добивались своих экспансионистских целей с использованием всех мыслимых и немыслимых средств.
Если, следовательно, с момента образования новой коммуно-социалистической России ее усилия были направлены на то, чтобы максимально ослабить своего исторического оппонента — капитализм, то что же говорить о периоде после Второй мировой войны, когда СССР вышел на линию прямой, открытой конфронтации с капитализмом, не столь нуждаясь, как это было до поры до времени, в прикрытии Коминтерном?!
В многозначительной формулировке Г.М. Маленкова видится разгадка целей предвоенной внешней политики СССР, равно как и объяснение преемственности советской международной стратегии до, во время и после мировой войны. Для Советского Союза другие государства, фашистские или буржуазно-демократические, как были, так и оставались «враждебным капиталистическим окружением».
Мировая война, устранив противоречия между фашизмом и западной демократией, в то же время вывела на первый план международной политики противоречия между тоталитарным советским социализмом и либеральной западной демократией. Это объясняет, почему становление Холодной войны произошло под воздействием и в итоге Второй мировой войны, хотя ее первые проявления следует отнести ко времени раскола мира на две системы.
Не случайно история и особенно предыстория Второй мировой войны стали одним из первых объектов взаимных острых нападок бывших союзников. Обе стороны — и западная, и особенно советская — оказались весьма чувствительными к проблеме ответственности за мировую войну. И по сей день Вторая мировая война никак не может стать историей, представляющей интерес только как событие достаточно далекого прошлого.
Почти одновременно в январе-феврале 1948 г. вышли из печати совместная англо-франко-американская публикация «Нацистско-советские отношения в 1939–1941 гг.», составленная из архивных материалов МИД гитлеровской Германии, и официозная советская брошюра «Фальсификаторы истории. (Историческая справка.)». Из западной документальной публикации следовало, что предвоенные закулисные контакты сталинского Советского Союза с нацистской Германией, завершившиеся подписанием между ними пакта о ненападении и последующее советско-германское сотрудничество после начала мировой войны (от торгово-экономического до военно-политического), имели антизападную направленность (отражая сталинскую политику использования «межимпериалистических противоречий» в интересах социализма). Советская публикация, представлявшая из себя изданную двухмиллионным тиражом брошюру, в пропагандистской манере обвиняла в подготовке и развязывании мировой войны правящие круги Англии, Франции и США. С обещанием «восстановить историческую правду» после предания гласности немецких секретных документов, захваченных советскими войсками[58].
Материалы архивного фонда Сталина{674} свидетельствуют, что советский вождь лично редактировал и дописывал брошюру, задетый за живое обвинением в потворстве агрессивным планам Гитлера. Прежде чем появиться в «Правде», которая печатала брошюру по главам{675}, их тексты, подготовленные в МИД СССР под надзором А.Я. Вышинского, посылались на высочайшее одобрение в Кремль{676}. Там Сталин вносил свою правку, меняя многое, начиная с названия брошюры — «Фальсификаторы истории. (Историческая справка)» вместо прежнего: «Отпор клеветникам». Им даны новые названия главам и вписаны большие фрагменты текста, в частности в заключительной части последних двух глав (3-й и 4-й). В сталинской правке давались жесткие негативные оценки довоенной политики стран Запада в германском вопросе и, наоборот, полностью оправдывалась предвоенная советская внешняя политика, особенно заключение пакта о ненападении с Германией 23 августа 1939 г.
Этой небольшой брошюре в 80 страниц власти придавали большое значение. Публикации на исторические темы, положения которых расходились с установками «Фальсификаторов истории», изымались из продажи, а их тиражи уничтожались. Известные специалисты по истории международных отношений Л.И. Зубок, И.М. Майский, В.И. Лан и другие подверглись репрессиям за «недооценку» ими антисоветской политики США и других стран Запада до и во время мировой войны. С другой стороны, Сталинские премии получали работы, в которых США приписывалась активная, а то и ведущая роль в проведении антисоветской политики, начиная со времен иностранной интервенции после Октябрьской революции. Сталинские установки на десятилетия вперед предопределили линию СССР в Холодной войне, продолжив довоенный курс его внешней политики, далекой от проявления общности интересов со странами демократического Запада.
О степени ожесточенности взаимных обвинений можно судить по выступлению на совещании Коминформа в ноябре 1949 г. М.А. Суслова, поставившего в один ряд Антикоминтерновский и Североатлантический пакты. Последний, по его словам, «прикрываясь обветшалым знаменем антикоммунизма, является программой агрессии и войны, программой удушения национальной независимости и демократических прав народов»{677}.
Фактически антизападная кампания в советской печати началась еще до появления «Фальсификаторов истории». Главный партийный орган журнал «Большевик» в год окончания войны задал тон этой кампании статьей о довоенных картельных связях между германскими и американскими монополиями{678}. В конце 1946 г. редакция журнала, отвечая на письмо читателя, назвала предвоенную политику западных держав «решающим фактором», позволившим фашистским агрессорам собраться с силами для войны{679}. Еще до окончания войны Н. Шпанов приступил к работе над нашумевшим романом «Поджигатели», который, как писал автор Сталину, был посвящен «разоблачению роли США и Англии и их разведок в развязывании второй и подготовке третьей мировых войн»{680}.
За пропагандистской кампанией, имевшей целью возложить ответственность за развязывание Второй мировой войны на западные страны, нетрудно разглядеть конъюнктуру все более обострявшейся Холодной войны. В начале января 1952 г. директор Института Маркса — Энгельса — Ленина при ЦК партии П.Н. Поспелов представил М. А. Суслову написанные по его поручению вставки в статью «Вторая мировая война», подготовленную для 2-го издания Большой советской энциклопедии (БСЭ). Все они касались международных отношений предвоенного периода. В одной из них говорилось, что правители Англии и Франции «вовсе не думали» о коллективном отпоре гитлеровской агрессии, «а стремились к тому, чтобы заключить прочное соглашение с гитлеровской Германией и направить агрессию против Советского Союза и Польши». В другой вставке заключение советско-германского пакта 1939 г. оправдывалось тем, что это «опрокинуло планы провокаторов войны из лагеря западных держав», помешало созданию «единого фронта капиталистических держав» против СССР. Хотя соответствующий том БСЭ уже был подписан к печати, эти поправки были приняты и вошли в окончательный вариант статьи{681}.
Участие в коалиции со странами демократического Запада никак не повлияло на видение перспектив мирового развития, укоренившееся в сознании Сталина, его соратников и преемников. Итоги мировой войны воспринимались ими однозначно: как еще одно подтверждение марксистско-ленинской теории о неизбежности перехода человечества к социализму (и далее к коммунизму) через империалистические войны и пролетарские революции. По мнению сталинского руководства, итоги войны «резко изменили» соотношение сил между двумя системами в пользу социализма[59]. В сентябре 1946 г., все еще пребывая в состоянии победной эйфории, Сталин выражал сомнение, что правящим кругам США и Англии удастся, если бы даже они этого захотели, создать «капиталистическое окружение» для Советского Союза{682}. Дальнейшее мировое развитие виделось из московского Кремля в виде процесса неуклонного усиления социализма за счет капитализма — как закономерность эпохи, берущей начало с 1917 г.
