— Кто там? Кого надо?
— Луи де Клермон, граф де Бюсси, — сказал осипшим голосом Луи.
Привратник открыл небольшое окошечко и посмотрел на нас. Видимо, увиденная картина не произвела на него должного впечатления. Поэтому он пробасил:
— Что за шутки, сударь? Идите своей дорогой, а не то я позову охрану.
— Открывай, черт тебя возьми! Хозяина не узнаешь?!
— Мой хозяин граф де Бюсси, благороднейший господин, а не оборванец с площади нищих. Идите по добру по здорову, сударь, а то я за себя не отвечаю.
Да, неприятное чувство, когда тебя не узнают и не пускают в собственный дом.
— Луи, — позвала я взбешенного супруга, — нужно позвать Реми или Жерома, уж они нас точно узнают.
— Верно, сударыня, — Бюсси вернулся к воротам и постучал еще раз.
— Вы еще здесь? — пробасили за дверью.
— Мне нужен господин ле Одуэн.
— Доктор? Так он уже почивать изволит. Время-то давно за полночь перевалило.
— Я не уйду, пока не позовешь доктора, болван!
— А, видно, супруга ваша нуждается очень в докторе? Так бы и сказали сразу, я щас, мигом, — ответили за дверью.
Луи помог мне спешиться. Мокрые, уставшие от всего, что произошло с нами, раздраженные на непонятливого невежу привратника, мы все же находили в себе силы — держаться на ногах и улыбаться друг другу. Меня вообще разбирал смех, похоже, что я была на грани нервной истерики.
Вскоре послышались многочисленные шаги, и дверь со скрежетом открылась. Перед нами, вооруженные шпагами и факелами, стояли несколько охранников, высокий здоровяк привратник и Реми.
Он, прищурившись, смотрел, пытаясь понять, зачем его подняли среди ночи. Луи весь заросший, лохматый, мокрый, в одной рубахе, не сильно напоминал прежнего Бюсси. О себе же я вообще боялась думать, на кого могла быть похожа в тот момент. Но вряд ли мой облик навевал воспоминания о благородной госпоже Катрин.
— Реми, друг мой, неужели и ты откажешься узнать нас?
— Господин… де Бюсси?! Госпожа… Катрин?! Вы ли это? — промолвил ошеломленный лекарь.
— Мы, Реми, мы!
— Так что же мы стоим здесь? В дом, господа, скорее в дом! Вы же так простудитесь! — обнимая нас закричал Реми, расталкивая сонных слуг.
— Сударь, это и, вправду, вы?! Простите, сударь, не признал! — залепетал здоровяк-привратник, не зная, как спастись от праведного гнева господ. Но нам сейчас было не до него. Ноги меня почти не держали:
— Луи, подождите, — произнесла я, опускаясь на землю.
— Катрин, что с вами? — возле меня мгновенно оказались и доктор, и муж.
— Я не знаю. Ноги, они не идут.
— Это, должно быть, нервы, сударыня. Вам нужно в тепло! — воскликнул Реми, помогая подняться.
Луи легонько оттолкнул его и взял меня на руки.
Когда прижалась к Бюсси, чувствуя под его мокрой рубахой горячее тело и гулкий стук сердца, охватил озноб. Пока поднимались по лестнице в дом, мои зубы стучали так, как будто барабанная дробь, раздаваясь громом в ушах.
Реми сновал впереди, что-то кричал, отдавал слугам какие-то распоряжения, я плохо понимала что происходит. Меня раздели, растерли жидкостью с неприятным запахом все тело, закутали в мягкую ткань, положили в постель, накрыли несколькими одеялами сверху (не знаю, кто это делал, потому, что находилась все время где-то между сном и явью), напоили каким-то снадобьем, и я уснула, постепенно отогреваясь.
Глава 45
Проснулась и, вытягиваясь в полный рост, под несколькими слоями одеял, понежилась в утреннем уюте. Хорошо быть дома, под защитой родных стен. Конечно, это не мои стены, а дом родной и теплый очень далеко от того места, где я сейчас находилась. Но Луи стал для меня всем, и его мир являлся теперь и моим.
Прислушалась к почти полной тишине, но тут раздалось характерное копошение где-то в углу. Я сразу поняла, кто это карабкается ко мне и оттого тихо засмеялась:
— Роки, малыш, соскучился?
Открыла глаза и увидела его совсем рядом, забавно пристававшего на задние лапки. Он сидел возле кровати, на полу, словно человечек, всматривался в меня умными глазенками, как бы спрашивая: "Все ли в порядке, дорогая?"
— Иди сюда, мой хороший, — подала ему руку и крысенок цепкими лапками быстренько на нее вскарабкался.
От моих телодвижений проснулась Эльза. Оказывается, она спала у меня в ногах, на кушетке.
— Сударыня! Ваш крысенок нашелся! — немного помятая от сна, девушка смотрела на меня с изумлением и где-то даже с восхищением.
— Что, значит, нашелся?
Эльза смутилась, а потом робко спросила:
— Вы же не накажете Арвиля? Правда, ведь? Крыс нашелся, и вы не станете ругать мальчика?
— А есть за что?
— Нет, сударыня. Арвиль так переживал, искал везде, а ваш Роки, как сквозь землю провалился. Сбежал сразу же по вашему отъезду.
— Роки, где же ты пропадал проказник? — спросила я неугомонного дружка.
— Госпожа, вы… позволите? Очень хочется обрадовать Арвиля. Мальчик, верно, весь извелся. Он как увидел вас вчера, весь побледнел и заперся у себя в комнате.
— Подожди. Принеси воды и помоги мне одеться, а потом обрадуешь Арвиля. Думаю, что за эти несколько минут с ним ничего плохого не случится.
— Хорошо, сударыня.
Девушка вернулась с чашей и кувшином воды. Я спряталась за ширму, умылась, а потом, уже одеваясь, спросила:
— Эльза, не знаете, господин де Бюсси уже встал?
— Не знаю, сударыня. Вы вчера всех так напугали!
— Вот как?! Чем же?
— Вы не помните? Вы были, как неживая. Страх, какой, сударыня!
— Правда?
— Да. И только, когда господин Реми напоил вас травами, вы поблагодарили и уснули.
— А господин Бюсси?
— Не знаю, сударыня. Знаю только, что и ему худо было. Господин Реми подле графа все время был. К вам только раз заглянул, а потом снова к хозяину вернулся.
— Вот как? Я сейчас к нему пойду, а ты беги к Арвилю, обрадуй его и принеси что-нибудь для Роки. Малыш, наверное, голоден.
— Слушаюсь, госпожа Катрин.
Я открыла дверь в комнату Бюсси и вошла на цыпочках, стараясь не потревожить его сон.
Луи спал, разметавшись во сне. Темные прядки волос намокли и прилипли ко лбу, пот мелким бисером выступал на его висках. Я присела на край кровати, дотронулась рукой до любимого лица, её словно огнем обожгло. У графа был сильный жар. В комнату вошел Реми, он принес кувшин, из которого поднимались клубы пара.
— Сударыня?! Как вы себя чувствуете?
— Хорошо, господин Реми. Что с графом?
— Господин де Бюсси сильно простудился: у него жар и, похоже, что идут долгие дни лечения.
