– Вы это при Кобылинском не скажите. Он человек спокойный, но постоять за себя умеет.
– Я вижу, Василий Степанович, Николай Романов подобрал ключик и к вам.
– Не говорите чепухи!
– А это не чепуха, гражданин Панкратов, и не бред. Уверен, что Николай вынашивает планы побега. Он не может смириться с участью узника. Конечно, быть самовластным хозяином империи и вдруг угодить в какой-то старый дом в захолустном городишке. Ни власти, ни прежнего почтения. Я не говорю об Александре Романовой. Она бесит уже одним только своим надменным видом. Видите ли, особа голубых кровей! Они, гражданин Панкратов, никогда не смирятся с участью затворников. Члены местного совета сообщили мне, что где-то между Тобольском и Тюменью видели достаточно большой, штыков в триста, отряд казаков и офицеров. Встает вопрос, что делают в этой глуши три сотни вооруженных людей? Ответ может быть один: они идут сюда. Вам объяснить, с какой целью?
Панкратов внимательно посмотрел на Никольского:
– У вас есть доказательства того, что рядом с Тобольском рыщет этот самый крупный отряд?
– Я же говорил, мне сообщили об этом в здешнем совете. Считаю, что вы просто обязаны оповестить об угрозе Александра Федоровича и передать ему предложение тобольчан.
– Знаете что, Александр Владимирович, когда мне будут предоставлены неопровержимые доказательства наличия в округе большого вооруженного отряда, я свяжусь с Керенским и предупрежу Кобылинского. Так что попросите своих товарищей из совета заняться делом. Триста всадников – это не иголка в стоге сена. Их можно легко обнаружить силами тех же надежных рабочих, которыми гражданин Варнаков предложил заменить отряд Кобылинского. У меня все!
Никольский злобным взглядом проводил Панкратова, который пошел в дом, и с трудом сдержал себя, чтобы не накричать на цесаревича Алексея. Играя скулами, сжав кулаки, он двинулся прочь с территории Дома свободы.
По пути ему некстати подвернулись солдаты, переносившие с пристани вещи, присланные Макаровым. Когда Никольский среди прочего увидел ящики с вином, он буквально пришел в ярость, схватил топор и разбил все бутылки на виду у изумленных солдат.
Это видел и подпоручик Кириллин. Сегодня он был свободен и собрался пройтись по городу. Кириллин искал возможность связаться с Покровским. Из дома во время дежурства позвонить напрямую было рискованно, воспользоваться телеграфом – тоже небезопасно. Но решение должно быть найдено, князь ждет от него сообщений. Чтобы все хорошенько продумать, Кириллин и решил выйти в город.
Он стал свидетелем расправы Никольского с вином «Сан-Рафаэль». Почти все жители Тобольска знали, что в царской семье оно использовалось больше в качестве лекарства. Подпоручик лишь покачал головой и вышел на улицу.
Он миновал парк, свернул на улицу, идущую вниз, и неожиданно услышал сзади знакомый голос:
– Кириллин!
Подпоручик обернулся и от удивления поднял брови:
– Беркутов? Володя? Ты ли это?
– Я, Сергей. Не ожидал?
– Он еще спрашивает! Откуда ты взялся?
– С того света. Ну, здравствуй!
Офицеры обнялись, и только тут Кириллин заметил, что вместо правой кисти у Беркутова протез.
Когда-то они вместе учились в военном училище, дружили, должны были служить в одном полку, но судьба развела их.
– Руку на фронте потерял? – после объятий спросил Кириллин.
– А где же еще, Сергей? В Галиции ранен был при отступлении. Может, лекари и спасли бы руку, только мы тогда далеко от тылов оторвались. Но об этом поговорим потом. Ты-то что здесь делаешь? Хотя… – Взгляд Беркутова помрачнел. – Не в охране ли семьи его величества состоишь?
– Угадал, в охране.
– Значит, новой власти служишь? А я-то думал, что кто-кто, а уж мой друг Кириллин присяге не изменит.
– Ты с выводами-то погоди, Володя. Не все так просто, как тебе представляется. Ты не ответил, как оказался в Тобольске, ведь родом-то, по-моему, из Омска. Служишь в местном гарнизоне?
– Отслужил я свое, Сергей. Как ампутировали руку, так и списали подчистую. Родом я не из Омска, а из Екатеринбурга. Сюда приехал к сестре. Она здесь с мужем живет.
– Понятно. Если бы ты знал, как я рад тебя видеть!
– Я тоже.
– Заметно. Нам надо поговорить. Зайдем куда-нибудь?
– А пойдем ко мне, то есть домой к сестре. Ее муж адвокат, уехал в Тюмень. Елена нас и накормит, и водочкой угостит. Там спокойно и поговорим. Или вам запрещено посещать дома местных жителей?
– Не запрещено. Пойдем. Куда идти-то?
– Это рядом с местом твоей службы, немного подальше по улице.
Спустя десять минут они вошли в небольшой, но крепкий и уютный дом.
Беркутов представил своего друга сестре:
– Знакомься, Лена, это подпоручик Сергей Кириллин. Мы учились вместе.
– Очень приятно, – как-то стеснительно ответила молодая симпатичная женщина. – Проходите, пожалуйста, в гостиную. Я вас обедом накормлю.
Офицеры сели за стол, пообедали. Выпили по три рюмки водки. Елена убрала со стола и удалилась в свою комнату, дабы не мешать мужчинам.
– А где ты воевал? – спросил Беркутов.
– Не довелось, Володя.
– Теплое местечко заполучил?
– Нет.
– Отчего же тогда не воевал?
– Служил в отдельном отряде. Я не могу сказать, в каком именно.
– Из которого прямиком в тюремщики записался?
– Подпоручик!.. – повысил голос Кириллин.
Беркутов резко ответил:
– Поручик! И георгиевский кавалер.
– Извини, Володя, но ты ведешь себя вызывающе.
– А как мне вести себя, когда лучший друг присяге, клятве своей изменил?
– Я присягу не нарушал.
– Да ты что? Значит, служба в охране – это не подчинение Временному правительству, черт бы побрал этих предателей?
Кириллин посмотрел на друга. В принципе, Покровский не запрещал ему вступать в контакт с другими офицерами, если это было необходимо. Сейчас через Беркутова можно было без проблем решить вопрос установления связи с князем. Он в запасе, за ним никто особо не смотрит. Да и негодование Владимир проявляет не наигранное, говорит, что на душе и в сердце. Он всегда отличался порядочностью, честностью, преданностью. К тому же георгиевский кавалер!
И Кириллин решился:
– Вот что, Володя, сейчас я тебе кое-что расскажу. Ты поймешь, почему я не воевал, оказался в охране императора. Но прошу, чтобы разговор наш остался в тайне.
– Интересно! О конфиденциальности мог и не предупреждать. Ты знаешь, из меня палкой слова не выбьешь.
– Тогда слушай и не перебивай. Вопросы задашь позже.
– Давай.
Поручик Беркутов поудобней устроился в кресле и вонзил в товарища взгляд свои черных, немного сощуренных, но добрых глаз. Кириллин четко, по-военному доложил ему о князе Покровском, о группе, которая была сформирована при государе, в общем, обо всем, что происходило с ним до момента внедрения в отряд охраны.
– Поэтому, Владимир, я находился на фронте лишь как порученец государя.
– Но это же все меняет! – воскликнул повеселевший Беркутов. – Значит, патриотически настроенные офицеры не оставили надежду на спасение государя и его семьи?
– Нет, иначе меня не было бы здесь.
– Дай я тебя обниму, Сергей.
– Не стоит. Ты мне лучше скажи, помочь сможешь?
– Я? Помочь? Но чем?
– Понимаешь, я не могу связаться с князем, а он должен знать обо всем происходящем в Тобольске, дабы иметь возможность действовать по обстановке. С места дежурного офицера позвонить в Петроград нельзя, об этом сразу же узнают комиссары, телеграф тоже ненадежен. Барышень, наверное, предупредили, что нельзя отправлять телеграммы офицеров отряда без ознакомления с текстом тех же комиссаров. А один из них, некто Никольский, бывший каторжник, такая сволочь, скажу тебе, мать родную ради карьеры продаст. Дорвался до власти, хамское отродье. Представляешь, буквально перед тем как выйти на улицу, видел, как он, идиот, разбил вино, присланное из Петрограда государю таким же комиссаром, как и он сам.
– Вино ерунда. Ты о деле, Сергей, говори. Чем я могу помочь тебе? От своего имени послать телеграмму?
– Нет, это тоже рискованно. Ты когда собираешься в Екатеринбург?
– Послезавтра думал поехать. Погостил, и хватит, но если надо, то могу и завтра. Даже не в Екатеринбург, а в Петроград. Телеграммы, письма перехватить могут, не здесь, так в столице. Надежней устно передать все, что надо. Но это если, конечно, ты доверяешь мне и можешь принимать подобные решения без ведома князя Покровского.
– На этот счет четких инструкций я не имею, следовательно, могу поступать, как того требуют обстоятельства. А насчет доверия даже не сомневайся.
– Вот и решили. Сегодня скажу сестре и ее мужу, что вынужден покинуть их, завтра на пароходе отправлюсь в Тюмень, значит, где-то числа двадцатого или двадцать первого буду в Питере.
– Ну и отлично. А теперь слушай, что должен будешь сделать в столице.
– Что, прямо сейчас дашь инструкции?
