– Ну и отлично. А теперь слушай, что должен будешь сделать в столице.
– Что, прямо сейчас дашь инструкции?
– Да, потому как завтра, боюсь, не смогу выйти в город, а потом у меня суточное дежурство.
– Ладно, давай, говори.
Инструктаж занял около двадцати минут.
– Ты все понял, Володя? – спросил Кириллин, закончив монолог.
– Да. Сначала к твоей невесте, она предупредит князя, дальше действия по его указаниям.
– Покровский наверняка устроит тебе проверку, так что будь готов и не обижайся. Я-то тебя знаю, а князь нет. Он, конечно, доверяет мне, но обстановка сложная, сам понимаешь.
– Да все я понимаю, Сережа. Сделаю в лучшем виде.
– Как-то не спросил раньше: ты семьей не обзавелся?
– Нет, Сергей. Живу один в родительском доме. Пока воевал, отец и мать померли, даже на похоронах не был. Узнал, когда вернулся после госпиталя и комиссии.
– Извини.
– За что?
– Ну что ж, пойду.
– Я провожу.
– Не надо, чтобы нас видели вместе. Кстати, что за человек муж сестры?
– Нормальный, интеллигентный, монархист. Елена вроде счастлива с ним. Ладно, ступай. За дело не беспокойся. Как вернусь из Петрограда, встретимся.
– Удачи тебе, Володя.
– И тебе, Сережа. Кстати, а почему ты, служа при императоре, так подпоручиком и остался?
– Разве это главное? Ты при всех своих заслугах тоже карьеры особой не сделал.
Кириллин в приподнятом настроении подошел к Дому свободы.
Тут из ворот вышел полковник Кобылинский.
– Подпоручик?! Прогуливаться изволите?
– Имею полное право. Или что-то произошло, господин полковник?
– Произошло! Этот придурок Никольский все вино царское разбил.
– Видел. Что с него взять?
– С кого-то ничего, а вот к вам, пожалуй, комиссары могут иметь вопросы.
– Ко мне? – удивился Кириллин. – По какому поводу?
– Панкратов сказал, что вас видели с каким-то мужчиной на соседней улице.
Кириллин вздохнул:
– Никуда не деться от этого всевидящего революционного ока. Пусть видели, и что?
– Кто этот человек?
– Отставной поручик Беркутов, георгиевский кавалер, потерявший руку в боях в Галиции и отправленный в отставку.
– Вот оно что! А вы его откуда знаете?
– Учились вместе.
– Этот Беркутов местный?
– Из Екатеринбурга, здесь у него сестра живет, замужем за адвокатом. Встретились, прошли домой, пообедали, выпили немного, вспомнили юность боевую.
– Употребление спиртного запрещено, подпоручик.
– Виноват, готов понести наказание. Или мне сначала пойти и написать объяснительную записку гражданину комиссару?
– Ступайте к себе. Панкратову я сам все объясню.
– Один вопрос, господин полковник.
– Да.
– За нами, я имею в виду офицеров отряда, постоянно ведется слежка?
– Нет. Просто Панкратов случайно оказался на той же улице, что и вы.
– Не видел. Жаль, что там был Панкратов, а не Никольский.
– Что вы хотите этим сказать?
– То, что с удовольствием набил бы морду этому кретину.
– По-моему, вы выпили лишнее, подпоручик. Я ничего не слышал, вы – не говорили.
– Но вы сами сказали, что Никольский – изрядная сволочь.
– Ступайте домой, подпоручик, и проспитесь!
– Слушаюсь, господин полковник!
Отправив Кириллина домой, полковник осмотрелся. Рядом никого не было.
– Не ты один с удовольствием набил бы морду Никольскому. Редкий подонок! – проговорил он.
Покровский встречался с графом Долговым на том же месте в Таврическом саду. Тот выглядел устало.
– Что случилось, Петр Петрович? Вид у вас какой-то больной. Неприятности на службе?
– Какой службе, Алексей Евгеньевич? Заседание в совете – разве служба? Если бы даже дело было в этом!.. Моя благоверная загуляла с комиссаром. Извините, я не должен был этого говорить, но не сдержался.
– Странно, по вашим же словам, Маргарита Юрьевна последнее время являла собой пример образцовой жены.
Граф вздохнул:
– Как всегда, играла. В ней пропал талант великой актрисы.
– Но это ваше личное дело, я вам в нем не советчик.
– Понимаю и не прошу совета. Будь что будет. Иногда мне кажется, лучше бы она совсем ушла. Однако я пригласил вас сюда не жаловаться на судьбу.
– Слушаю вас.
– У меня складывается впечатление, что Временное правительство долго не продержится.
– Почему?
– Большевики очень умело раскачивают ситуацию. У них на руках выигрышные козыри. Это заявления о прекращении войны на любых условиях, переделе собственности в пользу трудящихся масс и другие, позитивно воспринимаемые рабочими и крестьянами.
– Но ведь большевики летом потерпели сокрушительное поражение. Их лидер Ульянов с соратниками вынужден был покинуть Россию.
– Да, но сейчас ситуация меняется. Зараза большевизма все больше проникает в умы общества.
– Еще бы, ведь Ульянов предлагает мир. А нынче воевать никто не хочет. Потому как Временное правительство, по сути, сделало все возможное для разложения армии. Войска остаются на фронтах, но масштаб дезертирства впечатляет. Еще немного, и немцы без особых проблем начнут оккупацию России.
– В этот момент правительству надо бы принять кардинальные меры, однако Александр Федорович не поддержал намерения генерала Корнилова выступить на Петроград для подавления большевизма.
– Керенский допустил ошибку. Это был, пожалуй, единственный его шанс сохранить Россию, не допустить катастрофы. Но не думаю, что решения Временного правительства повлияют на поведение Корнилова.
– Тогда нам остается ждать кровавых событий.
– Кровь, Петр Петрович, прольется в любом случае. Те деятели, которые рассчитывали мирным путем захватить власть, просчитались. Они предполагали, что будет достаточно отречения императора, удаления из столицы великих князей. Тогда власть сама упадет им в руки. Петр Петрович, никакого отречения не было.
– Как это не было? Манифест об отречении был опубликован во всех газетах.
– Временщики опубликовали то, что сами и создали. Я присутствовал при этом, поэтому могу со всей ответственностью заявить, что государь не отрекался от престола.
– Это уже не важно.
– Приходится согласиться. Скажите, а где сейчас находится Ульянов?
– Поговаривают, что сейчас он в Финляндии, где точно, не скажу. Этого никто не знает, иначе его уже арестовали бы.
– А информация о том, что Германия финансирует большевиков, подтверждена?
– Прямого подтверждения, насколько я знаю, нет, но кому больше всех выгодна очередная смена власти в России? Причем такая, которая может закончиться выходом России из войны? Ответ очевиден: Германии. Следовательно, немцы не пожалеют денег, дабы свергнуть Временное правительство, призывающее к продолжению войны. Алексей Евгеньевич, в Петрограде тревожно. Хорошо вам, вы сидите дома и узнаете о событиях из газет. А мне приходится…
– Не вешайте нос. Что для вас изменится, если к власти придут большевики? Перейдете на их сторону и останетесь при своих интересах. Так сделают многие. – Покровский едва не сказал «предатели и подонки». – Какие новости по царской семье, Петр Петрович?
– Заслуживающих внимания – практически никаких. Семья продолжает находиться в Тобольске, под охраной. Ей ничего не угрожает. По крайней мере пока.
– Вы связываете безопасность государя и его семьи с Керенским?
– Не только. Но с Александром Федоровичем в первую очередь. Слава богу, сейчас в Петросовете не звучат требования суда над императором или помещения его в тюрьму. О нем вообще почти не говорят.
– Ясно. Держите, пожалуйста, меня в курсе событий.
Покровский не успел зайти в кабинет, как телефон издал сигнал вызова.
– Слушаю, – ответил князь.
– Алексей Евгеньевич? – услышал он женский голос. – Это Лиза Ступина.
– Елизавета Андреевна, здравствуйте, рад вас слышать.
– Добрый день, Алексей Евгеньевич. К нам приехал человек от Сергея.
Это было неожиданно.
– Вот как? Интересно. Надеюсь, с Сергеем все в порядке?
– Да. Человек хочет встретиться с вами, спрашивает, возможно ли это.
– Конечно. Если его не затруднит, пусть приезжает прямо ко мне. Адрес мой помните?
– Да, конечно.
– Я жду его.
– Хорошо. До свидания, Алексей Евгеньевич.
– До свидания, Лиза, привет батюшке и матушке.
– Благодарю, передам.
Покровский положил трубку и задумался: «Что бы это означало? Скорее всего, Кириллин не смог связаться с Петроградом из Тобольска и направил для этого курьера. Остается надеяться, что это человек надежный. У Сергея в Тобольске особого выбора нет и быть не может, но и первого встречного он на меня не выведет. Что ж, дождемся, поговорим с этим человеком».
Он попросил горничную поставить самовар.
Вскоре возле дома остановилась пролетка. Покровский из окна видел, как из нее вышел мужчина в штатском, но с явной военной выправкой. Вместо правой кисти у него был черный протез.
