— Навскидку — нет, — ответила я, едва не свалившись с дерева.
— Понятно, — философски произнес Сэм. — Я так и думал.
Я почти не слушала.
Джон Нейлор. Наконец-то! Его имя начинается с буквы Н.
— Который из них тебе больше всех приглянулся? — спросила я и приготовилась выслушать, что скажет Сэм.
Из всех известных мне детективов Сэм лучше других умеет притворяться, будто что-то забыл. Кстати, вы даже не представляете: порой это бывает очень полезно.
— Еще рано говорить что-либо конкретное, но пока мой выбор пал на Бэннона. На сегодняшний день он единственный, на кого заводили дело. Пять лет назад двое американских туристов припарковали машину и загородили ему ворота, а сами тем временем прошли прогуляться пешком. И тут возвращается Бэннон и не может загнать домой своих овец. В сердцах он бьет ногой по машине, да так, что у той на боку остается вмятина. Ему вменяют в вину нанесение ущерба чужой собственности и грубость по отношению к посторонним людям. Так что вандализм вполне в его духе.
— А другие чисты как младенцы?
— Бирн утверждает, что несколько раз видел обоих в легком подпитии, однако не в такой степени, чтобы упечь их в каталажку за появление на улице в нетрезвом виде. За любым из них, возможно, водятся грехи, учитывая, что представляет собой Гленскехи, но в остальном да, оба чисты.
— Ты уже с ними поговорил?
Мне почему-то казалось, что я непременно должна взглянуть на Джона Нейлора. Пойти прямиком в паб — такое исключалось однозначно. Притвориться, будто я случайно забрела на ферму, где он работает — тоже не лучший вариант. Вот если бы удалось поприсутствовать на допросе…
Сэм расхохотался.
— Дай мне время. Сегодня я лишь закончил предварительный поиск. К завтрашнему утру рассчитываю иметь на руках исчерпывающую информацию по всем троим. Кстати, хотел у тебя спросить — ты бы не могла приехать, чтобы помочь мне с этим делом? Пробеги бумажки глазами еще раз — вдруг заметишь нечто такое, что я проглядел?
Честное слово, будь Сэм рядом, расцеловала бы его в обе щеки.
— Отлично! Где? Когда?
— Я был уверен, что ты захочешь взглянуть собственными глазами, — произнес он с улыбкой. — Я бы предложил Ратовенский участок. Лучше всего, конечно, было бы проведать их дома, чтобы не спугнуть, но мне бы не хотелось, чтобы ты ходила туда одна.
— Что ж, неплохая мысль, — сказала я. — Вернее, очень даже замечательная.
Я была готова поклясться, что при этих моих словах Сэм расплылся в улыбке от уха до уха.
— Вот и мне так кажется. Как думаешь, сумеешь улизнуть от остальных?
— Скажу им, что еду кo врачу — мол, надо показать швы.
Стоило вспомнить про остальных, и мне стало грустно. Если вдруг Сэм действительно нарыл что-то такое по одному из них — пусть даже какую-то мелочевку, из-за которой даже не выдашь ордер на арест, — то все кончено. Придется вернуться в Дублин, в родную «бытовуху».
— А если им захочется пройти вместе с тобой внутрь?
— Не исключено, но я им не позволю. Попрошу Джастина и Дэниела, чтобы высадили меня в Уиклоу возле больницы. А ты потом можешь меня там подобрать. Или мне лучше взять такси до Ратовена?
Сэм рассмеялся.
— Думаешь, я упущу такой шанс? Девять тридцать тебя устроит?
— Еще как! — ответила я. — И еще, Сэм, я не знаю, насколько глубоко ты собираешься копать под этих троих, но прежде чем начнешь вести с ними разговоры, у меня для тебя есть кое-что новенькое. О той беременной девушке.
Меня вновь охватило какое-то липкое предательское чувство, однако я поспешила напомнить себе, что Сэм не Фрэнк и вряд ли нагрянет в Уайтторн-Хаус с ордером на арест и кучей нарочито дурацких вопросов.
— Похоже, история случилась в 1915 году. Имени девушки я не знаю, но ее любовником был Уильям Марч, 1894 года рождения.
После моих слов сначала последовало молчание, затем Сэм произнес:
— Ну ты молодчина! — Он не собирался скрывать восторг. — Как тебе удалось?
Из чего я сделала вывод, что Сэм участвовал в прослушке нерегулярно. Слава Богу, подумала я и даже удивилась своей радости по этому поводу.
— Дядюшка Саймон писал семейную историю. Пришлось упомянуть девушку. Подробности слегка отличаются, но в целом это одна и та же история.
— Погоди, — произнес Сэм. Было слышно, как он ищет в блокноте чистую страницу. — Ну вот, можешь продолжать.
— Саймон утверждает: в 1914 году Уильям ушел воевать на Первую мировую, через год вернулся, но по возвращении его было не узнать. Он расторг помолвку с достойной девушкой, порвал все контакты со старыми друзьями и начал зависать в деревне. Судя по тому, что говорится между строк, местные жители были от этого далеко не в восторге.
— В принципе что им еще оставалось? — сухо заметил Сэм. — Как-никак сын местного землевладельца. Он мог позволить себе делать все, что только взбредет в голову.
— А потом та девушка забеременела, — сказала я, — и указала на Уильяма как на отца ребенка. Саймон довольно скептически пишет по этому поводу, но, так или иначе, население деревни пришло в ужас. Местные жители отнеслись к девушке без всякого сочувствия. По всеобщему мнению, она запятнала себя несмываемым позором и ее место в прачечной монастыря Святой Магдалины. Не успели они ее туда отправить, как она наложила на себя руки — повесилась.
По веткам дерева пробежал ветерок, и на листьях заиграли капли росы.
— Итак, — произнес Сэм спустя пару секунд, — версия Саймона снимает ответственность с Марчей и перекладывает на недалеких умом крестьян.
Его слова почему-то меня разозлили. Будь он рядом со мной, честное слово, откусила бы ему за них голову.
— Только не думай, будто Уильям Марч отделался легким испугом, — довольно резко сказала я. — С ним случилось нечто вроде нервного срыва — подробности мне неизвестны, — и, судя по всему, в конечном итоге он оказался в заведении для душевнобольных. А ведь еще не факт, что ребенок был от него.
Вновь молчание, на сей раз более длительное.
— Понятно, — наконец подал голос Сэм. — Звучит убедительно. Сегодня я не буду ни о чем спорить. Я так рад, что мы снова увидимся.
Я не сразу отреагировала на его слова, а все потому, что мысли мои были сосредоточены на возможности увидеть загадочного Н. До меня даже не сразу дошло, что у нас с Сэмом назначена встреча.
— Менее чем через двенадцать часов, — наконец произнесла я. — Ты узнаешь меня с первого взгляда — я буду как две капли воды похожа на Лекси Мэдисон, и на мне не будет ничего, кроме белого кружевного белья.
— Прошу тебя, женщина, не надо со мной так шутить, — сказал Сэм. — Я говорю о деле.
Готова поклясться: говоря эти слова, он расплылся в довольной ухмылке.
Дэниел сидел в кресле напротив камина с томиком Томаса Элиота. Остальные играли в покер.
— Уф, — сказала я, опустившись на коврик у камина; рукоятка пистолета тут же напомнила о себе, больно врезав по ребрам.
Я не стала притворяться и поморщилась от боли.
— Эй, как тут у вас дела? Ты еще ни разу не вылетела первой из игры.
— Я надрала ему задницу, — заявила Эбби, поднимая стакан с вином.
— А ты не злорадствуй, — укоризненно произнес Джастин. Судя по всему, ему явно светил проигрыш. — Это некрасиво.
— Но так оно и есть на самом деле, — подал голос Дэниел. — Она мастерица блефовать. Как там твои швы, не слишком беспокоят?
Небольшая заминка, а потом звон монет — Раф сгреб банк в руки, а затем сквозь пальцы высыпал обратно на стол.
— Беспокоят, но только потому, что я о них думаю, — ответила я. — У меня на завтра назначен контрольный визит ко врачу. Он сначала их как следует ощупает, а затем скажет, что со мной все в порядке, что я и без него знаю. Кстати, ты меня не подвезешь до больницы?
— Без проблем, — откликнулся Дэниел и положил книгу на колени. — Во сколько?
— В десять утра. Отвезешь меня до больницы в Уиклоу. Потом я поездом сама доберусь до колледжа.
— Ты не можешь ехать туда одна, — возразил Джастин. Похоже, он уже позабыл про карты. — Давай я с тобой. Мне все равно завтра нечем заняться. Поедем вместе — сначала ко врачу, а потом в колледж.
В голосе Джастина я уловила неподдельную тревогу. Если не найду предлог, чтобы от него отделаться, мне светят серьезные неприятности.
— Я не хочу, чтобы меня кто-то сопровождал.
— Но ведь больница такое жуткое место! Сначала вас, как скот, промурыжат несколько часов в коридоре перед кабинетом, где толком даже негде сесть…
Я опустила голову и порылась в карманах жакета в поисках сигарет.
— Я возьму с собой книгу. Во-первых, я не горю желанием ехать туда, а во-вторых, мне меньше всего хочется, чтобы кто-то всю дорогу дышал мне в затылок. Для меня самое главное съездить, отметиться и забыть обо всем. Понятно? Или мне даже этого нельзя?
