Мои губы приоткрылись, и я попыталась выдавить нужные слова из горла, но я даже не была уверена, что знаю, что сказать.
— Дариус, я…
Его магия внезапно исчезла, и я задрожала от холода, прислонившись к двери.
Я вздрогнула, и слеза скатилась по моей щеке.
Возможно, у меня не было слов, но он пришел сюда, подошел так близко, что, возможно, мне нужно было быть тем, кто компенсирует разницу.
Я отодвинулась назад, широко распахнув дверь и открыв рот, чтобы крикнуть ему, чтобы он остановился…
Там никого не было.
Мое сердце бешено колотилось, когда я оглядывалась по коридору взад и вперед.
Я была так уверена, что он был прямо здесь, но когда я вышла в пустой коридор с твердым намерением позвать его по имени, я не обнаружила ничего, кроме ожидающих меня теней.
Еще одна слеза потекла по моей коже, когда я снова попятилась в свою комнату.
Пространство внутри казалось холоднее, чем раньше.
И я сомневалась, что снова смогу заснуть.
Но я нашла в себе силы продолжать противостоять теням.
Орион
Я лежал на диване, наблюдая, как за окном садится солнце, его свет отражался в бутылке бурбона, стоявшей на кофейном столике. Я к нему не прикасался. Ещё нет. Каждую ночь с тех пор, как я увидел видение души о Кларе, стоящей рядом с Лайонелом и командующей армией Нимф, я испытывал искушение напиться до одури. Но была одна безошибочная вещь, которая мешала мне открыть эту бутылку. Голубок.
Я никому не был нужен пьяным, и меньше всего ей. Но я все равно играл с искушением, поставив бутылку так, чтобы ее было видно. Я не знал, почему мне нравится мучить себя. Может быть, чтобы проверить, на что я способен. Смогу ли действительно остаться тем человеком, которым стал после появления в моей жизни Голубок.
Мысль о том, что она на время, заставила меня испугаться. Потому что тот, кем я был раньше, и близко не подходил к тому, чтобы заслужить ее. И, по крайней мере, теперь я пытался быть лучше. Стать самодостаточном. Но иногда тени взывали ко мне в темноте, нашептывая о моих грехах, моих неудачах. И, возможно, где-то в глубине души я никогда не собирался чувствовать себя достойным ее.
Видимо, я был в настроении страдать, поскольку откопал коробку из-под обуви с вещами Клары, которые хранил после того, как потерял ее. Я порылся в нем, проведя пальцами по золотой монете, которую она выиграла в пари с Драконом в выпускном классе, поношенной коробке с картами Таро, которые она использовала на каждом уроке Тайных искусств, браслету-оберегу, который она сделала сама изо льда, а затем попросила Элементаля земли превратить его в серебро. Наконец, я вытащил дневник из нижней части стопки, проведя пальцами по кожаному переплету, и на мгновение мое сердце облилось кровью.
Я никогда его не открывал. Ее секреты были ее собственными. Даже после смерти. Или, по крайней мере, я думал, что она была умершей все эти годы. Где-то за завесой. Я убедил себя, что она обрела покой, и все это время она была в буквальном смысле в аду. Одинокая, страдающая, и только тени составляли ей компанию. Неудивительно, что они пустили в ней корни. Но это все равно сломило меня.
Я не мог смириться с мыслью, что ее нельзя спасти. Даже после того, что она сделала со мной. Но сейчас во мне было так много сомнений, что, если на секунду отвлекусь, моя надежда начнет рушиться, а я начну впадать в отчаяние.
Я закрыл глаза, рисуя одно из своих самых счастливых воспоминаний. О том, как мы с Кларой играли под ивой в моем семейном доме. О том, как мой отец звал нас по именам, а мы смеялись и прятались за ветвями. Мне было шесть, а Кларе семь. Она прижала пальцы к губам, и мы опустились на колени, заглядывая под ветви, где виднелись ноги моего отца.
— Хм, Нимфы украли моих детей, — поддразнил он, притворяясь, что не знает точно, где мы находимся. И в то время мы действительно верили, что он не знал, что мы там были. — Мне придется позвонить в ФБР.
— ФБР, — выдохнул я, глядя на Клару. У нее был диковатый вид, волосы торчали во все стороны, веснушки посветлели за несколько дней пребывания на солнце. Но я всегда был темнее, солнце золотило мою кожу каждое лето, почти не прилагая к этому никаких усилий.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Тсс, глупенький, на самом деле он им не позвонит, — прошептала Клара, сжимая мою руку, когда мы лежали в грязи.
Отец начал говорить, как будто разговаривал по телефону.
— Да, мои дорогие дети исчезли. Это определенно Нимфы. Вы можете приехать побыстрее?
Рот Клары открылся, и она испуганно посмотрела на меня.
— У нас будут большие неприятности.
Я усмехнулся, подавляя смех рукой. Я любил неприятности. Однажды я даже слышал, как мой учитель начальной школы говорил обо мне, говоря, что я буду доставлять неприятности девочкам, когда стану старше. В то время я думал, что она имела в виду мою сестру. И с того дня я поклялся всегда быть ее опекуном, потому что из всех фейри в мире я никогда не хотел причинять ей неприятности.
Клара сжала мою руку, и ее глаза заискрились озорством.
— Давай набросимся на него.
Я рассмеялся, кивая.
— Я пойду первым на случай, если он разозлится.
Она покачала головой.
— Ты не обязан защищать меня, Лэнси.
— Я не обязан, но я хочу, — твердо сказал я, поднимаясь на ноги, и она просияла, когда я взял палку и орудовал ею, как мечом. Я бросился между ивовыми ветвями, но папа был наготове, сбив меня с ног щупальцем магии воздуха, так что я повис перед ним вниз головой.
— Да! — Я ткнул его палкой, и он разразился лающим смехом, протягивая руки и щекоча меня по бокам, пока я не перестал дышать от смеха.
В конце концов он меня опустил, и Клара выбежала, чтобы обнять его.
— На самом деле нас не похищали, — сказала она, хлопая длинными ресницами и глядя на него.
Папины волосы были непослушным гнездом тьмы, его глаза были чернильными и глубокими, как у меня. Мама сказала, что однажды я буду похож на него. Она сказала, что однажды я тоже стану прекрасным мужем, но я не хотел быть мужем, я хотел быть Вампиром. Я хотел бежать так же быстро, как мама и папа, и нести Клару на спине, как обезьянку.
Папа поднял Клару, посадил ее себе на плечи, и она завизжала от смеха.
— Что ж, это облегчение, — сказал он. — Я не собирался врываться в гнездо Нимф, чтобы спасти вас сегодня днем. Но, в любом случае, я бы так и сделал.
— Ты бы пришел за нами, если бы нас схватила сотня нимф? — спросил я.
— Конечно, Ланселот, — пообещал он, взъерошив мне волосы. Он всегда так меня называл. Он сказал, что это рыцарь из сказки о смертных, и мне оно подходит, потому что я такой же храбрый, как и он.
— А как насчет тысячи? — Я подозрительно прищурился. Тысяча — это ужасно много Нимф.
— Без сомнения, — легко сказал он.
— А как насчет десяти тысяч? — потребовал я. Это было слишком много Нимф, чтобы справиться с ними в одиночку.
— Мой мальчик, я бы пришел за тобой, даже если бы тебя держал миллион Нимф. Нет ничего такого, на что я бы не пошел.
— Почему? — нахмурился я.
— Потому что я люблю тебя и твою сестру. И это то, что ты делаешь для людей, которых любишь, — объяснил он, и я кивнул, мое сердце распирало. Потому что я это понимал. Я бы взял на себя миллион Нимф ради нее и своих родителей тоже. Но мне определенно понадобится настоящий меч.
Раздался стук в дверь, и я вырвался из задумчивости, поднявшись на ноги и надеясь, что Брайан не решил нанести мне визит. Он наверняка чувствовал, как мои страдания проникают в его дом, так что мне действительно нужно было запереться, пока он начал убеждать меня, что обнимашки с ним — отличная идея.
Я широко распахнул дверь и обнаружил там Габриэля с бутылкой апельсиновой Фаенты и кривой улыбкой.
— Подумал, что тебе не помешает газировка, чтобы отвлечься от бутылки бурбона, Орио.
Я издал вздох веселья.
— Ты пришел присоединиться к моей вечеринке жалости? Боюсь, ты только что пропустил воспоминание о детстве, но как раз вовремя для торта с апатией и порции музыкальных ворчаний.
