— Прощай, — сказала она. — Считай каждую копейку, Фарстон. Скоро тебе это занятие здорово пригодится.
Мерль хлопнула дверью, прежде чем я нашелся что-либо ответить на оскорбление этой мегеры. Я стал бегать взад и вперед по комнате. Мои кредиторы? Но у меня, кажется, нет счетов на крупные суммы. Что она имела в виду? Я позвонил Расселу.
— У нас есть неоплаченные счета? — спросил я, когда слуга вошел в комнату.
— Всего несколько, сэр, — сказал он, вопросительно подняв брови. — Я думал, что вы следите за их оплатой.
Я подошел к столу и, открыв один из ящиков, вытащил счета.
— Ты, а не я должен следить за их оплатой, — сердито сказал я слуге. — Я не могу сам заниматься всеми делами.
— Но я никогда не видел этих счетов, — запротестовал Рассел. — Если бы я знал, что есть неоплаченные…
— Хорошо, хорошо, — раздраженно проговорил я, зная, что он прав. — Я привык класть счета в этот ящик и хотел погасить их в конце месяца. Но мне всегда недоставало времени, чтобы просмотреть их. — Я сел за стол. — Вот тебе, Рассел, карандаш и бумага. Я буду диктовать цифры, а ты их записывай, — сказал я.
— Что-нибудь не так, сэр? — с тревогой спросил Рассел.
— Делай, что я сказал, и, ради бога, не задавай лишних вопросов.
Через полчаса я узнал, что должен различным магазинам и портным 13 тысяч долларов. Я был растерян. Лицо слуги выражало озабоченность.
— Плохо дело, — сказал я и скорчил гримасу. — Да, очень плохо.
— Но они же могут подождать, сэр, — начал успокаивать меня слуга, нервно потирая подбородок. — Ведь мистер Голд заключил с вами контракт, не правда ли? Я хочу сказать, что скоро вы снова начнете зарабатывать, ведь так больше продолжаться не может. Я думал…
— Неважно, что ты думал, — взорвался я. — Я плачу тебе жалованье не за мысли, которые вертятся в твоей голове, а за работу. Ладно, как-нибудь перебьемся, надо браться за дело.
Когда слуга ушел, я взял банковскую книжку. На моем текущем счету значилось 15 тысяч долларов. Если то, что сказала Мерль о моих кредиторах, правда, и если они действительно встревожились, то скоро я окажусь без гроша в кармане. Я протянул руку, чтобы положить на стол банковскую книжку, и увидел, что рука моя дрожит. Впервые, с тех пор как я приехал в Голливуд, я усомнился в прочности своего финансового положения. До сих пор «Остановка во время дождя» приносила мне стабильные доходы, книги мои все еще находили спрос, и я был уверен в своем будущем. Но поступления гонорара за пьесу и отчисления от продажи книг резко снизились и не могут длиться бесконечно. Чтобы поправить денежные дела, я должен работать над полученным заказом, к выполнению которого я еще не приступал. Мой сценарий должен удовлетворить Голда. Иного выхода нет. И необходимо уменьшить расходы. Я слишком много трачу. Придется отказаться от Фри-Пойнта. Но до конца месяца я все еще должен оплачивать его. Моя квартира тоже обходится в кругленькую сумму. И все ж теперешние мои апартаменты я вынужден буду сменить в самую последнюю очередь, только в случае крайней необходимости: стоит только снять более дешевую квартиру, как весь Голливуд начнет сплетничать. А если пойдет слух о том, что у тебя туго с деньгами, считай, что с тобой покончено. В Голливуде о людях судят не по их талантам, манерам или умению вести себя в обществе, а только по суммам доходов.
Весь следующий и два других дня я потерял на то, чтобы написать черновик сценария. Я работал как проклятый, но в конце третьих суток обнаружил, что не написал ничего ценного. Главной причиной моей неудачи было то, что впервые в жизни я знал, что должен написать хорошо. Охваченный паникой, я не мог трезво и ясно думать над тем, что пишу и, нервничая все больше и больше, исписал страницы словами, не имеющими никакого смысла. В конце концов я отодвинул от себя пишущую машинку, налил в стакан виски с содовой и стал как неприкаянный кружить по комнате. Часы показывали семь десять. Без всяких раздумий я подошел к телефону и позвонил Еве. С моей души словно свалился груз, когда я услышал родной голос. Я понял, что последние два дня изнывал от желания позвонить Еве. Она была мне необходима как воздух. Я был убежден: Ева скрасит одиночество и поможет обрести веру в себя.
— Привет, — сказал я. — Как себя чувствуешь?
— Хорошо, Клив. А ты?
— Прекрасно. Послушай, Ева, давай пообедаем вместе. Можно сейчас заехать за тобой?
— Нет… нельзя.
Такого ответа я просто не ожидал. Мое настроение сразу испарилось.
— Не говори так. Мы же договорились в прошлый раз.
— Конкретно о каком-то дне недели разговора не было.
— Но я хочу видеть тебя сегодня, — настаивал я, слушая, как кровь больно стучит в висках.
— А я не могу сегодня, Клив. Я занята.
«Неужели эта бессердечная женщина не может хотя бы сказать, что сожалеет, что мы не сможем увидеться?» — подумал я, охваченный злобой на Еву.
— Я должен это понимать так, что тебя уже пригласили обедать?
— Да… если тебе уж так надо все знать.
— Хорошо, хорошо. И все же я настаиваю на встрече. Ты не могла бы отказаться от сделанного тебе кем-то предложения ради меня?
— Нет.
Я уже готов был бросить трубку, но меня остановил страх остаться наедине с самим собой, со своими безрадостными мыслями. Я сделал последнюю попытку уговорить эту несносную женщину.
— А не сможем ли мы встретиться после этого обеда? — В ожидании ответа я думал о том, что совершу что-либо ужасное, если прозвучит и на этот раз: нет.
— Пожалуй, сможем, — неуверенно отозвалась Ева. — Ты действительно хочешь видеть меня?
Опять она мерит меня общим аршином со своими клиентами. Неужели она воображает, что я стал бы унижаться перед ней, если бы у меня не было потребности во встрече.
— Да, очень! — ответил я. — Когда тебе удобнее?
— В девять тридцать.
— Может быть, ты позвонишь мне, когда будешь свободна и вернешься домой. Я тут же приеду.
— Хорошо.
Я дал ей свой телефон.
— Значит, в девять тридцать я жду твоего звонка.
— Хорошо, — согласилась Ева и повесила трубку.
Этот разговор оставил неприятный осадок, потому что я как холуй просил проститутку о такой малости — о свидании. Утешил лишь результат, хоть добыт был неприятным мне способом. Но когда невыносимо болит зуб, ничего больше не остается, как удалить его. У меня тоже не было другого выбора, как пойти на этот унизительный разговор: я просто не мог провести эту ночь в одиночестве.
Я все еще был занят мыслями о Еве, когда в комнату вошел Рассел. Он увидел разбросанные по столу бумаги, но нужного впечатления они на моего слугу не произвели.
— Послушай, Рассел, — раздраженно сказал я, — не будь надутым, как епископ. Да, дела у нас неважные. Фактически все летит кувырком.
Брови слуги поползли вверх.
— Очень жаль, сэр, — сказал он. — Произошло что-то очень неприятное?
Внезапно у меня появилось желание поделиться с ним наболевшим.
— Присаживайся, Рассел, — предложил я, махнув рукой в сторону кресла. — Я хочу поговорить с тобой.
— Я лучше постою, мистер Клив, — ответил слуга, не скрывая удивления по поводу услышанного предложения.
— Сядь же, ради бога! — крикнул я и, когда он сел, глядя на меня с испугом и тревогой, добавил: — Извини, Рассел, мои нервы на пределе. И если ты весь вечер намерен держать себя подобным образом, то нет смысла затевать этот разговор.
— Вы правы, мистер Клив, — согласился слуга и поудобнее устроился в кресле напротив меня. — Может быть, я могу чем-нибудь помочь вам?
Я покачал головой.
— Помочь мне никто не сможет, но я должен поговорить с кем-нибудь, — сказал я и, протянув руку, взял сигарету. — Мы уже порядочное время живем вместе, не так ли? Таким образом, твое будущее тесно связано с моим. Если дела мои станут плохи, тебе от этого не станет легче. Готов ли ты делить со мной не только мои успехи, но и неприятности?
Рассел, пристально глядя на меня, молчал.
— Шансы мои значительно упали, — продолжил я. — Кэрол меня бросила. Мисс Венсингер отказалась вести мои дела, сценарий не продвигается ни на шаг, и я в долгах. Я попал в чертовски трудное положение. Ты мог себе такое представить?
Я видел, что озадачил слугу своим признанием.
Рассел, собираясь ответить, почесал затылок, зачем-то провел ладонью по лысине.
— Я не понимаю, что на вас нашло, мистер Клив, — сказал он. — Было время, когда вы работали с утра до ночи. Потом вы забросили работу. Меня это очень тревожило. Не сердитесь, но с тех пор, как вы послали меня с книгой к этой мисс Марлоу, у вас начались одни неприятности.
— Все вы стараетесь свалить всю вину на нее, — возразил я, вскочив с кресла и принимаясь расхаживать по комнате. — И все вы ошибаетесь. Я даже представить себе не могу, что бы я делал без мисс Марлоу.
