class="p1">– Нет, ты не понимаешь. Я с тобой
развожусь.
– Альва, успокойся. Да, мы поступили нехорошо. Она на чем свет ругает себя. Я тоже. Просто так получилось.
– Лжешь. Это не просто так получилось.
Вилли вскинул руки, поморщившись.
– Такого больше не повторится. Обещаю. Это была ошибка. У нас все наладится. Мы справимся, я знаю.
– Я не справлюсь. Не могу. И не хочу. Я тебя больше не люблю и не желаю видеть в своей постели. Не желаю, чтобы ты был в моей жизни.
Вилли опешил, словно она ударила его.
– С ума спятила? – презрительно фыркнул он, когда к нему вернулось самообладание. – Ты – женщина. Жены не подают на развод. И не забывай, Альва: разведясь со мной, ты и себя потопишь. Гордость не позволит тебе пойти на этот шаг. Иначе, опомниться не успеешь, как тебя вышвырнуть из общества.
– Наверно, тебе трудно это понять, Вилли, но лучше уж я потеряю положение в обществе, чем останусь с тобой.
Общество, каким мы его знаем
1895–1908
Глава 52
Альва
Нью-Йорк, 1894 г.
Минувший год Альва и Вилли жили раздельно. Он ушел из дома и в Petit Chateau или в Мраморный особняк наведывался только для того, чтобы повидать детей.
Герцогиня неоднократно пыталась извиниться, но это ничего не дало. Ни слезы, ни мольбы, ни покаянные письма и телеграммы – ничто не могло изменить отношения Альвы. С ее точки зрения, их дружба погибла безвозвратно. Она знала, что со временем гнев и обида выгорят, оставив после себе груду пепла печали, который пока она упорно продолжала сдувать. Печаль заставит ее смягчиться и простить, а ни Вилли, ни Герцогиня прощения не заслуживали. Особенно Герцогиня. По отношению к ней Герцогиня совершила еще более страшное предательство, нежели ее муж. Подруги так не поступают.
Альва много думала о дружбе Вилли с Оливером. Поначалу вину за поцелуй она возлагала на алкоголь, считая, что расквиталась с мужем за то, что тот завел интрижку с ее лучшей подругой. Но в глубине души Альва знала, что тот поцелуй не был актом мести опьяневшей женщины. Поцелуй был настоящий, искренний. И волшебный. У нее и теперь еще перехватывало дыхание от его поцелуев. Оливер подкрался к ней и завладел ее сердцем, и то, что она испытывала к нему, отчасти было сродни эмоциональному исцелению, отчасти – испепеляющей страсти. Она хотела, чтобы у нее с ним было будущее, и одно это придавало ей мужество, побуждая претворять в жизнь свои планы.
Добиться развода оказалось труднее, чем она ожидала. Ее собственный адвокат пытался отговорить ее от этого шага, утверждая, что ее репутация пострадает куда больше, чем репутация Вилли. Если вы с ним разведетесь, ни в Нью-Йорке, ни в Ньюпорте не найдется ни одного дома, который открыл бы перед вами свои двери…
Альва знала, что некоторые светские дамы не одобряли ее поступок. Она этого ожидала и, как могла, подготовилась. Но вот визит Тесси и Мэйми, в один прекрасный день появившихся на пороге ее дома, стал для Альвы полной неожиданностью. В первую минуту она обрадовалась, но, когда они отказались войти, ее прошиб холодный пот.
– Я буду кратка, – сказала Тесси. – Принимая во внимание новости о твоем разводе, мы… мы все… – она сделала широкий жест в сторону, словно обводила рукой воображаемую толпу светских дам, – пришли к единому мнению, что твое присутствие на наших чаепитиях и приемах больше нежелательно.
– Да, и на последние приглашения отвечать необязательно, – добавила Мэйми. – Мы уже исключили тебя из списка наших гостей.
Альва почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо, но она не дрогнула. Это было непозволительно.
– В таком случае, – отвечала она, прочистив горло, – советую вам уйти немедля, пока я не вышвырнула вас из своего дома.
И это было только начало. Дня не проходило, чтобы Альва не испытала на себе всеобщее презрение. Даже обычный визит в магазин А. Т. Стюарта вылился для нее в публичный остракизм. Под куполом огромного универмага, на шестом этаже, Альва заметила, что женщины, прикрывая рты веерами, шепчутся о ней. А потом – кто бы вы думали? – Пегги Кавендиш выступила вперед и, запинаясь, срывающимся голосом во всеуслышание заявила: «И к-к-как только н-н-наглости у т-т-тебя хватает являться с-с-сюда? Н-н-ни стыда, ни с-с-совести!».
Альва повернулась и, отведя назад плечи, с высоко поднятой головой мучительно медленным ровным шагом пошла из магазина. И, лишь сойдя вниз, она согнулась в три погибели и залилась слезами.
Она не понимала, почему все так настроены против нее. Тем более что на каждую из тех женщин, которые критиковали ее, приходились по две, что вышли замуж не по любви и были несчастны в браке. Разве мало жен страдают от измен своих мужей, чувствуя себя униженными и оскорбленными? Или никто не слышал про то, как Джон Джейкоб Астор I устраивал оргии в собственном доме, пока его супруга спала в комнате на верхнем этаже? А Шарлотта Астор Драйтон? Разве у нее одной был любовник? Или она одна решилась поехать за своим возлюбленным? Неужели у них не хватает ума понять, что Альва взяла на себя роль первопроходца? Если она создаст прецедент, разведясь с мужем, значит, у любой из них это тоже может получиться.
Глава 53
Светская хроника
Газеты ежедневно освещают бракоразводный процесс Альвы и Вилли. Мы эти новости поглощаем более жадно, чем сообщения о текущем финансовом кризисе, которому не видно конца. Впрочем, глядя на нас, и не скажешь, что страна погружается в экономический хаос. Кризис ничуть не умерил наши аппетиты – тягу к роскоши и феерическим увеселениям. Пожалуй, в этом мы потакаем себе даже еще больше, чем прежде.
Многие из нас присутствовали на Шляпном балу Кэрри Астор Уильям, на который мы заявились в невообразимо оригинальных головных уборах. Цилиндр одного господина в высоту достигал трех футов, а одна дама украсила свою шляпу огромными перьями, так что они зацепились за люстру и их пришлось обрезать. Мистер и миссис Генри Клуз, дабы тоже отличиться, устроили Бал прислуги, на котором гости щеголяли в модных лохмотьях из атласа и шелка; многие дамы ходили с ведрами вместо сумочек, а джентльмены переделали метла в трости. Потом Тесси Ульрикс дала Белый бал, на котором потчевала гостей исключительно белыми блюдами в интерьере, украшенном белыми цветами. Мы, дамы, были в белых нарядах и белых париках; мужчинам велели быть во всем черном. Если кто-то из них приходил в белой сорочке или белых перчатках, его разворачивали прямо с порога.
Потом были Красный и Синий балы, а также балы, посвященные всем возможным оттенкам. Мы едва успевали шить наряды. Когда цветовая гамма была исчерпана, Кошечка, решив блеснуть оригинальностью, арендовала для своего бала слона и всем гостям вручила по золотому ведру с орехами, которыми мы кормили гиганта, когда тот шествовал мимо нас.
Но, пожалуй, самое уникальное увеселительное мероприятие – Собачий бал – устроил светский хлыщ Гарри Лер. Спаниели, английские сеттеры, фокстерьеры, сенбернары и датские доги прибыли на бал в бриллиантовых ошейниках, с атласными бантами, в шляпках между ушами. Для них был накрыт отдельный стол, и мы, хозяева, с умилением наблюдали, как наши питомцы пируют,
