— Наконец-то мы нашли друга! — вскричала матушка.
— Да-да, у вас есть друг, — заверила ее мисс Квиллиам, бережно усаживая рядом с собою. — Какой же умница Джонни, что нашел меня! Я так удивилась, когда получила ваше письмо. — Она посмотрела на меня: — Как ты умудрился меня найти?
Я гордо ответил:
— Через клерка в центральном лондонском бюро найма. Она бросила странный взгляд, словно хотела что-то добавить. Потом воскликнула:
— Но вы так много прошли и, наверное, проголодались! Позвольте вас чем-нибудь угостить.
— Мисс Квиллиам, — начал я, осматриваясь и раздумывая, как бы деликатней высказать свою мысль, — я вижу, что вам живется туго, а мы так просто нищие. У нас за душой всего четыре пенса.
— Тогда я много вас богаче. — Улыбнувшись, она добавила: — Почти в двести сорок раз, ведь у меня имеется три соверена и несколько шиллингов. Этого хватит на всех.
Я видел, как устала и проголодалась матушка за этот утомительный день, как загорелась она надеждой, найдя нового друга, и не стал протестовать.
Оставив матушку сидеть у окна, мисс Квиллиам направилась в другой конец комнаты; при этом я заметил, какая она худенькая, совсем тростинка. Пройдя всего несколько шагов, она, к моему ужасу, пошатнулась и едва смогла вернуться на прежнее место.
Она морщилась, однако увидев, как мы испуганы, принудила себя улыбнуться:
— Я была больна, но теперь уже выздоровела и даже забыла о том, что плохо держусь на ногах.
— Я приготовлю чай, — сказал я. — Скажите, где что лежит.
Она согласилась, и, следуя ее указаниям, я вскипятил чайник в уголке огромного камина, где было собрано в кучку немного угля, и, пока чай заваривался, поджарил несколько тостов. Больше из еды и питья в доме ничего не было, за исключением кувшинчика молока и еще одного глиняного кувшина.
Позднее, за едой, мы с матушкой, отвечая на расспросы мисс Квиллиам, поведали ей в сжатом виде всю нашу историю, не упуская ничего важного, — разве что никто из нас как будто не счел необходимым упомянуть о документе, за которым охотятся некоторые люди. Я чувствовал себя отчасти виноватым за недоверие к другу, но разумным представлялось в любом случае держать язык за зубами.
Я заметил, что мисс Квиллиам ест очень мало, но, пока мы с матушкой еще угощались, она попросила меня:
— Не будешь ли ты любезен принести с каминной полки тот кувшин и стакан, что стоит рядом?
Я выполнил ее просьбу, и она отмерила немного себе в стакан со словами:
— Я убедилась, что меня это немного подкрепляет.
Она предложила матушке присоединиться, но та, робко взглянув на меня, отказалась.
Когда мы закончили, мисс Квиллиам задала несколько вопросов, уместных и нисколько не назойливых. Потом она проговорила:
— Вы сказали, что у вас нет ни гроша, но я знаю, кое-что ценное у вас имеется. — Матушка тревожно посмотрела на меня, но успокоилась, когда мисс Квиллиам продолжила: — Я имею в виду платье, которое на вас надето, за него можно выручить несколько фунтов.
— Если на то пошло, у нас есть вещь куда более ценная… — начала матушка.
Испугавшись, что она все же решила упомянуть кодицилл, я поспешил вмешаться:
— Да, в самом деле. Мама, покажи мисс Квиллиам медальон.
— Не это, Джонни, пожалуйста.
На ее лице выразилась внутренняя борьба, мисс Квиллиам переводила удивленный взгляд с меня на матушку и обратно.
Наконец матушка достала медальон, висевший у нее на шее, и показала его нашей хозяйке:
— Если необходимо, я могла бы его продать.
— Да-да. — Мисс Квиллиам с интересом изучила медальон. — За это уж точно можно получить несколько фунтов.
Взглянув на меня с упреком, матушка вернула медальон на место.
— А теперь о будущем, — проговорила мисс Квиллиам. — Я сделаю все, чтобы вам помочь. Но, как я предупреждала письме, я сама сижу на мели. Конечно, вы можете здесь оставаться сколько угодно, эта комната все равно для меня велика.
— Это очень любезно с вашей стороны, — поблагодарила матушка.
Мисс Квиллиам подняла глаза:
— Вовсе нет. Я так или иначе искала, кому сдать угол, вы для меня самые желанные жильцы. Вот кровать — она указала на соломенный матрас в углу, — а Джонни может спать в том чуланчике.
— Сколько составит наша доля квартирной платы? — спросил я.
— О Джонни, — вмешалась матушка, — мисс Квиллиам этого не имела в виду.
— Да нет же, имела, — уперся я.
— Мне бы очень хотелось, — сказала мисс Квиллиам, — чтобы я могла не брать с вас ничего. Но как насчет, скажем, двух шиллингов?
— Это очень немного, — ответил я. — Но нам и такая малость может оказаться не под силу, потому что я не знаю, как мы будем зарабатывать себе на жизнь.
— Вы говорили, эта женщина заказывала вам шитье, — обратилась мисс Квиллиам к моей матушке. — Среди моих соседей по площадке есть добрые люди, которые дают мне такую работу, может, найдут что-нибудь и для вас. Мистер Пичмент — портной, шьет готовое платье, они с женой очень ко мне добры. Уже несколько месяцев я зарабатываю тем, что помогаю им в надомной работе для магазина готового платья. Я им очень обязана, они спасли мне жизнь. Знаете, едва я успела здесь поселиться, как захворала, и миссис Пичмент меня выходила. Завтра я вас с ними познакомлю: может быть, они найдут для вас работу, во всяком случае, пока сезон не кончился.
— Вы очень добры. Но, выходит, вы больше не надеетесь устроиться гувернанткой? — удивленно спросила матушка.
Мисс Квиллиам словно бы не услышала вопроса, и матушка не стала его повторять, потому что и нам, и мисс Квиллиам еще очень многое хотелось выяснить.
Вскоре, однако, поскольку мы с матушкой устали, было решено, что нам пора спать. Для того, чтобы распаковать наши два узла и разложить вещи по местам, много времен не потребовалось; с нашими пожитками комната выглядела такой же пустой, как без них.
Я устроился в чулане, который, собственно, представлял собой маленькую комнату, примыкающую к большой, — расположение, характерное для домов того времени. Мисс Квиллиам дала мне стеганый соломенный матрас, я застелил его простыней и забрался под одно из наших двух одеял.
Прислушиваясь к неясному бормотанию женщин, я заснул. Однажды, когда я проснулся (или проснулся наполовину), мне почудились всхлипы и нежный голос, нараставший и спадавший, как волна. Спал я плохо, потому что всю ночь с улицы, с лестницы и из прочих частей дома доносились шумы: громкие споры, пьяное пение, а как-то раз кто-то стучал и ломился в запертую дверь.
КНИГА III
ТАЙНЫЕ БЛАГОДЕТЕЛИ
Глава 36
На следующее утро мисс Квиллиам повела нас знакомиться с Пичментами. В их комнате меня, по контрасту с пустотой у мисс Квиллиам, поразила теснота, и вскоре я понял, что это помещение, размерами не превосходившее первое, служило кухней, спальней, гостиной и мастерской семейству, которое, помимо родителей, включало в себя не менее семи детей, от почти взрослых до грудного младенца, и все они сейчас были дома. Несмотря ни на что, здесь царили чистота и порядок. Более того, тесноту увеличивало сооружение из поблекших, истертых турецких ковров (они свисали с веревок, прицепленных к крючьям на потолке, — все это напомнило мне старые шатры из арабских сказок) — с его помощью был отгорожен угол.
Еще не пробило и семи, но работа кипела вовсю: несколько девочек и мальчиков кроили войлок и шили из него фигурки кукол, старшие, под руководством родителей, стачивали куски ткани и обрабатывали петли.
Мистер и миссис Пичмент были очень дружелюбны, а их мягкий западный говор ласкал мои уши после лондонской речи с ее постоянными подъемами и падениями тона.
— Я могу взять для вас у мастера кое-какую работу, так же, как брал для второй молодой леди, сейчас ведь самый сезон, — сказал матушке мистер Пичмент, когда узнал, что она нуждается в заработке. Матушка его поблагодарила, и он добавил: — Но сколько это продлится, угадать невозможно. Когда закроется парламент и закончится сезон, работы будет с гулькин нос.
— Имейте в виду, — с любезной улыбкой вмешалась его жена, — если работы будет мало, делиться ею мы не станем.
— Здесь нелегко сводить концы с концами, — задумчиво протянул ее супруг. — Лондонский люд не дремлет.
Произнося это, он подпер сбоку пальцем нос; в ходе разговора он повторял эту фразу неоднократно и каждый раз сопровождал ее тем же жестом: намекал, очевидно, что они хитры, но он тоже не промах.
Вопрос о том, чем заняться мне, тоже решился: оказалось, что старшему сыну Пичментов, Дику (он был старше меня на год или два и зарабатывал несколько шиллингов в неделю, продавая на улице кукол, сделанных младшими детьми), открылась благоприятная возможность, как с гордостью выразился его отец, по части торговли вразнос овощами и фруктами. И потому мне и матушке было предложено, чтобы мы купили лоток и запас товара и я бы занялся его продажей.
