От этой мысли ей стало стыдно, и она остановилась. Она любила Ханну, скучала по ней, но если она примет ее приглашение, Саймон тоже захочет поехать с ней. Ведь ему так интересно посмотреть, где она росла и воспитывалась. Он задавал сотни вопросов о ее юности, и только теперь она поняла, что отвечала на них слишком откровенно, потому что знала — ему никогда не придет в голову задать вопросы, на которые она страшилась отвечать.
Она тяжело вздохнула. Ну и что с того, что он увидит трущобы, в которых она росла? Ему будет противно, ну и что? Да, большую часть своей жизни она провела почти в свинарнике, и что с того?
Однако в глубине души она знала, что ей далеко не все равно, как отреагирует Саймон, увидев Бетнал‑Грин. Его мнение теперь значило для нее очень много. Когда он увидит Бетнал‑Грин, его воображение разыграется и он станет задавать вопросы — не такие, как раньше. Скажем: «Какие у тебя были обязанности на фабрике?» Он задумается о безопасности проживания в таком квартале и спросит что‑нибудь вроде: «Ты одна возвращалась домой по вечерам? Кто тебя провожал? Как ты обходилась без водопровода?»
Любить женщину гораздо проще, если не приходится представлять, как ее могли грабить или приставать к ней с непристойностями на темной улице или как она вычесывала из волос вшей.
Когда он увидит ее в Бетнал‑Грин, то поймет, что в красивую одежду облачена девушка, мимо которой на улице такой аристократ, как он, прошел бы и даже не оглянулся.
Она закрыла глаза. Ей было неприятно так думать о нем. Она ненавидела себя за то, что могла предположить, что он способен на такое.
В эту минуту до ее слуха откуда‑то из глубины коридора донесся его голос. По всей видимости, Саймон был в своем кабинете и с кем‑то разговаривал. Услышав знакомый низкий тембр, она радостно улыбнулась, и эта улыбка подействовала как лекарство. Словно пелена спала с ее глаз, она уже не сомневалась в своем муже.
Она пошла к кабинету Саймона, разглаживая на ходу письмо Ханны. Ее сердце сильно билось. «У Ханны появились новости относительно Майкла, — скажет она Саймону. — Я не уверена, что это важно, но мне бы хотелось навестить ее. Может, поскольку ты всегда интересовался тем кварталом, где я выросла, ты тоже поедешь со мной в Бетнал‑Грин?»
Она уже подняла руку, чтобы постучать в дверь, но услышанные слова остановили ее.
— …не так уж плохо, — произнес почти незнакомый голос. Это был не Саймон. Нелл вспомнила: это его поверенный Дотри. — Мы предполагали, что Гримстон обратится в какую‑нибудь бульварную газету, так что не стоит этому удивляться.
С того дня, когда она появилась на вечере у леди Аллентон, газеты изобиловали слухами и домыслами о новой графине Рашден. Только сегодня утром они с Саймоном обсуждали возможность дать интервью доброжелательно настроенному репортеру.
— Мне это известно, — раздался резкий голос Саймона. — Но мне кажется, что будет полезно публично не согласиться с мнением бульварной прессы.
— Я понимаю ваше желание подвергнуть порицанию эту лживую статью, — ответил спокойно стряпчий, — и все же хочу повторить: настоятельно советую вам игнорировать ее, как и все прочие статьи. В противном случае это может угрожать вашему иску о введении в заблуждение в том случае, если графиню признают мошенницей. И тогда будет гораздо труднее расторгнуть брак с ней.
Расторгнуть брак!
— Но этот вопрос потерял свою актуальность, — сказал Саймон, однако Нелл уже плохо слышала эти слова. В висках пульсировала кровь. — Я не заинтересован в расторжении брака.
— Разумеется, — согласился стряпчий. — И все же целесообразно вести это дело так, чтобы сохранить для вас все возможные пути и способы дальнейших действий.
Все пути и способы?
Она отвернулась от двери, слепо уставившись в пространство, роскошная тишина которого уже не казалась знакомой и привычной. Теперь она не имела к этому дому никакого отношения. Тяжело дыша, словно загнанный зверь, она не могла сдвинуться с места.
Расторгнуть брак!
Она вспомнила церемонию бракосочетания. Тогда она боялась, что священник не настоящий. И вот выяснилось, что ненастоящим был жених. Все это время Саймон знал, что брак может быть расторгнут.
Нелл медленно двинулась в сторону холла. Куда она хотела пойти? «Дура! Какая же ты дура!» — стучало у нее в голове.
Достигнув лестницы, она положила ладонь на перила. Он планировал развестись с ней, если суд не признает ее законной дочерью графа Рашдена. О Боже! Перед ней высились ступени бесконечной лестницы, уходившей вверх. Нелл казалась себе маленькой и хрупкой, неспособной подняться по этой лестнице. Ей было больно. Очень больно.
Она все же заставила себя поставить ногу на ступень и начала медленно свое восхождение.
Тем временем беседа в кабинете закончилась. Саймон и Дотри вышли в холл и заметили поднимавшуюся по лестнице Нелл. Саймон окликнул ее, но она продолжала идти, держась за перила. Ей казалось очень важным не останавливаться. Нелл вся дрожала как осиновый лист. Ей было так больно! Перила были безупречно гладкими. Она вспомнила, как Саймон съезжал по этим перилам с мальчишеским беззаботным смехом, и совесть его не мучила, хотя уже тогда он знал, что может расторгнуть брак. Она тогда тоже съехала по перилам, счастливая от ощущения полета.
Проклятый дом! В первую же ночь, когда она проникла сюда, она поняла, что это ее конец.
Внезапно подступили слезы, горячий поток хлынул из глаз. Все ее надежды рухнули. Она верила маме, верила ему. И что теперь?
Боже всемилостивый!
А что, если взять его с собой в Ист‑Энд, чтобы развеять последние сомнения на его счет? От этой мысли она нервно засмеялась.
— Нелл! — Сильная горячая рука Саймона легла на ее талию.
Она остановилась, покачнувшись, и ему пришлось повернуть ее к себе лицом, чтобы спросить:
— Что с тобой? Ты ужасно бледная. Что случилось?
Облизнув губы, она попыталась сказать, что все слышала, но язык не повиновался. Она молчала. Ведь Саймон мог в любую минуту потребовать расторжения брака. Лучше не злить его. «Боже! Я снова должна угождать хозяину, чтобы выжить», — мелькнуло в ее голове.
— Что с тобой? — настойчиво повторил Саймон, крепче сжимая ее руку. — Да что случилось?!
Он обеспокоенно окинул взглядом ее фигуру, но никаких травм, разумеется, не заметил. Ее душа была растерзана, но внешне этого не было заметно.
Наконец его взгляд упал на зажатое в ее руке письмо. Взяв его, он быстро пробежал глазами немногочисленные строки и взглянул на жену.
— С Ханной что‑то случилось? Я не понимаю. Упоминание твоего сводного брата звучит зловеще, но в остальном текст весьма спокойный…
