— Очевидно, ты считаешь, что я должна быть тебе благодарна. Из грязи в князи, как говорится. Но прежде чем ты соизволил приблизить меня к себе, мне приходилось отнимать хлеб у крыс. Я даже хотела сварить одну из них, но Сьюзи сказала, от нее можно заразиться чумой. Ну, как тебе это нравится?
Саймон остановился, уставившись на нее.
— Бог мой, о чем ты говоришь, Нелл?
Она истерически засмеялась.
— О чем? Держу пари, ты никогда не думал, что женишься на девице, способной есть рагу из крыс! А ты знаешь, что одной особенно холодной зимой мой брат стал мочиться в штаны, чтобы хоть немного согреться? Ну, что ты теперь думаешь о своей жене?
Саймон онемел от услышанного. Не дожидаясь ответа, Нелл поднялась по лестнице и плечом открыла дверь.
— Нелл! — окликнул ее Саймон, входя следом в ту же дверь, но увидел, что она уже поднимается по шаткой винтовой лестнице. В иных обстоятельствах Саймон еще подумал бы, стоит ли подвергать столь хлипкое сооружение проверке собственным немалым весом. Но теперь он решительно последовал за женой.
На первой лестничной площадке он взялся за перила и тут же понял, что совершил ошибку. Ненадежная конструкция заходила ходуном, и он нервно рассмеялся.
— Если ты упадешь, — резко сказала Нелл, — сюда не приедет ни один врач. Мне понадобилось воровать целый месяц, чтобы собрать деньги для врача, который согласился осмотреть мою больную мать. Да и то не дома, а в церкви, когда она отправилась туда на воскресную службу.
«Черт возьми! Чем я заслужил такое презрение?» — подумал Саймон.
— Если я упаду, — сквозь зубы проговорил он, — сюда приедут все врачи Лондона, если это понадобится. Ради графа Рашдена они поедут куда угодно. Полагаю, тебя это раздражает.
Она резко побледнела, развернулась и решительно двинулась дальше по лестнице. На следующей площадке она постучала в одну из дверей, и та немедленно распахнулась.
На пороге показалась худощавая седая женщина невысокого роста и, улыбнувшись, воскликнула:
— Нелл! Как приятно тебя видеть!
Женщины обнялись. Саймон выжидательно стоял на последней ступеньке. Его жена уткнулась седой женщине лицом в грудь и крепко обняла ее за талию. В этом было такое отчаяние, что в душе Саймона шевельнулось дурное предчувствие. Нелл выглядела… сокрушенной, раздавленной.
Судя по всему, ее угнетенное состояние не имело никакого отношения к поездке в Бетнал‑Грин. Внутренний голос подсказал, что проблема заключается в нем самом.
Он шагнул на площадку. Седая женщина хмуро взглянула на него.
— Кто это? — спросила она у Нелл, отстранившись от нее.
Нелл тоже посмотрела на Саймона, и в ее глазах он увидел напряжение и холод. У него сдавило горло.
Давно он уже не испытывал такой неловкости, неспособности произвести благоприятное впечатление на окружающих, как теперь, в этом жалком коридорчике старого обшарпанного дома.
Что же он такого сделал? За что она с ним так обращается?
— Это мой муж, — сказала Нелл и вошла в квартирку семьи Кроули.
Ханна бросила свое вязание и, вскочив из кресла, кинулась обнимать подругу. Нелл посмотрела на старое кресло‑качалку. Всего лишь два месяца назад она сидела в нем, и ей было хорошо. Теперь же она испытывала смущение, подавленность и растерянность.
Саймон галантно поцеловал Ханне руку и сказал ей какой‑то комплимент. Нелл обхватила себя руками за плечи. Она никогда не разрешала себе мечтать о том, чего не могла иметь, и теперь, когда узнала, что не может полагаться на брак с Саймоном, ей было больно смотреть на него. Если бы он не был так хорош собой даже в старой одежде!
Миссис Кроули с одного взгляда поняла, что он из другого социального слоя. Его выдавало врожденное чувство собственного достоинства, чего не могло быть у жителей Бетнал‑Грин.
Нелл села в резное деревянное кресло с прямыми подлокотниками. Внутри у нее все горело от стыда за собственную глупость. Как она могла представить себя ровней этому аристократу? Как могла подумать, что брачные узы, освященные законом, так же крепки для него, как и для нее? Неужели жизнь ее ничему не научила? Ведь в глубине души она всегда знала, что все случившееся с ней слишком хорошо, чтобы быть правдой. И ей некого винить за свое разбитое сердце и рухнувшие надежды, кроме себя самой.
Ханна предложила Саймону кресло‑качалку.
— Лучше сама сядь в это кресло, — неожиданно резко сказала ей Нелл.
Все с удивлением посмотрели на нее.
— Но это самое большое кресло в доме, — стала оправдываться Ханна. — К тому же твой муж спас меня от тюрьмы, или ты не помнишь?
Услышав эти слова дочери, миссис Кроули просияла:
— Ну конечно! Это и есть спаситель моей Ханны! И как я, старая дура, сразу не догадалась! Дайте же мне вас обнять, дорогой мой!
Пока миссис Кроули сердечно обнимала Саймона, он глянул через ее плечо на жену и подмигнул. Лицо Нелл сохраняло суровое непроницаемое выражение. Еще ни разу в жизни он не встречал человека, которого ему бы так и не удалось расположить к себе. Такое с ним случилось в первый раз.
«Мой отец тоже не поддался его обаянию», — неожиданно пронеслось в голове Нелл.
Как ни странно, эта мысль придала ей сил. Да, она будет вести себя с ним, будто каменная. И пусть он делает что хочет, думает что хочет и даже смеется над ней.
Она сжала зубы. Спрятанные в карманы руки сами собой сжались в кулаки. Она вспомнила, как рассказала Саймону о том, что ей приходилось просить милостыню и падать на колени. Ну и пусть он теперь смеется над ней. Она тоже посмеется над ним!
Саймон сел в предложенное кресло‑качалку и принялся оглядывать комнату совсем как сотрудники благотворительных фондов во время визитов к своим подопечным на дом. Но семья Кроули не нуждалась в его жалости. В их квартире было три хорошо вентилируемых комнаты, самая большая из которых выходила на парк. В окно дул свежий ветер, принося с собой чистые и приятные запахи цветов и травы. Нелл всегда любила проводить свое время здесь, в этом безопасном и просторном доме, где все члены семьи любили друг друга и заботились друг о друге.
Но теперь, глядя на Саймона, она почувствовала, как ее мнение об этой комнате меняется. В первый раз она заметила обшарпанность грубо оштукатуренных стен, местами пожелтевших и осыпавшихся от сырости. Деревянные полы изобиловали щелями. Фаянсовое блюдо, в котором миссис Кроули подала печенье, было сколото по краю.
С точки зрения обитателей того мира, откуда она только что являлась, это было, несомненно, жалкое существование.
Она посмотрела на Саймона. С ней он может вести себя как угодно, но если он хоть словом, хоть взглядом обидит ее друзей, она заставит его пожалеть об этом.
