Зохра говорит, что в Зангеланском районе у них был двухэтажный дом с садом, где росли тутовые деревья. Армяне пришли в октябре 1993 года. "Мы спаслись, переправившись через Аракс. Нам удалось забрать с собой тридцать человек соседей, – она указала на стоящий в дальнем конце двора грузовик. – Мы взяли с собой только матрасы. Наши бойцы продержались три дня, а потом тоже сбежали".
Мое появление вызвало некоторый интерес. Кое-кто из соседей Зохры подошел к заборчику, чтобы поглядеть на меня и поделиться своими мыслями. Армяне, говорили они, "вели себя хуже фашистов, сжигали все на своем пути, отрезали людям носы и уши". Как объяснил мне мужчина в серой кепке-"аэродромке", проблема восходит ко временам Петра Первого и империалистических замыслов России в отношении Кавказа. А Горбачев был армянским агентом, который просто продолжил дело русских царей. "Как вы тут живете теперь?" -спросил я. "Как?- горько рассмеялся он. – Как овцы!"
У этих людей было много времени. Они могли вести беседы круглые сутки, но едва ли понимали, какую судьбу готовят им политики и участники международных мирных переговоров. Они жаловались на "сатгынлык" – что по-азербайджански значит "продажность". Никто не защитил их от армян в 1993 году, – говорили они – и никого теперь не заботила их судьба. "Богатые в Баку разъезжают на "мерседесах", -заявил один мужчина. – О войне они не думают. Все бремя войны упало на нас". Я спросил Зохру, кто, по ее мнению, сможет изменить их жизнь к лучшему. "Только Аллах", – ответила женщина.
Парадокс в том, что руководство Азербайджан при любом удобном случае поднимает вопрос о беженцах, при этом постоянно твердит о "миллионе беженцев" в стране. Однако предпринимаемые на протяжении нескольких лет правительством меры носят лишь кратковременный характер. До сих пор нет государственной программы трудоустройства или профессионального обучения беженцев. В итоге многие встали на путь преступления или занялись контрабандой – или же опустили руки, и теперь полагаются лишь на скудную гуманитарную помощь.
Бывший работник по оказанию помощи рассказал мне, какое недовольство у правительственных чиновников вызвали его предложения по вовлечению беженцев в местное хозяйство. Подтекст был такой: в этом случае они перестанут быть беженцами и объектом сострадания, а правительству, возможно, выгоднее иметь их как символ страданий Азербайджана, а не как людей с реальными проблемами.
Тем временем международные агентства по предоставлению гуманитарной помощи переключили свое внимание на другие проблемы. "Несколько лет назад у меня отбоя не было от журналистов, – вспоминает Вугар Абдусалимов, сотрудник пресс-службы бакинского представительства Верховного комиссариата ООН по делам беженцев. – А теперь хорошо, если зайдут один или два. И потом у нас всегда трудности, стоит только где-то возникнуть новому кризису с беженцами – как, например, в Конго или Косово. В 2001 году, когда планировалось распространить опыт "Детской республики" на другие лагеря, финансирование проекта бакинских психологов сократилось, и программу пришлось сворачивать.
"Я оставил все свои книги, – сказал Габиль Ахмедов. – А некоторые произведения теперь просто не найти, например, Фенимора Купера. Мне очень нравился его "Последний из могикан".
Чтобы пережить унизительное изгнание из родного дома, требуется недюжинная сила характера. В лагере С-3 в окрестностях Саатлы я встретил человека, обладающего такой силой. Я искал кого-нибудь, кто мог бы сказать мне нечто, не похожее на те стандартные ответы и чужие мысли, которых я наслушался от других. Учитель азербайджанского языка и литературы Габиль имел собственное мнение. Ему, высокому мужчине с угольно-черными бровями и щетинистым подбородком, было тесно в хижине из тростника и валунов, в которой он обитал вместе с женой.
Габиль снаружи утеплил стены старыми газетами, одеялами и мешками. Все пространство "гостиной" занимали керосиновая печурка, ковер, телевизор, на котором лежал венок из искусственных роз, и книжный шкаф. Жена Габиля Аджият, обрадовавшись появлению в доме гостя, пожарила нам яичницу и принесла блюдо с сухофруктами. Они приехали сюда из поселка Юхары-Абдурахманлы Физулинского района, расположенного в предгорьях южнее Нагорного Карабаха. По словам Габиля, из окон их двухэтажного дома на холме открывался вид на двадцать километров: "А здесь такое ощущение, что живешь в колодце или в яме. Ничего вокруг не видно". Он тосковал по своему саду, где росли гранаты, айва, орехи, вишни, яблоки и шелковица. "Когда мой старший сын женился, он заснял на видеопленку наш дом и сад, – вспоминал Габил. – Моя семья видела этот фильм три или четыре раза. А я не могу смотреть, потому что я своими руками построил этот дом и вырастил этот сад".
Жизнь Габиля омрачена двумя войнами. В Великую Отечественную его отец воевал в Крыму, где пропал без вести. Его мать была вынуждена одна растить четверых сыновей в ужасающей нищете. В семье вечно не хватало хлеба, и им приходилось воровать колоски с полей. У детей не было обуви, и они ходили в школу босыми. Габиль вспомнил, как люди носили одежду, сшитую из марли. "Тогда еще хуже было", – вздохнул он.
После войны Габиль и его братья добросовестно отучились и устроились на хорошую работу. Он сам стал школьным учителем и уже собирался выйти на пенсию, когда началась война из-за Нагорного Карабаха. Они быстро лишились всего, что сумели заработать за всю свою жизнь. В середине августа 1993 года, в условиях наступившего в Азербайджане политической хаоса, когда второй президент страны Абульфаз Эльчибей ушел со своего поста, а Гейдар Алиев еще не стал президентом, армянские войска в результате молниеносного наступления вторглись в Физулинский район. Азербайджанская армия просто бросила Юхары-Абдурахманлы, и многие жители поселка не успели убежать. Армянские солдаты, сказал Габиль, хладнокровно убили двенадцать ни в чем не повинных сельчан и сожгли поселок. "Через месяц один наш сосед вернулся после обмена пленными, – продолжал он, – и рассказал, что весь поселок сожгли. Уцелело только три дома".
Я спросил его о будущем. "Мне уже 66. Как же мне не печалиться, если я не знаю, что с нами будет дальше!" – хриплым басом сказал он, скорее с обреченностью, чем с отчаяньем. Он твердо повторял, что не испытывает к армянам злобы – разве что глубокое сожаление. У него, школьного учителя, было немало коллег-армян. "Многие годы мы жили с армянами душа в душу", – сказал Габиль, который много ездил по Нагорному Карабаху и имел немало друзей в Степанакерте. И, поразмыслив, добавил: "Это все ужасно, просто ужасно. Мне стыдно – и за них и за нас".
Изменения на карте военных действий в Нагорном Карабахе навсегда меняли судьбы людей. Поздним летом 1993 года, армяне взяли Физулинский район. В январе 1994 года азербайджанцы развернули контрнаступление и отбили две трети территории района. К несчастью для Габиля, наступление выдохлось буквально за несколько километров до его родной деревни, и его дом так и остался за линией фронта, у армян.
Спустя несколько дней после встречи с Габилем я побывал в отвоеванных местностях Физулинского района. По ним можно судить о том. с какими огромными проблемами столкнется Азербайджан, если ему суждено будет когда-нибудь вернуть себе все "оккупированные территории". За три месяца оккупации армяне превратили весь этот регион в пустыню. Равнинный пейзаж, испещренный руинами, напоминал поле боя времен Первой мировой войны. То там, то здесь на глаза попадались по-средиземноморски яркие пятна восстановленных домов, выкрашенных на манер итальянских вилл розовой краской. Используя деньги Всемирного банка и ООН, азербайджанцы отстроили разрушенные дома, но создавалось впечатление, что восстановительные работы только начинаются.
Железнодорожный разъезд в Горадизе был уничтожен. Уцелевшему составу некуда было ехать по рельсам, тянувшимся на запад, в сторону Нахичевани и Армении. Азербайджанская районная администрация разместила своих сотрудников в здании бывшего управления мелиорации. "Всюду были проблемы, – вспоминал Магеррам Назаров, вернувшийся сюда в 1994 году – Все было сожжено. В домах не было ни дверей, ни крыш. Кушать тоже было нечего". По его мнению, люди вернулись сюда слишком быстро. Работы для них не было, и несколько человек подорвались на минах – так что большинство были вынуждены возвратиться в лагеря беженцев. "Это было жизненным уроком, – сказал Назаров, – если мы освободим другие территории, мы постараемся не дать населению вернуться, пока не будут созданы нормальные условия".
Как рассказали мне в Баку, с 1996 года было восстановлено в общей сложности около полутора тысяч домов, на что ушло около 6 миллионов долларов, причем размах коррупции был настолько велик, что часть денег вообще не дошла до Физулинского района. А ведь это лишь малая доля той огромной территории площадью 7 тысяч квадратных километров которую захватили армяне. Для Габиля и его товарищей по несчастью это был дурной знак. Даже если после заключения мирного соглашения они смогут вернуться в свои дома, на этом их мытарства не закончатся.
