— Когда я был совсем зеленым, мой Командир однажды рассказал историю из своей жизни. Это, кстати, к твоему вопросу о границах и верю-не верю в себя. Один танк. В нем — он и еще несколько человек. Отбились от своих. А дело в Чечне, в Первую кампанию. Как получилось так, Санчо не объяснял. Въезжают в какой-то аул по ошибке, ищут дорогу к своим. В ауле — засада. Окружили со всех сторон. Плюс там и серьезная техника, не вот тебе, сто чеченцев с калашами окружили.
— И что дальше?
— Дальше? Дальше они прорвались. Мне Санчо сто лет назад рассказывал, как они прорывались, я не помню, и подробностей не помню. Только у них был минимальный шанс, понимаешь? Мягко говоря, вообще никакого. Но они ушли оттуда, и джигитов побили. Они не захотели становиться жертвами. Потому что сначала битву ты проигрываешь в голове, а потом уже — в жизни.
— Да, но…
— А в Великую Отечественную сколько было таких побед? А Атака Мертвецов в Первую Мировую, когда на наших газовую атаку немцы испытывали, да еще куча всего было? Нужно с собой все решить сначала, чтобы в бой идти. Вы не проходите ничего по литературе с детишками из этого? Ты че там в школе делаешь, Вероника? Песни поешь?
— Да, у нас есть…
— А если есть, так в чем дело? Сама еще не поняла ничего?
Отповедь Стаса откровенна и жестока, как и многие его слова. И самое обидное: говорит ведь правду. Одно дело — рассказывать обо всех превратностях войны, стоя у школьной доски, и другое — почувствовать на своей шкуре.
— Ты прав, Стас, — говорю я, не поднимая глаз. Он меня только что по стенке размазал и ковром завесил.
— О-о, твою мать, она сейчас заплачет, — в голосе Стаса ни капельки сочувствия, только жесткая уверенность человека, прошедшего через многое и кое-что вынесшего для себя.
Вот почему у него все получается. Правильно рассуждает: границы. Их у него нет. А у меня их слишком много. Границы и страхи…
— Даже если тебя загнали в угол, у тебя всегда остается выбор: стать жертвой или не стать. И драться до последнего, даже без надежды на успех. Просто отстоять…честь, достоинство. Должна быть великая идея. Например, нужности твоей жизни в этом мире. Или нужности жизни тебе лично. За Веру, Царя и Отечество, как говорится. Сечешь, о чем я?
— Д-да…
— Дорогая, не реви только. Будем считать, что психологический аспект рукопашного боя я тебе вкратце изложил. Держи это в голове всегда. Действует правило и по жизни отличненько.
Реветь я не реву, но нелицеприятные вещи о себе выслушивать тоскливо. И уже сама поднимаюсь с ковра, без всякого приглашения. Пора заниматься.
— Смотри-ка, какая быстрая стала, — вновь подкол Стаса. Он тоже встает.
В глубины кухни тихонечко тренькает телефон.
— Постой пока, — бросает Стас и бегом бросается туда, а я с облегчением вздыхаю. Ничего себе уроки!
Стас быстро возвращается, но к этому времени успеваю проглотить свою обиду, отдышаться и принять прилично-безразличный вид. Я готова к новым свершениям, и даже падения на ковер уже не пугают.
— Через полчасика приедет мой знакомый, так что сегодня покажу немного, а все остальное — на потом. Лады? — просвещает меня Стас. А потом снимает рубашку. Вообще снимает.
— Ну, вставай в правильную стойку…
— Оденься быстро, — сиплю я. Мускулистые руки и торс, кубики мышц на животе. Смотреть на такое я уже не в силах.
— Вероника, рубашка мешается, под ней ничего не увидишь. Я тебе именно на теле болевые хотел показать, — Стас сама невозмутимость. И только по глазам его вижу — все делается с умыслом. Издевательства продолжаются.
Возможно, что так просматриваться все будет лучше. Может быть, ему удобнее. Закусываю губу и силюсь сохранить остатки самообладания, вопреки сильно бьющемуся сердцу, пересохшим губам и неожиданной слабости во всем теле.
Оказывается, я весьма везучая. У подъезда ждут накачанные ребята, здесь — полуголый красавчик Стас. Да, еще не забыть интеллигентного весельчака Роберта! Одни мужики везде окружают. Вероника, у вас все шансы на успех! Хотя бы в одном месте, да получится. Главное — обойти татуированных, а здесь я подавно разберусь.
— Может, все-таки оденешься? — прошу уже без надежды на понимание. Стас бросает ножик на ковер и продолжает глумиться:
— Наша Вероничка что, стесняется? Ой, перестань, моя прелесть! Все ради знаний. Исключительно, — и Стас встает от меня на расстоянии вытянутой руки: он сам ее и протягивает, и чуть касается пальцами моего плеча.
— Вот, смотри. Правило раз: держи дистанцию. Если ближе, сама соображай, удары и захваты замечательно пройдут, так что не подходи ни к кому особо близко. Если дальше, то, естественно, я до тебя дотянусь только ногой, но руки в бою, на мой взгляд, более мобильны. Когда ногу поднимаешь, опоры меньше, и можно легко подсечь вторую. Равновесие теряется, легко падаешь, а это ничего хорошего. Старайся не доводить все до партера, Вероник, услышала? Нет, ногами бить каратешные или тейквондошные удары на улице не вариант, даже их не рассматривай…
— Я их и не знаю…
— А, черт! Забываю, что ты новичок, пардон. Привык со своими спорить. Короче, стойка, — Стас чуть сутулится и отставляет одну ногу назад. Он не застывает в этом положении, немного двигается, поигрывает мускулами. Поднимает руки к голове, — защищай голову, поняла? Если в живот двинут, ничего приятного, конечно, но может повезти, и ты останешься в сознании. А по кумполу — вообще дело дрянь, отключка и прочее. Затылочная часть, виски… Помнишь?
— Д-да, — старательно отвечаю я, пытаясь сфокусировать свое внимание на объяснениях Стаса, а не на его мощной груди. Надо тоже раздеться, мелькает в голове. Ну, хотя бы снять свою скромную трикотажную кофточку с таким же скромным вырезом. Посмотрим, как тогда товарищ учитель будет складно рассказывать свой материал.
А что ему, думаю тут же. Мое тело вряд ли впечатлит такого избалованного. У кого в любовницах прекрасные русалки, вряд ли голову повернут в сторону мелких рыбешек.
— Зайка, ты меня слушаешь? Следующая болевая — шея, а там, кроме сонной артерии, кадык, или адамово яблоко — запоминай, как хочешь.
— Шея, — повторяю рассеянно, — сонная артерия и адамово яблоко. Мне бы записать, Стас…
— Да хоть зарисовать. Только позже. Дальше… Ну, подключичные ямки ладно, не запоминай. Вот в эту впадинку очень удобно засовывать ножик, — Стас берет мою руку и поднимает ее к своей шее. Место находится чуть ниже адамова яблока. Стас крепко держит мою кисть и сам подводит ее к этому месту. Указательный и средний пальцы упираются в ямку у него на шее, и я чувствую под пальцами горячую кожу Стаса.
