растянуться во весь рост, но они скоро уйдут отсюда, и может, больше никогда не увидят этих мест. А ему было так жалко терять время на сон в таких красивых краях.
Куда идти, они так и не решили. Но можно хотя бы разведать окрестности, решил он.
Ему очень хотелось залезть на вершину Демерджи, чтобы увидеть то редкое явление, о котором вчера рассказывал дядя Саша. Но солнца над горой не было, а лезть просто так наверх не хотелось.
Том размялся, еще раз посмотрел на спящего Монгола.
«Не панк, говоришь. Ну и спи тут». – И он трусцой побежал по тропе вдоль сосняка, – туда, где в сизом утреннем мареве горбатился Лысый Иван.
Эта вершина была ближе, и куда ниже Демерджи, нависая над местом их ночевки крутой каменной шишкой. Тому непременно хотелось посмотреть на седловину сверху и, может быть, увидеть место, где сидели партизаны. Подъем оказался крутым, но достаточно коротким. Когда Том взобрался наверх и тропа стала более пологой, вершина оказалась значительно дальше, чем ему виделось снизу, будто отдалилась от него, превратившись в невысокий пологий холм. Том посмотрел назад и обнаружил, что прошел довольно много. Вдобавок подъем стал легче. «За полчаса сбегаю, а они еще и не проснутся», – мелькнуло в голове, и он бодро потопал наверх.
Тропа вела все дальше и дальше, бодро виляя между сизых, покрытых ржавыми лишайниками, камней. Когда трава совсем исчезла, сменившись каменистыми россыпями, он выбрался на вершину, обернулся.
Небо хмурилось. Сзади кривым зубом-карнизом нависала над балкой Демерджи-гора. Ее вершину, куда он чуть было не полез, уже скрывали низкие серые облака. Они медленно ползли к седлу, стекали узкими языками к седлу, будто дымился от лесного пожара склон. Еще ниже, в балке под седловиной, плескался туман. Зато на юге, там, откуда они вчера пришли, за тяжелыми, будто грязный поток, тучами, открывался совершенно другой мир. Там, в голубом небе, висели легкие, безмятежные облака. Словно многоэтажные замки, подсвеченные желтым, розовым, оранжевым огнем, нелепо радостные в этой предгрозовой тишине. За ними синей полоской жизни сияло море. Было видно, что погода там совсем иная, теплая и солнечная.
На другой стороне долины высился мрачный шатер Чатырдага. К нему тянулся поросший лесом Иванов кулак. За кулаком кучерявился облаками склон серой, в подпалинах, горы. Еще правее, из-за отвесного обрыва, доносился снизу гул трассы.
Том повернул голову вправо и на северной стороне склона увидел лежащую голую женщину с поросшими лесом бедрами и бюстом в виде двух конических сопок.
– Кудрявая Марья! – рассмеялся он.
Подойдя к краю, – туда, где в сизо-зеленой дымке деревьев прятался перевал, он попытался представить, куда лучше поставить пулемет. Откуда-то снизу, из-за кулака, доносился едва слышный шум машин, но из-за низких облаков ничего не было видно. Площадка была удобной, и, хотя до шоссе было далековато, но если взять винтовку с оптическим прицелом… Да нет, какая винтовка? Тут лучше миномет поставить, пристрелять шоссе… Или сорокапятку, чтобы прямой наводкой. А лучше – зенитку. Правда, как ее втащить? А главное – куда прятать при отступлении? Нет, все-таки лучше миномет…
Сзади обдало волной холода. Он обернулся и обмер. Со всех сторон на Ивана, словно щупальца, ползли языки серых, холодных туч. Они уже перевалили через отрог-кулак и облизывали отвесный западный склон горы. Просматривался лишь небольшой кусок вершины, часть склона и ускользающий вниз пунктир тропы. Вся эта перемена произошла настолько быстро и неожиданно, что Том даже растерялся. Туман будто не приполз откуда-то издалека, а просто образовался где-то рядом.
Прощальным взглядом он ухватился за тонущие в белом молоке верхушки деревьев и быстро поспешил назад. Через пару минут его окутал плотный слой облаков. По неопытности он даже не успел запомнить какие-то вешки обратного пути. Стараясь держаться выбранного направления, Том осторожной поступью шел вниз, по дыбившимся из земли камням. Камни в один миг стали скользкие, будто превратились в торчащие из травы куски льда.
– Не хватало еще ногу сломать, – он сбавил скорость. Вздохнув поглубже, взял себя в руки, и, зябко поеживаясь, двинулся было снова, как вдруг, совсем рядом, отчетливо услышал чьи-то шаги. Шаги были мелкие, осторожные, и стихли на миг позже того, как он остановился. Холодный пот пробил его до самых пяток. Он резко повернулся, но не увидел ничего, кроме тумана. Осторожно присел, попытавшись поднять ближайший булыжник, но тот, как назло, будто прирос к земле. Том снова встал, прислушался. Сделав еще два шага назад, он снова услышал движение, теперь сзади, снова обернулся, замер…
– Туман! – спасительная догадка неожиданно вспыхнула в мозгу. Звуки его собственных шагов уходили во мглу, и, отражаясь от облака, как от стены в комнате, возвращались к нему с небольшой, едва заметной уху задержкой.
– Надо же, сам себя испугался! – громко, нарочито непринужденно сказал Том, стараясь не замечать в голосе натужные нотки. Облегченно вытер со лба то ли пот, то ли налипшую облачную морось, снова глубоко вздохнул. Постоял немного, решив наконец, что окончательно успокоился, сделал несколько шагов вперед, стараясь не обращать внимания на доносящийся из-за спины хруст камней. Но тут тропа… Исчезла! Она и так едва угадывалась среди мелкой белесой каменной ряби, но тут ее следы скрылись окончательно. Повсюду, в редких клочках травы, земли просто не осталось: в сплошном, плотном как вата, холодном сумраке виднелись лишь вымытые веками камни. К тому же после приключения со звуком его внутренний компас совсем сломался. Том интуитивно понимал, что тропа прячется где-то здесь, что нужно продолжать идти вниз, и взял левее, но вскоре оказался на краю невысокого, но крутого спуска, поросшего ольхой, шиповником и молодыми кустистыми дубками. Лезть вниз, в колючки, ему никак не хотелось. Да и не был он здесь. Том вернулся на место, откуда свернул, стараясь успокоить колотившееся от волнения сердце.
– Нормально, – зачем-то сказал он, отдышался, пытаясь сориентироваться по солнцу, но небо над головой сияло совсем однотонно, словно рассеянный прожектор бил сквозь белую простыню. Том двинулся влево. Впереди оказался длинный пологий склон, сплошь поросший мелкими белыми цветами, совсем незнакомый, который к тому же никак не заканчивался.
Он продолжал спуск, пока слева не выросла сплошная темная стена кустистой колючей поросли. Вскоре она совсем окружила его, и он оказался на небольшой поляне. В самом ее центре, среди робкого радужного тумана в каком-то странном танце стыло небольшое белое облачко. Оно было метров шесть в высоту, висело вертикально, почти касаясь земли, и то кружилось волчком, то выворачивалось наизнанку, то вспучивалось, словно бурлящая вода в кастрюле. Время от
