– Судя по тому, что я видела и слышала, я... я считаю, вы делаете все, что от вас зависит.
– Ну, мы-то знаем, что это не совсем так, – вздохнул генерал. – И ваш друг это тоже понимает. – Он взглянул на Холлиса и добавил: – Крах во Вьетнаме, позор Уотергейта, иранские контрас, постыдные эпизоды с заложниками в Иране, Ливане и много еще чего. Почти два десятка лет мы были удаленными свидетелями бедствий и унижений Америки. Однако мы не воспользовались этим, чтобы оправдать свой собственный позор и слабость.
Генерал поднялся с кресла и направился к двери, давая понять, что разговор закончен.
– Вам не надо оправдываться передо мной или перед кем-либо еще, кроме специального и в должное время назначенного конституционного расследования, которое состоится, если вы когда-нибудь вернетесь домой.
Мысли Остина, казалось, где-то блуждали, и Холлис подумал, а слышал ли он его вообще. Наконец генерал задумчиво произнес:
– Домой... знаете, мы все смотрели пленку, как военнопленные возвращались из Вьетнама. Мы видели знакомые лица. Некоторые из нас увидели даже своих жен и детей. Люди бескорыстно делились радостью с семьями тех, с кем они переживали общее горе. Не думаю, что русские смогли бы изобрести более жестокую пытку для нас, чем показать это.
Лиза повернулась и быстро вышла. Холлис направился к двери.
– Мы читали о постоянных попытках частных лиц и семей обнаружить местонахождение военнопленных. И заметьте, не правительства, – остановил его Пул. – Вы понимаете, как это мучило нас? И почему никто не оказался достаточно умен, чтобы провести некоторые сопоставления? Ракеты класса «земля-воздух», сбивавшие американских летчиков... Господи, да русские и северные вьетнамцы были союзниками. Насколько надо быть тупым, чтобы не понимать этого? Почему ни у кого даже мысли не возникло, что мы можем оказаться здесь? В России? – Пул испытующе разглядывал лицо Холлиса. – Или они все-таки догадались об этом? И Вашингтон слишком обеспокоен тем, что это может вызвать нежелательный резонанс? И поэтому ничего не предпринимает? Так? А, полковник?
– Я не могу ответить ни на один из этих вопросов, – сказал Холлис и добавил: – Но даю вам мое личное честное слово, что сделаю все, что в моих силах, чтобы возвратить всех вас домой. Спокойной ночи, генерал, спокойной ночи, коммандер. – Холлис взял фонарик и вышел из избы вслед за Лизой.
Она плакала. Сэм взял ее за руку, и они отыскали в темноте тропинку. Вернувшись на главную дорогу, они зашагали к своему коттеджу.
Успокоившись и взяв себя в руки, Лиза проговорила:
– Ты был жесток.
– Знаю.
– Но почему... как ты мог быть настолько жестоким с людьми, претерпевшими столько несчастий?!
– Я не могу одобрить их действия.
– Не понимаю тебя. Не понимаю твоего кодекса и твоего...
– Тебе не нужно этого понимать. Это мой мир, а не твой.
– Иди ты к черту! Из-за твоего мира я угодила сюда.
– Нет. Ты угодила сюда из-за КГБ, – возразил Холлис. – Здесь творится огромная несправедливость, которую необходимо исправить, Лиза. Я не судья и не жюри присяжных, а просто чертовски беспристрастный свидетель. Я прекрасно разбираюсь в том, что вижу, и твердо знаю, что я – не один из тех преступников, которые находятся здесь. И заруби себе это на носу.
Она посмотрела на него, и до нее наконец дошло, что Сэм очень расстроен этой встречей.
– Ты поставил себя на их место? – спросила она. – Когда-то они были твоими согражданами. И ты не испытываешь к ним гнева или презрения. Только жалость, настолько глубокую, что она не вмещается в тебе. Ведь так?
Он кивнул.
– Да, это так. – Сэм обнял ее за плечи. – Я не могу подать им надежду, Лиза. Это было бы более жестоко, чем любые мои обвинения. И они прекрасно все понимают.
Она прижалась к нему.
– Эрни Симмз погиб и похоронен, Сэм. Теперь ты обретешь мир.
Глава 35
Хэллоуин встретил их холодным и морозным рассветом. Холлис вылез из постели и прошел в ванную. Вода казалась едва теплой, значит, газовая колонка опять барахлила.
Лиза проснулась и, накинув на ночную рубашку халат, пошла разжигать камин и готовить кофе.
Холлис побрился, принял душ и надел спортивный костюм. Они взяли кружки кофе в гостиную и уселись возле камина.
– Завтра твоя очередь готовить кофе и разжигать камин, – сказала Лиза.
– Я знаю.
– Ты хорошо спал?
– По-моему, да.
– Ничего, что мы спали вместе и не занимались любовью?
– Нет. Правда, у тебя были очень холодные ноги.
– Я тут подумала, что как бы ни было примитивно это жилище, это дворец по сравнению с избой генерала Остина. У нас есть электрокофеварка, тостер, электроплитка, холодильник, туалет внутри, горячая вода...
– Ты, наверное, хотела сказать – теплая.
– Опять?
– Я разберусь с ней попозже.
– Хорошо, когда в доме есть мужчина.
– Для ремонтных работ.
– Мне очень жаль, что так получается с сексом...
– Мне тоже. Но честно говоря, у меня тоже нет настроения заниматься любовью. По-моему, это место подавляет мое либидо.
Она обеспокоенно посмотрела на него.
– Ты серьезно?
– Да. Я больше не чувствую, что мне это нравится.
– Ты уверен? – спросила она, ставя кружку на стол.
– Совершенно.
Лиза задумалась.
– Ну... они не в состоянии сотворить подобное с нами.
– Верно.
– Нет, неверно. – Она положила руку ему на плечо. – Почему бы нам не пойти... не вернуться в постель?
– Не уверен, что у меня все получится, как надо.
– Ты будешь великолепен, Сэм, поверь.
– Что ж... хорошо. – Он встал, и они вернулись в спальню. Холлис взглянул на икону, которая теперь висела над двуспальной кроватью. – Разве это подходящее место для религиозной живописи? – спросил он.
– Ода.
– Ну, если ты так утверждаешь... – Он взглянул на кровать. Они оба в нерешительности стояли возле нее, чувствуя себя неловко, как будто это происходило с ними впервые. Лиза скинула халат и ночную рубашку. Яркие оранжевые блики от решетки обогревателя играли на ее белой коже.
Холлис разделся, и они обнялись. Он целовал ее губы, грудь, встав на колени, кончиком языка лаская ее живот, опускаясь все ниже и ниже...
– О... Боже... – Она тоже опустилась на колени рядом с ним, и они начали нежно ласкать друг друга.
– Ты в полном порядке, Сэм, – простонала Лиза. – Ты обманным путем выманил меня из одежды!
– Не я.
Он взял ее на руки и положил на постель. Она привлекла его к себе и обняла изо всех сил.
– Сэм... – шептала она... – Какая же я была дура... вот что мне было нужно, а я... мне была нужна твоя любовь!
– Это все, что нам здесь осталось, Лиза.
– Сэм, я хочу жить! Нам надо побольше бывать вместе... слишком быстро все кончается...
– Да, это случится очень быстро. Я люблю тебя, Лиза. Помни это.
Они двигались медленно, не спеша, как люди, знающие, что в их распоряжении много часов, но не так уж много дней. Так солдат, получивший отпуск с войны, измеряет время минутами, и каждую такую минуту хочет прожить так, чтобы запомнить и сохранить в своей памяти. Они долго ласкали друг друга и оба достигли вершины блаженства.
Потом они оба лежали, слушая тишину.
– Это наша победа, – прошептала она, прижимаясь к нему.
* * *
Они совершали пробежку трусцой по главной дороге, приветливо улыбаясь пробегавшим мимо обитателям лагеря.
– Какая тут дружественная обстановка, – заметила Лиза, переводя дыхание. – Прямо как субботним утром в Си Клифф. Но где же женщины?
– Думаю, что русские женщины не бегают, – ответил Сэм.
– Верно. Я ни разу не встречала в Москве женщин, бегающих по утрам.
Они свернули с дороги и несколько сотен метров решили пройти пешком.
– Куда мы направляемся? – спросила Лиза.
– Хочу заглянуть к Бурову домой.
– Иди туда без меня. Я не пойду домой к этому человеку.
– Он просил нас к нему заглянуть.
– Меня это совершенно не волнует. Ты что, не понимаешь? Тогда постарайся, пожалуйста, поставить себя на мое место. Ты хочешь, чтобы он на меня пялился? Он и так торчал тогда в камере, когда меня обыскивали.
– Я понимаю тебя, – кивнул Холлис. – Я скажу ему, что ты неважно себя чувствуешь.
– Зачем тебе вообще понадобилось туда идти?
– Это моя работа. Я все должен увидеть.
– Но зачем?
– Точно не знаю, но не хочу оказаться неподготовленным, что бы здесь ни произошло.
– Ладно, – согласилась Лиза. – Иду с тобой. Я тоже не хочу оставаться неподготовленной.
Они остановились у железной ограды, окружавшей дом Бурова. К ним тут же подошли двое пограничников.
– Убирайтесь! – приказал один из них. – Вон!
– У нас назначена встреча с полковником Буровым, – по-русски сказал Сэм. – Я – полковник Холлис.
– Вы новые американцы, прибывшие сюда?
– Совершенно верно.
