Рейтинговые книги
Читем онлайн Собрание сочинений. Т. 2. Старинные рассказы - Михаил Осоргин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 65 66 67 68 69 70 71 72 73 ... 141

Первым делом решил преосвященный снестись по делу с управляющим Саратовской губернией.

Губернатором был старый генерал, пустяков не любивший. Однако кукла ему понравилась:

— В чем дело? Ну, несет монах бабу — и на здоровье! При чем тут губернаторская власть?

— Ходатайствует преосвященный о воспрещении.

— Пусть и обращается по ведомству Министерства финансов.

— Финансовое ведомство, ваше превосходительство, все равно запросит отзыв губернского правления.

— Не хватало, чтобы мы в куклы играли!

И поехал многострадальный монах дальше по путям бумажным, с копией жалобы и отзывом властей губернских.

* * *

Вот он и в городе Санкт-Петербурге у министра духовных дел князя А. Голицына.

Повертел князь Голицын куклу так и сяк, усмехнулся в усы, но кстати вспомнил про главного своего неприятеля Фотия. По архиерейскому докладу выходит, что тайные враги духовенства сеют в народе соблазн. Однако губернское правление в отзыве своем пишет иное:

«При рассмотрении при сем прилагаемого произведения кустарной деревянной промышленности саратовское губернское управление полагает, что данная игрушка служит не соблазном, а лишь примером добродетели, представляя старца, стремящегося спасти невинную жертву от злодеев. На указанном основании губернское правление не видит достаточных оснований для представления в ведомство государственных финансов на предмет ходатайства о воспрещении продажи вышеуказанного образца рыночной торговли оптом и в разнос».

И, однако, зачем-то несет монах женщину! А где же разбойники?

В сем спорном деле чиновникам не доверяя, пишет князь А. Голицын собственноручно письмо министру внутренних дел графу Виктору Павловичу Кочубею[187], приложивши к тому письму и обвиняемого монаха, несущего сноп с запрещенным содержанием:

«Усматривая, что таковое изображение может дать повод к толкам, противным благонравию, и, заражая тем невинные понятия неопытной юности, внушить неуважение к духовенству — поставляю долгом препроводить к вашему сиятельству означенную фигуру, предоставляя на усмотрение ваше, милостивый государь, угодно ли будет вам снестись с г. министром финансов о воспрещении продавать и выделывать на фабриках подобные вещи или не признаете ли нужным поручить мне».

* * *

Перед столом министра внутренних дел стоит секретарь с бумагами.

— А это что за чучело?

— Кукла, ваше сиятельство. При письме князя Голицына.

Граф Кочубей — человек светский, без предрассудков.

— Ловко сделана! Куда же монах несет эту… солому?

— Полагаю, ваше сиятельство, что в безопасное место.

— Не иначе, как в безопасное! А как там сказано, в губернской бумаге?

— Спасает невинную жертву от злодеев, ваше сиятельство.

— Да уж, очевидно, спас, коли несет. Князь, значит, не согласен?

— Высказывает опасение, что сим колеблются невинные понятия неопытной юности.

— Ну, юность тут, пожалуй, ни при чем; монах старенький. Нужно, однако, ответить, а?

— Я бы полагал, ваше сиятельство, препроводить министру финансов на усмотрение, приложив и подлежащий суждению предмет.

— Вы уж напишите сами и дайте мне. А куколка недурна, а?

— Работа отменная, ваше сиятельство.

— Мордочка у бабы словно бы напоминает графиню Орлову. Вы эту отошлите при отношении, а мне постарайтесь раздобыть такую же. Хороша куколка!

* * *

«7 ноября 1821 года. Циркуляр министра финансов управляющим губерниями. Принимая во внимание, что на некоторых фабриках деревянных изделий изготовляются для продажи фигуры безнравственного содержания, могущие дать повод к толкам, противным благонравию, и, заражая тем невинные понятия неопытной юности, внушить неуважение к духовенству, а также основываясь на жалобе преосвященного Саратовской епархии, отзыве управления Саратовской губернии, отношении Министерства духовных дел и министерства внутренних дел, предписывается вашему превосходительству воспретить повсеместно во вверенной вам губернии производство и продажу раскрашенной деревянной куклы, изображающей монаха, несущего сноп со включенной в оном женщиной неизвестного происхождения и для невыясненной цели, могущей возбуждать сомнения. О последующих ваших распоряжениях по сему предмету благоволите уведомить немедленно канцелярию господина министра финансов».

— Самый предмет препроводить, ваше высокопревосходительство?

— А сколько прислано образцов?

— Один, ваше выс-ство.

— Как же вы разошлете при всех циркулярах? Соображать надо, молодой человек! Оставьте куклу здесь, я еще рассмотрю. А недурно работают наши кустари!

* * *

У Ивана Рыжева новая изба. Сам уже не бьет баклуши — на то есть помощник. Другой помощник, паренек способный, выделывает монахов начерно, а Иван только доканчивает и раскрашивает саморучно яичными красками.

На ярмарках лотошник пытает у оптовика:

— Чего получше нет, Митрич?

— Какого тебе получше?

— Мне бы пяток со снопом. Цена-то как нынче?

— Цена нынче за штуку рупь.

— Летось по три гривенника давал.

— Ныне не те времена.

Юркий разносчик выглядел покупателя:

— А что, ваше степенство, не нуждаетесь ли в чернеце с бабочкой?

— Какой такой чернец?

— Извольте посмотреть в сторонке. Спасение невинной жертвы. Душевный инок избавляет барышню от разбойников. Благородные побуждения престарелого старца.

КИШИНЕВСКИЙ СЛУЧАЙ

На пригорке двухэтажный дом, одинокий, среди небогатой зелени. Окна нижнего этажа с решетками. С верхнего балкона великолепный вид на лощину и на небольшое озеро, в которое впадает речка Бык. Левее — молдавские каменоломни, еще левее — новый Кишинев. Вдали — горы.

Этот вид успел надоесть жильцу нижнего этажа, смуглому молодому человеку с наголо бритой головой. Голову пришлось вторично обрить, потому что волосы, после горячки, растут клочьями. Крайне неприятно, хотя можно, выходя из дому, надевать молдаванскую шапочку или турецкую феску.

— Никита!

Слуга на пороге.

— Узнай, Иван Никитич дома ли.

— Уехали они; сейчас после обеда уехали.

— Ну, подай мне пистолеты.

Никита осторожненько и недоверчиво берет два пистолета, подает лежащему на диване барину и поспешно отступает спиной к дверям.

Молодой барин, опершись на левый локоть, нацеливается в муху на окрашенной в голубой цвет стене. После выстрела на стене оказывается восковая лепешка, в которую он целит из второго пистолета, и довольно удачно: лепешки сидят рядышком, на полвершка одна от другой. Следовало бы встать и посмотреть, нет ли под первой лепешкой останков мухи; но, во-первых, лень, во-вторых, муха, наверное, улетела.

Что делать дальше? Лежать надоело, писать стихи не то чтобы надоело, а как-то не пишется. Не переодеться ли армяшкой, турком или жидом и не пойти ли в кофейную Фукса играть на бильярде? Тоже не забавно! Подняться наверх к Инзову[188] и учить попугая хорошим словам? Дернуть к Кириенке?[189] Закатиться к Крупянскому,[190] но он накормит плациндами и каймаками — покорно благодарю.

Тю юбески питимасура…

Этакая прелесть песенка! Посмотреть бы и послушать мититику или, еще лучше, сербешти… Хорошо поют молдавашки!

Пом, пом, пом, помиерами пом…

— Никита, одеваться!

Слуга в соседней комнате шевелится нехотя.

Дай, Никита, мне одеться,В митрополии звонят!

Никита на пороге:

— Да во что же одеваться, Лександра Сергеич? Сапоги генерал приказали отобрать; я их Федору выдал.

Федором Никита зовет Бади-Тодора, слугу Инзова. Раз генерал отдал приказ, Федор нипочем сапогов не вернет. Сказано — на двое суток.

Конечно, мог бы Александр Сергеевич, наказанный поэт, выйти в сандальях или турецких туфлях и в своем любимом пестром архалуке[191], — но нельзя нарушить слово, данное добрейшему Ивану Никитичу! Придется просидеть вечер дома под арестом. А все — шалости! Пора бы и остепениться.

— Ну ладно. Набей мне трубку и ступай.

Под окном голос:

— Эй, Саша, Пушкин, ты дома?

Скачок с дивана к окну:

— Дома, заходи!

— Некогда. Я пришел спросить, пойдешь ли ты в ложу? Ныне у нас прием.

— Душа моя, выйти не могу, под арестом. Инзушка и сапоги отобрал.

— Опять? Эх ты, бес-арабский! А жаль, мы посвящаем ныне болгарского попика, отличнейший человек. А после, конечно, застольная ложа.[192] Братья жалуются, что ты мало бываешь.

— Ходил, да скучно. А что до трапезы, то скажу тебе, душа моя, — вино ни к черту! Скажем, был бы —

1 ... 65 66 67 68 69 70 71 72 73 ... 141
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Собрание сочинений. Т. 2. Старинные рассказы - Михаил Осоргин бесплатно.
Похожие на Собрание сочинений. Т. 2. Старинные рассказы - Михаил Осоргин книги

Оставить комментарий