Перед Вами сейчас уголовное дело именно такой категории, мы надеемся, что наше заявление будет внимательно рассмотрено.
В соответствии со ст. ст. 386, 387, 384, 379, 342, 343, 258, 232 УПК РСФСР просим:
1. Пересмотреть уголовное дело № 16 в порядке надзора.
2. Возобновить производство по уголовному делу № 16 по вновь открывшимся обстоятельствам.
Вице-адмирал в отставке, Герой Советского Союза, бывший Командующий 1-й флотилии АПЛ Северного флота Е.Д.ЧЕРНОВ.
Изложенное выше мнение по делу о катастрофе подводной лодки К-429 разделяют офицеры и адмиралы ВМФ, подписавшие оригинал данного заявления.
Капитан 1-го ранга Р. Чисибеев капитан 1-го ранга А. Ста-ценко, капитан 1-го ранга В. Лопаткин, капитан 1-го ранга В. Неудачин, капитан 1-го ранга Б. Муратов, капитан 1-го ранга П. Маргулис, контр-адмирал Г. Шабалин, капитан 1-го ранга В. Грибанов, контр-адмирал В. Бусырев, капитан 1-го ранга В. Пахомов, контр-адмирал Л. Чернавин, контр-адмирал В. Лебедько, вице-адмирал В. Храмцов, контр-адмирал Б. Голин, вице-адмирал Л. Жданов, вице-адмирал В. Прусаков.
Приложение
Командир дивизии капитан 1-го ранга Алкаев принял решение передать корабль экипажу Н. Суворова и придержать им отпуск.
Н. Суворов выразил свое несогласие с решением командира дивизии, т. к. АПЛ в данный момент была не готова, но тот ему коротко сказал: «Сделай дело — гуляй смело». Разговор с Н. Алкаевым Николай Суворов передал мне.
Следующий разговор состоялся между мной и Н. Алкаевым: «Я ухожу во Владивосток и если тебе удастся убедить командование дивизии отменить выход в море К-429, то это будет правильно, но лично мне это не удалось».
За двое суток до выхода в штабе флотилии в присутствии офицеров штаба флотилии состоялось утверждение плана боевой подготовки. Совещание проводил заместитель начальника штаба капитан 1-го ранга Гонтарев.
Я заявил о своем несогласии с выходом в море К-429 с экипажем Н. Суворова. Однако вечером того же дня узнал, что план подписан, т. е. утвержден начальником штаба флотилии контр-адмиралом О. Ерофеевым, и выход К-429 запланирован.
Я прибыл к О. Ерофееву и попробовал его убедить отменить свое решение, но получил ответ: «Ты что же, Герой, струсил?»
После этого я прибыл в штаб дивизии и написал официальный рапорт на имя начальника штаба флотилии О. Ерофеева о неготовности АПЛ к выходу в море и поставил гриф «Секретно».
Один экземпляр отправил в штаб флотилии, второй закрыл в сейфе в своем кабинете. Этот рапорт мог быть одним из оправдательных документов для меня и Суворова на случай возможной беды. После моего выхода из затонувшей АПЛ и трехсуточной оксигенобаротерапии в барокамере спасательного судна я был доставлен в дивизию.
Первым делом я ворвался в свой кабинет и обнаружил свой сломанный сейф и отсутствие какого-либо содержимого в нем.
Понял, что пропала единственная надежда объяснить что-либо — мой рапорт.
Итак, за сутки до выхода в море экипаж вашего мужа начал прием подводной лодки от экипажа капитана 2-го ранга Белоцерковского. Передача подводной лодки производилась в полном соответствии с действующей на тот момент инструкцией о передаче лодки в так называемом горячем состоянии. Это означало, что прием — передача производилась с введенной с работающей на мощности ядерной энергетической установкой.
Инструкция была утверждена Главкомом ВМФ, а после катастрофы с АПЛ К-429 уничтожена на всех флотах ВМФ.
На тот день существовала другая инструкция по передаче АПЛ — в течение 7 суток. Думаю что она действует и сейчас.
Так вот, при передаче АПЛ в «горячем» состоянии в течение одних суток Н. Суворов имел право взять на борт для выхода в море до 50 % экипажа капитана 2-го ранга Белоцерковского, что он и сделал.
Подводная лодка имела серьезную неисправность — неисправность захлопок с 2-х бортов системы вентиляции 4-го отсека, каждая диаметром 40 см.
Об этой неисправности ни мне, ни командиру ни кто не доложил.
Принимающему личному составу сдающий экипаж порекомендовал при погружении приоткрывать на мгновение эти захлопки, быстро их закрывать, и в дальнейшем течи воды не будет. Вот почему при приготовлении АПЛ к бою и походу эти захлопки в 4-м отсеке не поставили на стопора и замки. Хотя перевели систему вентиляции в режим «замкнутого цикла».
Впоследствии именно через эти захлопки был мгновенно затоплен 4-й отсек и погибло 14 моряков. Они приоткрыли захлопки, а быстро закрыть их не удалось.
После подъема лодки на поверхность, я и еше четверо со мной вошли в 4-й отсек для выноса погибших. Так вот, двое из них находились у захлопок, пальцы их рук были намертво сцеплены с манипуляторами, а сами захлопки полностью открыты. Один из четырех, кто был со мной, это подполковник м/с Голощапов. Говорю только о нем, т. к. знаю, что он должен быть сейчас в Санкт-Петербурге.
Если бы Н. Суворов или я знали бы об этой серьезной неисправности, то АПЛ от пирса бы не отошла (даже под угрозой расстрела).
АПЛ имела еще ряд неисправностей, которые были обнаружены, но уже поздно (на дне).
Подводной лодке нужен был не выход в море, а всесторонняя проверка технических средств после докового ремонта и контрольный выход в море. Но этого нам сделать не дали.
Вот почему мы с Суворовым как могли сопротивлялись неверному (это мягко говоря) решению. Продолжаю рассказ.
Подводная лодка следовала в район боевой подготовки К-021 с глубинами до 2000 метров. Перед районом К-021 мы могли бы войти в бухту Саранная с глубиной 40 метров и удифферентовать АПЛ в соответствии с действующей на тот момент инструкцией, мы с Николаем находились на ходовом мостике до выхода до предела территориальных вод (12 миль), а значит до бухты Саранная, в нашем случае. На траверзе Саранной слева по борту проходил катер-торпедолов, с борта которого О. Ерофеев предложил следовать мимо бухты сразу в район К-021. Н. Суворов отказался от рискованного предложения, как бы почувствовав недоброе (все же есть разница в глубине районов — 2000 метров или 40).
В центральном посту действиями личного состава руководил старпом и командир БЧ-5.
Торпедолов и другая подводная лодка с контр-адмиралом Ерофеевым перешли в район К-021, где должны были ждать нас, но не дождались.
К-429 взяла курс в точку дифферентовки в бухте Саранная. Командир (Н. Суворов) дал команду «приготовиться к погружению». Получив доклад от командира БЧ-5 капитана 2-го ранга Лиховозова о готовности АПЛ к погружению, мы задраили верхний рубочный люк, спустились в центральный пост. Командир АПЛ начат отдавать необходимые команды на погружение под перископ. Сразу хочу сказать, что АПЛ пр.670 (т. е. К-429) утопить трудно. Ее даже под перископ «загнать» нелегко. Чтобы ее утопить, надо постараться, и в 4-м отсеке постарачись (пусть простят меня за резкие слова в отношении погибших).
Кроме того, кингстон глубиномера оказался закрытым. Глубиномер продолжат показывать глубину — ноль. Кингстон глубиномера должен быть открыт еше в базе, при приготовлении АПЛ к выходу в море. И вот принят полностью балласт (вода) в цистерны, командир увеличивает ход для заглубления АПЛ (глубиномер показывает ноль). В перископ ничего не видно — ночь, туман, а фактически лодка идет на погружение.
В 4-м отсеке выполнили «рекомендованный» прием с зах-лопками, и в отсек пошла (хлынула) вода.
Из аварийного отсека сигнала не дали, т. к. надеялись захлопки закрыть. Закрыть не удалось, напор воды оказался сильнее давления гидравлики в магистрали.
Воду мы почувствовали, когда она полилась нам на головы сверху через систему вентиляции и в тот же момент лодка качнулась с боку на бок (мы поняли, что на дне). Мгновенно сработала аварийная защита реактора. Пропало освещение и все остальное.
Из 1-го отсека без разрешения дали воздух в ЦГБ, не зная о том, что клапаны вентиляции не успели закрыть. В результате часть воздуха ушла пузырем на поверхность бесполезно, я думаю, Николай Михайлович вам об этом рассказывал.
Все произошло мгновенно, т. к. глубина места дифферентовки была небольшая — всего 40 метров.
Я и сегодня уверен, что даже суперчеловек в той ситуации вряд ли что смог сделать. Я как старший на борту сделал запись в вахтенном журнале о том, что командование кораблем принял на себя. Во-первых, я это должен был сделать, а во-вторых, я надеялся разделить ответственность за случившееся на двоих.
Не буду врать — я знал, что в Корабельном уставе есть большая статья об обязанностях командира корабля, где он отвечает за все на свете, и нет обязанностей старшего на борту, но я надеялся на благодушие тех, от кого будет зависеть наша с ним судьба.
А в тот момент, оценив ситуацию, мы пришли единодушно к выводу: всплыть с грунта (песок, ил, недостаток ВВД) не удастся. Осталось эту возможность исключить и подумать о людях.
