Когда забрезжил синий утренний свет, Джим всё-таки рассмотрел порез на лице Фалкона. Толстый, длинный и бугристый, как горная гряда, пересекающая гладкую равнину, он обезображивал его прекрасное лицо, разделяя его наискосок пополам, и единственным утешением было то, что нанёсшая его рука опустилась навеки. Джим с болью коснулся губами свежего, ещё не зажившего шва, и брови Фалкона дрогнули и нахмурились. Джим сразу же лёг и притворился спящим.
Фалкон проснулся быстро и тихо. Он приподнялся на локте, заглядывая в лицо Джима, и долго смотрел на него с нежностью, улыбаясь в синих сумерках. Потом он поднялся с постели и накинул на голое тело плащ, но сразу уйти не смог. От двери он вернулся, откинул капюшон, склонился над Джимом и поцеловал его очень осторожно и нежно, погладил по волосам и прошептал:
— Я люблю тебя, детка.
После, низко надвинув на лицо капюшон, он выскользнул на лоджию.
К завтраку он не вышел — скрывался в своей комнате. Лорд Райвенн спросил Криара:
— Ты звонил в клинику?
— Да, милорд, — ответил дворецкий. — Доктор Хеокс ждёт господина Фалкона завтра в десять утра.
— Хорошо, — кивнул лорд Райвенн. — Он, наверно, не будет завтракать с нами, отнеси ему его завтрак в комнату.
— Слушаю, милорд, — ответил Криар.
— А можно, я сам отнесу? — вызвался Джим.
— Не знаю, удержите ли вы поднос, сударь, — с сомнением ответил Криар.
— Я удержу! — заверил Джим. — Можно?
Лорд Райвенн улыбнулся и кивнул.
— Да, дружок, сходи, подбодри его.
Криар собрал на поднос всё для завтрака, но не для одного человека, а на двоих. Вручая его Джиму, он спросил:
— Не тяжеловато?
— Нет, в самый раз, — заверил Джим.
Веса подноса он почти не чувствовал: сил ему прибавляла радость от того, что Фалкон был с ним, живой и невредимый, если не считать пореза на лице. Остановившись у двери комнаты Фалкона, Джим позвал:
— Фалкон, это я! Я принёс тебе завтрак.
Тот открыл ему дверь уже в маске. Удивлённо улыбнувшись, он спросил:
— Криар уволен? Теперь за дворецкого ты?
— Нет, он не уволен, просто я хотел сам отнести тебе завтрак, — ответил Джим. — Можно войти?
Посуда на подносе звякнула, и Фалкон, тут же подхватив его из рук Джима, поставил на кровать, но заметил, что еды на нём вдвое больше, чем нужно было ему одному.
— Спасибо, детка, — сказал он. — Но здесь, кажется, многовато.
— Это для нас двоих, — ответил Джим. — Если позволишь, я хотел бы позавтракать с тобой.
— Боюсь, это не очень хорошая идея, любовь моя, — вздохнул Фалкон. — В маске есть неудобно, и мне придётся её снять. А то, что под ней… У тебя может пропасть аппетит.
— Фалкон, я уже видел тебя без маски, — признался Джим. — Всё в порядке, у меня не пропадёт аппетит.
— Когда ты видел? — нахмурился Фалкон.
— Сегодня утром, когда ты спал, — сказал Джим. — Прости, я проснулся раньше. Было довольно темно, но я всё-таки разглядел… Не переживай, Фалкон, всё хорошо. Я очень тебя люблю… Разреши мне остаться.
Фалкон отошёл к окну. Стоя спиной к Джиму, он молчал и думал полминуты, скрестив на груди руки, а потом стянул маску. Повернувшись к Джиму лицом, он стоял перед ним с красной полосой через всё лицо и с чем-то вроде хмурой неуверенной улыбки. Джим подошёл и обнял его. Прижав его к себе, Фалкон поцеловал его в ухо, в висок и в шею.
— И я тебя люблю, моя радость. Больше всех на свете, — прошептал он.
Они сели на кровать и принялись за завтрак. Поднос стоял между ними, Джим подносил вилкой кусочки ко рту Фалкона, а Фалкон кормил его. Сейчас, при свете, Джиму был лучше виден его шрам, припухший и багровый, с неровными стежками шва — одним словом, ужасный, но Джим не смел отвести глаз от его лица. Всё затмевал любящий взгляд Фалкона, и Джим старался смотреть только ему в глаза. Краем глаза он вдруг заметил, что кто-то стоял на лоджии за стеклянной дверью. Вздрогнув, он посмотрел туда и обмер, увидев Раданайта. Тот сразу ушёл, но Джим чувствовал себя так, будто ему надавали пощёчин.
— Что такое, детка? — спросил Фалкон. — Кого ты там увидел?
— Раданайт, — пробормотал Джим. — Он нас видел.
— И что? — улыбнулся Фалкон. — Что он мог увидеть? Что мы завтракаем вместе, только и всего. Кстати, это хорошо, что он уже ушёл.
Фалкон наклонился вперёд и поцеловал Джима. Джим содрогнулся, увидев шрам так близко. Видимо, Фалкон что-то увидел в его глазах, потому что его взгляд помрачнел.
— Наверно, зря я снял маску, — сказал он.
Он встал, подошёл к окну и стал смотреть на отцветающий куст аммории на лоджии. Джим обнял его, прижавшись к его спине.
— Фалкон, всё хорошо… Я тебя очень, очень, очень люблю.
Он обошёл Фалкона и встал перед ним, приподнялся на цыпочки и стал тихонько целовать бугристый шов. Фалкон чуть отвернул лицо.
— Не надо, Джим… Нет.
— Что, я делаю тебе больно? — испугался Джим.
— Нет, нет, ну что ты. — Фалкон повернул к нему лицо той стороной, с которой шов был заметен меньше. — Твои губки скорее исцелят любую боль, нежели могут её причинить… Дело не в этом.
— А в чём? — Джим настойчиво заглядывал ему в лицо.
Фалкон всё-таки взглянул на него прямо. Его брови были угрюмо сдвинуты.
— Вряд ли это приятно тебе.
— Ах, глупый. — Вздохнув, Джим взял его лицо в свои ладони и поцеловал морщинки между нахмуренными бровями. — Не говори такой ерунды, а то я рассержусь.
Брови Фалкона расправились, взгляд прояснился.
— Только не сердись, любовь моя, — улыбнулся он.
Они снова обнялись — крепко, так что едва могли дышать. Обхватывая Фалкона руками и прижимаясь к нему всем телом, Джим проговорил:
— Ах, как же ты всё-таки смог одолеть его? Он же такое ужасное чудище! Он был такой высоченный, и у него были такие мускулы…
— А у меня есть ещё и немного мозгов, — сказал Фалкон с чуть приметной усмешкой.
На следующее утро была консультация у пластического хирурга. В больницу Фалкону нужно было приехать за сутки до операции, и Джим с Криаром его проводили, а лорд Райвенн не мог присутствовать: он уехал по срочным делам на три дня. Они встретились с доктором Хеоксом, высоким блондином с сиреневыми глазами, которому на вид можно было дать лет двадцать восемь (кто знает, сколько ему было на самом деле). Он проводил их в свой кабинет и всё объяснил.
