– Как видишь, культ оставил на прощание свой подарочек, – пожал я плечами. – Но ты не об этом думать должен. Может быть, заметил кто, как они подбирались? Или вообще что‑то странное происходило?
Всучив стоящему рядом со мной мужику из деревни поводья коня, я взял Сымона за худое плечо и, подивившись его костистости, поволок старосту в сторону домов.
Вообще, в Черной народ оказался под стать месту своего обитания – мелкие, костлявые, с вечным и поголовным конъюнктивитом, они пропахли потом, сыростью и тиной. Кожа желто‑зеленая, не знавшая нормального солнца – вечные туманы и тучи на небе мешают светилу.
Толковая одежда если у кого и имелась, то явно хранилась для других, более праздничных дней. А так каждый носил простые рубахи из плетеной травы, такие же плетеные сапоги, больше похожие на лапти с высоким голенищем, да штаны.
Ели тут в основном всю ту же рыбу, да изредка умудрялись промышлять болотной птицей. Периодически староста посылал телеги с добытым торфом и простыми поделками жителей на ярмарку в Чернотопье, откуда везли зерно и муку. Но жили, как и все, впроголодь, поставки были делом редким, да и транспорт тащили вручную, не прибегая к тягловым животным – их просто в Черной не имелось.
– Никто ничего не видел, ваша милость, – заявил Сымон, когда мы дошли до скопившейся на границе селения толпы. – Мы же в туман не работаем, и магов у нас нет, чтобы такие вещи чувствовать.
Я кивнул, похлопав собеседника по плечу, и, судя по чуть напрягшемуся лицу старосты, едва не сломал ему кости.
– Ладно, будем считать, что с тварями покончено. Вам они вредить не собирались, а напали только из‑за того, что пришел я. Сам видел – тела уже прогнили насквозь, набрали воды и кое‑где всерьез пожеваны болотными тварями. Так что если бы я не пришел сегодня, они бы там и сгнили окончательно.
Мое объяснение не особо успокоило народ, но Сымон с готовностью закивал, принимая мою версию за правду. Я же пробежался взглядом по лицам людей, пытаясь определить, кто из них может быть связан с культом. Но, увы, то ли такого среди них не имелось, то ли он хорошо владел лицом.
– А теперь, – сменяя тему, заговорил я, – представляю вам своего первого помощника, соратника и защитника. Ченгер.
Я махнул рукой, и демон подошел ближе. Отсеченную конечность чудовища он выбросил в болото и, отряхнув испачканные жижей ладони, встал рядом со мной. Демонические глаза тоже рассмотрели деревенских, но, в отличие от меня, при виде Ченгера народ действительно испугался. И то верно – про демонов они до сих пор только в сказках слышали, и ничего хорошо там не было. А я же, если бы прогневался, только Сымона бы и обезглавил.
– Он прекрасно чувствует ложь, а потому крайне советую не врать, когда разговариваете рядом со мной, – напустив строгости в голос, сообщил я. – Сейчас мы с Сымоном поговорим о делах деревни, а ваши мужики пока соберут головы убитых чудовищ. За каждого из этих уродов Аркейном назначена награда, орден ныне сидит в Чернотопье, и скоро начнет строить анклав на месте Лесной деревни. Все вырученные деньги за убийство монстров Хибы я, клянусь своим посмертием, пущу на нужды Черной, так что постарайтесь выловить побольше.
Староста, услышав о награде, даже нашел в себе силы улыбнуться. И то правильно, барон не злится, деревня не пострадала, а тут еще и такие деньжищи на голову свалились. Так Сымон теперь станет в глазах односельчан еще более важным человеком, чем прежде, ведь это при нем Черная распустится, как лилия.
Ченгер остался на улице, каким‑то непонятным образом сумев не только организовать сбор частей тел уничтоженных монстров, но и начав диалог с парочкой крестьянских девчонок. И при этом я видел, как, слушая его, девушки сперва переставали бояться, а потом и вовсе подходили все ближе, будто желая прикоснуться к такому могучему воину. А то и не только прикоснуться.
Задумавшись, бывают ли в Эделлоне полудемоны, я выбросил эту мысль из головы, как только Сымон поставил на стол кружку с пенной брагой. Пива в Черной не было, а вот на болотных ягодах напитки настаивали. Впрочем, чем им еще заниматься, если промысел зависит от погоды?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Дом старосты, собственно, ничем особенным не отличился от остальных жилищ в деревне. Небольшие сени, стены которых завешаны сетями. Клетушка с печкой по‑черному, в Черной разрешено использовать добытый торф для обогрева без ограничений. В единственной комнате пара лавок, на которых ночуют хозяин с хозяйкой да обеденный стол.
– А что, ваша милость, вы хотите сделать с той наградой? – садясь напротив меня с точно такой же деревянной кружкой в руке, негромко поинтересовался Сымон.
Я вздохнул, вынимая из сумки, которая всю дорогу оставалась на коне, и только по этой причине уцелела, бумагу и чернильницу с ручкой. Староста с готовностью метнулся в угол и установил незажженные плошки жировых светильников так, чтобы мне не приходилось держать лист.
В доме царил утренний полумрак, но окна уже распахнуты, и слабый рассеянный свет проникал в помещение вместе со свежим воздухом, подмоченным ароматами гнили и тухлой воды. Но для местных это привычно, а я, искупавшись, благоухал ничуть не лучше.
– Прикажи пока сообразить мне помывку, – распорядился я, не спеша приступать к делам. – А пока я запишу, что случилось и сколько чудовищ мы с Ченгером перебили. Ты же грамотен, Сымон?
– Да, ваша милость, я же староста, – кивнул он, подрываясь на ноги.
– Да ты не спеши так, выпьем спокойно по кружке, – усмехнулся я. – Так вот, запишу, сколько было этих уродов, потом ты прочтешь и заверишь, что я не соврал. А то сдается мне, большинство чудовищ нам никаких следов не оставило. Но с бумагой, да еще заверенной тобой как старостой, да частью привезенных голов, орден поверит нам больше. Понятно?
Сымон не был дураком, и выгоду свою понял моментально. И то верно – сожгли мы тварей порядочно, а ведь за каждую деньги должны быть выплачены.
– Конечно, я все подпишу, – закивал он.
– Ну вот и хорошо, – улыбнулся я, делая глоток. – Итак, сколько ты насчитал чудовищ?
Он мгновенно смекнул, к чему я клоню.
– Три десятка, ваша милость.
– Так и запишем, Сымон, так и запишем.
Глава 6
Здание купальни было единственным, что топилось нормально, без копоти. А все потому, что она формально принадлежала мне.
В каждой деревне должен быть дом для барона, на случай его приезда. А что тут спать нельзя – уже другой вопрос. Черная была слишком маленьким поселением, чтобы даже одно жилое строение простаивало, а потому в доме жил староста, готовый по свистку освободить помещение, а купальня при нем числилась за бароном.
Когда я заглянул внутрь, меня встретило приятное влажное тепло бани. Светильник был один и тоже нетипичный для деревни – настоящая свеча. И именно благодаря ей я сразу же заметил девушку в тонкой, почти прозрачной тканой рубахе до середины бедер.
Подобное одеяние подчеркивало достоинства приставленной ко мне помощницы, и вместе с тем недвусмысленно намекало, как мне на самом деле следует распорядиться миловидной служанкой. А уж буду я после этого отмытым – вопрос другой.
– Ваша милость, – наклонившись вперед, она позволила мне заглянуть за вырез.
Он оказался достаточно глубоким, чтобы из такого положения я мог оценить небольшую, но приятную грудь. Что никак не отменяло остальной худобы, хотя тощей девчонку точно назвать было нельзя.
– Я буду вам помогать, если позволите, – сообщила она, все еще глядя в пол.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Однако, несмотря на ситуацию, я ясно видел, что девушка и сама не против лечь под барона. Еще бы, ведь всем известно, как Кристоф любил простых девушек, а я его сын, стало быть, распутство у меня в крови. Да и вообще, когда дело касается аристократа, это даже и не распутство вовсе, а улучшение породы простолюдинов.
Но я вырос в другом обществе, и задирать подол каждой встречной просто не хотел. Зачем? Чтобы наплодить новых бастардов? И кем их вырастят в этой деревне? Такими же глупыми и необразованными крестьянами, как и местные жители?
