— Дорогие друзья, сегодня сорок пятый день нашего плавания.
— Слава богу, — вздохнула свинья, — время бежит быстрее, чем я думала.
— Свинья, тихо!.. Дорогие друзья, как видите, вам не приходится сожалеть о том, что вы пришли в ковчег. Самое трудное преодолено, и у нас есть уверенность, что мы вернемся на землю месяцев через десять. Теперь я могу вам сказать, что до самых последних дней мы не раз подвергались смертельной опасности; избежать ее нам удавалось только благодаря нашему лоцману.
Животные горячо благодарили лоцмана. Маринетта покраснела от удовольствия и сказала, указывая на сестру:
— И благодаря капитану… не надо забывать капитана.
— Конечно, — подтвердили животные, — конечно! Не будь капитана…
— Это очень мило с вашей стороны, — отвечала Дельфина. — Вы не представляете, до какой степени ваше доверие вселяет в нас мужество… А оно нам еще понадобится. Плавание наше еще далеко не закончено, хотя самые большие неприятности уже позади. Но я хотела с вами побеседовать, чтобы узнать, нет ли к нам каких-нибудь претензий? Начнем с кота. Есть у тебя какие-нибудь желания, кот?
— Есть, — отвечал кот. — Мне бы кринку молока.
— Запишите: кринку молока для кота.
Пока Маринетта записывала в блокнот просьбу кота, слон тихонько приотворил хоботом дверь и заглянул в ковчег. То, что он увидел, его очень порадовало; ему не терпелось присоединиться к игре. Дельфина и Маринетта стояли к нему спиной, и в данный момент никто не смотрел в его сторону. Он с удовольствием подумал, как девочки удивятся, увидев его. Смотр пассажиров был почти закончен, а когда дошли до коровы, которая не переставала осматривать содержимое буфета, слон распахнул дверь настежь и громко крикнул каким-то чужим, незнакомым ему голосом:
— А вот и я…
Девочки не верили своим глазам. Дельфина онемела от изумления, а Маринетта выронила блокнот. Они невольно начали сомневаться, правда ли, что все это — просто игра, и готовы были поверить, что потоп настоящий.
— Ну да, — сказал слон, — это я… А что, разве я не красивый слон?
Дельфина с трудом удержалась, чтобы не подбежать к окну; ведь она все-таки была капитаном, и ей не пристало выставлять напоказ свою растерянность. Она наклонилась к Маринетте и вполголоса попросила ее посмотреть, не скрылся ли сад под водой. Маринетта отошла к окошку и, вернувшись, шепнула сестре:
— Нет, все на месте. Во дворе всего несколько луж.
При виде незнакомого слона животные забеспокоились. Свинья пронзительно завизжала, а это могло посеять панику среди ее товарищей. Дельфина сказала строго:
— Если свинья сейчас же не замолчит, я прикажу бросить ее за борт… Так. А теперь я должна сказать, что забыла сообщить вам о слоне, который путешествует вместе с нами. Будьте добры, потеснитесь еще немножко и дайте ему место в ковчеге.
Смущенная суровым тоном капитана, свинья сразу же перестала кричать. Все животные сгрудились, чтобы освободить как можно больше места новому спутнику. Но когда слон захотел войти в кухню, он понял, что это невозможно, если дверь не станет по крайней мере в полтора раза выше и шире.
— Я боюсь напирать, — сказал он, — как бы не унести с собой стену. Я ведь сильный… Даже очень сильный…
— Нет, нет, — закричали девочки, — не напирайте! Вы будете играть из комнаты.
Им и в голову не приходило, что дверь будет слишком мала, и это новое осложнение испугало их. Если бы слону удалось выйти, родители удивились бы, увидев его около дома, ведь животных этой породы в деревне не водилось. Но, во всяком случае, у них не было бы никаких оснований подозревать девочек. На другое утро мать, вероятно, заметила бы, что одной белой курочки не хватает, и на этом дело бы кончилось. Но если они найдут в своей комнате слона, они обязательно станут расспрашивать дочек, и тогда волей-неволей придется сознаться, что они согнали всех животных на кухню, чтобы играть в Ноев ковчег.
— А они так наказывали нам никого не впускать! — вздохнула Маринетта.
— Может быть, слон снова сделается белой курочкой, — прошептала Дельфина. — Ведь он — слон только для игры. Когда игра в Ноев ковчег кончится, ему незачем будет оставаться слоном.
— Все может быть. Ну, так давайте скорее играть.
Маринетта вернулась к рулю, а Дельфина — на капитанский мостик.
— Плавание продолжается!
— Тем лучше! — сказал слон. — Теперь-то мы поиграем.
— Мы находимся в море девяносто дней, — продолжала Дельфина. — Без перемен.
— А мне кажется, где-то дымит, — заметила свинья.
В самом деле, Маринетта была так взволнована присутствием слона, что поворачивала вьюшку плиты, сама того не замечая.
— Сто семьдесят второй день на море! — объявил капитан. — Без перемен.
В общем-то животные были довольны, что время летит так быстро, но слону плавание казалось немного однообразным, и он на это пожаловался, добавив с недовольным видом:
— Все это очень мило, но мне-то что здесь делать?
— Быть слоном и ждать, когда вода спадет. По-моему, вам жаловаться нечего.
— Ну, ладно, ждать так ждать.
— Двести тридцать седьмой день на море! Дует ветер, уровень воды как будто понижается… да, понижается.
При этой новости свинья так обрадовалась, что стала с веселым визгом кататься по полу.
— Да замолчите же, свинья! А не то я прикажу слону вас съесть, — заявила Дельфина.
— Ах да, — сказал слон, — мне очень хочется ее съесть.
И добавил, подмигнув Маринетте:
— А все-таки это забавно…
— Триста шестьдесят пятый день на воде! Сад уже виден. Приготовиться к выходу, в полном порядке! Потоп кончился.
Маринетта открыла дверь во двор. Свинья, боясь, что слон ее съест, так стремительно выскочила из кухни, что чуть не опрокинула девочку. Она решила, что земля не очень намокла, и помчалась под дождем прямо в свинарник. Остальные животные покинули кухню без всякой толкотни и пошли на свои места в конюшне и на скотном дворе. Один только слон оставался с девочками; он, по-видимому, не собирался уходить. Дельфина подошла к нему и сказала, хлопая в ладоши:
— Ну, белая курочка, живей… игра кончена… Возвращайся-ка в курятник.
— Белая курочка… белая курочка… — звала Маринетта, протягивая горстку зерна.
Но, сколько они ни просили, слон ни за что не соглашался снова обернуться белой курочкой.
— Мне не хочется вас огорчать, — говорил он, — но слоном быть гораздо забавнее.
Родители вернулись под вечер; они были очень довольны, что повидали дядю Альфреда. Их плащи промокли насквозь, и даже в деревянных башмаках хлюпало.
— Какая отвратительная погода, — сказали они, открывая дверь, — хорошо, что мы не взяли вас с собой.
— Как поживает дядя Альфред? — спросили девочки; щеки у них горели.
— Мы вам все расскажем потом. Дайте нам сперва пройти в комнату и переодеться.
Родители направились к двери. Они были уже на середине кухни, и девочки тряслись от страха. Сердце так сильно колотилось, что им пришлось прижимать его обеими руками.
— Плащи у вас совсем мокрые, — сказала Дельфина сдавленным голоском. — Лучше бы снять их здесь. Я повешу их сушить у плиты.
— Что ж, это хорошая мысль, — сказали родители. — Мы об этом не подумали.
Они сняли плащи, с которых еще стекала вода, и растянули их у плиты.
— Мне очень хочется знать, как здоровье дяди Альфреда, — вздохнула Маринетта. — Как его нога? Боли не прошли?
— Ревматизм его не очень мучит. Но потерпите немножко, мы только переоденемся, и вы все узнаете.
Родители были уже в двух шагах от двери в комнату, когда Дельфина загородила им путь и робко произнесла:
— Прежде чем переодеваться, вы бы лучше сняли башмаки. А не то нанесете грязи и запачкаете пол в комнате.
— Правда, это хорошая мысль. Мы об этом не подумали, — сказали родители.
Они вернулись к плите и сняли деревянные башмаки, но на это ушло не больше минуты. Маринетта снова произнесла имя дяди Альфреда, но так тихо, что ее даже не услышали. Девочки видели, что родители приближаются к двери, и от испуга у них похолодели щеки, нос и даже уши. Родители уже взялись за дверную ручку, как вдруг услышали за спиной рыдания. Это Маринетта от страха и отчаяния дала волю слезам.
— О чем же ты плачешь? — спросили родители. — Болит что-нибудь? Уж не кот ли тебя расцарапал? Да ну, скажи же, почему ты плачешь?
— Это из-за сло… из-за сло… — захлебываясь, повторяла Маринетта, но рыдания мешали ей продолжать.
— Это потому, что она видит, как у вас промокли ноги, — вмешалась Дельфина, — и боится, что вы простудитесь. Она думала, что вы сядете перед плитой посушить носки. Она и стулья приготовила.
Родители погладили Маринетту по головке и сказали, что они очень рады иметь такую хорошую дочку, но ей незачем бояться, что они простудятся. И обещали прийти посушиться, как только переоденутся.
