нечто, похожее на виноградник.
– Смотри! Видишь вон там, впереди? Это и есть «Дом у моря». – Она бросает взгляд на мать. – Говорить буду я, хорошо? У нас всего час, чтобы получить необходимую информацию. Помни, нас интересует только картина. Пожалуйста, не вмешивайся в беседу.
Элизабет смеется.
– Есть, шеф! Вряд ли тебе будет приятно это слышать, но сейчас ты очень напоминаешь меня. Я не привыкла выполнять чьи-то приказы. Впрочем, не волнуйся. Представлю, что я стажер, буду молча пить чай и не открывать рта. Если только…
Джулс бросает на мать полный упрека взгляд.
– Никаких «если». Люблю тебя.
Водитель останавливает автомобиль в конце длинной подъездной дорожки. Они договариваются, что такси заберет их отсюда через час и доставит в город, в отель, любезно оплаченный фондом Адама Чейса.
Джулс и Элизабет стоят перед большим занесенным снегом зданием в средневековом стиле с готическим фасадом, ажурными шпилями и горгульями.
– Больше похоже на королевскую обитель, чем на дом престарелых, – замечает Джулс, когда они входят внутрь. – Интересно, ров с водой тоже есть?
Они идут к стойке администратора через богато декорированное фойе: мозаичный пол, внушительные мраморные колонны, фрески на стенах, скульптуры. Элизабет шепчет:
– Господи, да это настоящий музей! Когда я буду на последнем издыхании, можешь поместить меня сюда, разрешаю.
Путешественницы называют администратору свои имена, и через несколько минут к ним выходит директор, представившаяся как Иоганна Луц. Она предлагает гостьям совершить небольшую экскурсию, Джулс с радостью соглашается. Иоганна больше похожа на стюардессу, чем на директора дома престарелых. Светлые волосы стянуты в небольшой хвостик, черные брюки дополняют белая накрахмаленная рубашка и галстук-бабочка. По-английски Иоганна говорит с сильным акцентом. Она быстро показывает огромную столовую, спортзал, небольшой кинотеатр, бальную залу – да, в этом доме престарелых есть даже бальная зала, отчего брови путешественниц дружно ползут вверх, – и внутренний дворик. Заведение явно предназначено для богатых и знаменитых.
«Интересно, – думает Джулс, – откуда у Лилиан такие средства? Дассель оставил ей щедрое содержание после развода? Запачканные кровью деньги, чтобы старушка не вспоминала о нацистском прошлом семьи бывшего мужа?»
– Откуда вы? – спрашивает Иоганна. – Сказать по правде, фрау Дассель живет здесь уже почти пять лет, но держится особняком. Она почти не общается с другими нашими постояльцами и не указала ни одного имени в списках посетителей. Ваш звонок потряс меня до глубины души.
– Мы из Чикаго, – говорит Джулс и тут же добавляет: – Но ведь кто-то же оплачивает содержание фрау Дассель в вашем заведении?
Иоганна натянуто улыбается.
– Она оплатила всю сумму сама, когда приехала к нам. Пребывание здесь до самой смерти.
Возникает неловкая пауза. Джулс смотрит на мать умоляющим взглядом. Та, прочитав мысли дочери, быстро берет инициативу в свои руки:
– Расскажите, как Лилиан проводит здесь время. Что ей больше всего нравится делать?
Элизабет произносит это таким тоном, словно знает старушку вот уже много лет.
Иоганна смягчается и с видимым удовольствием отвечает на вопрос, прижимая к груди папку-планшет:
– Фрау Дассель полюбилась наша творческая программа. Когда она приехала сюда, то много рисовала и вязала свитера. Она любит гулять, причем в любую погоду. У нее есть любимое место под деревом и… А вы что можете о ней рассказать? Мне всегда любопытно узнать что-то новое о наших постояльцах.
Джулс открывает рот, чтобы ответить, но не может произнести ни слова. К этой части представления – личной беседе с директором – она не готова. Элизабет смотрит на нее и, когда дочь кивает, давая ей зеленый свет, снова берет слово. Они обе знают, что в искусстве ведения светских бесед с целью получить нужную информацию Лиз Роф нет равных.
– Лилиан – из семьи банкиров. – Элизабет придерживается проверенной тактики и опирается на факты. – Мой покойный муж трудился в той же отрасли. Его семья уехала из Германии до начала войны. Супруг, разумеется, родился в Америке, но часто слышал рассказы о семье Лилиан… – Она бросает взгляд на Иоганну, которая поправляет бабочку с таким видом, словно хочет сказать: «Мы все это уже слышали».
– Надеюсь, вы приятно проведете время с фрау Дассель, – отрывисто бросает директор. – Сегодня на удивление хорошая погода. Я попрошу кого-нибудь доставить нашу постоялицу в сад, к ее любимому дереву. На улице есть обогреватели, – добавляет она с таким видом, словно их наличие способно компенсировать последствия войны. – Вас никто не побеспокоит. Напоминаю, у вас всего час. Таковы правила. Благодарю за понимание.
Иоганна наконец уходит, оставив путешественниц во дворике. Джулс поворачивается к матери.
– Спасибо, что помогла выкрутиться. Прости, что нагрубила тебе в такси.
– Рада, что смогла оказаться полезной. – Элизабет широко улыбается. – Теперь твой ход.
Спустя десять минут во дворике появляется Лилиан Дассель. Сиделка везет ее в кресле-каталке. Джулс и Элизабет стоят и ждут. Старушка тихо что-то говорит своей сопровождающей по-немецки. Та останавливает кресло и уходит.
Лилиан очень бледна, ее кожа кажется почти прозрачной. Густые седые волосы, неожиданно длинные для женщины столь преклонного возраста, обрамляют лицо, словно два кучевых облака. Скулы настолько острые, будто кости вот-вот проткнут кожу. Старушка похожа на привидение или какое-то существо из потустороннего мира – впрочем, по-своему даже симпатичное. Не успевает Джулс открыть рот, как фрау Дассель первой начинает говорить:
– Я все прекрасно помню. У меня нет родственников в Америке. – Голос Лилиан слегка надтреснутый, говорит она отрывисто. – Кто вы?
Джулс и Элизабет в растерянности. Они готовились к безучастности, деменции, отрешенному взгляду, однако фрау Дассель определенно в своем уме. Впрочем, даже хорошо. Возможно, поездка окажется не напрасной. Джулс воодушевляется и напоминает себе, что в их распоряжении всего лишь час.
– Вы правы, фрау Дассель. Мы незнакомы. Меня зовут Джулс Роф, я журналистка из Чикаго. Это моя мать Элизабет. Она адвокат. Боюсь, мы вас шокируем…
– Меня ничто не может шокировать, – холодно отвечает Лилиан, и Джулс отчетливо понимает, что так и есть. Она решает говорить без обиняков.
– Мы ищем одну картину. Ваш… – Интересно, как его назвать? Сын любовницы вашего отца? – Вы знаете, кто такой Эллис Баум?
– А должна? – Губы фрау Дассель растягиваются в улыбке, но по ее острому взгляду Джулс понимает, что старушка точно знает, о ком речь. Будет непросто.
– Он наш друг. Он ищет одну картину.
Голубые глаза Лилиан широко распахиваются, а затем происходит немыслимое. Лицо фрау Дассель искажается, и она начинает хихикать, словно одна из ведьм в «Макбете». Смех быстро стихает, глаза превращаются в узкие щелочки – теперь старушка плачет.
– Джулс! – Элизабет выразительно смотрит на дочь. Надо что-то делать.
Джулс собирается. Критический момент настал – она
