встречался?
— Хелле меня приглашал присутствовать при его встрече с ними. Я же, как-никак, специалист по редкостям.
— Да-да, я в курсе. Второе: кто именно их вывел на Хелле, ты не знаешь?
Бортновский отрицательно мотает головой. Потом вспоминает:
— Вроде бы Отто говорил, что познакомился с ними по случаю в ресторане.
— А найти этих мошенников ты сможешь?
Тут Бортновский уверенно кивает:
— Хелле тщательно проследил, чтобы я с ними не обменивался визитными карточками. Но его отвлекли на минуту телефонным звонком, и один из них сказал мне, где они обычно обедают. Там их можно будет найти. Слушай, а может просто сказать Хелле, что это мошенники? Он им головы враз открутит.
— Нельзя, твой босс и сотоварищи сразу насторожатся, и нашу коллекцию будут проверять в стократ тщательней. Или вообще откажутся от этой затеи. Поэтому нам надо, чтобы эти прохиндеи с камнями исчезли внезапно, не. вызывая подозрений в отношении их коллекции.
После недолгого молчания, сделав некоторые прикидки, я отвечаю:
— Есть у меня одна идея.
Когда я завершаю свою речь, Бортновский набирает в грудь воздуха, чтобы порушить созданное у него на глазах построение. Я привык к тому, что никто не принимает мои предложения с первого раза и за них вечно приходится воевать. Но вместо ожидаемого протеста Леонид на выдохе заявляет:
— По-моему, это совсем недурно. Конечно, жалко денег, да и твоя идея абсолютно сумасшедшая, но если ее точно реализовать…
— Да уж, точность нам не помешает. Если Хелле хоть что-нибудь заподозрит, мы протянем очень недолго. Вообще говоря, эти ребята на редкость мстительны. Да и работать умеют.
Я не договариваю. Но надо отдать должное Леониду, он точно чувствует интонацию.
— Ты это к чему? С тобой что-нибудь произошло в командировке?
Скрывать греческие приключения не имеет особого смысла, да и надо поднять Бортновскому рабочий тонус. Ему следует помнить о постоянной опасности, сопровождающей нас.
— Произошло. Хелле довольно быстро вышел на меня и подослал своего человека.
Затаив дыхание и вытянув короткую шею, Леонид спрашивает:
— Ну и?..
— Их операция сорвалась. Бедняга взорвался в собственной машине. Прохудившийся бензопровод был тому причиной. Мрачная гримаса судьбы — полиция нашла только оплавившуюся зажигалку «Зиппо», от которой несчастный прикуривал в момент взрыва.
Зябко поежившись и сообразительно отделив зерна от плевел, Леонид заключает:
— Иногда ты несешь полную ерунду, но в твоем изложении она звучит просто жутко.
— Ты о чем?! Может быть, ты меня в чем-нибудь подозреваешь? Меня? Я добродушный и неуклюжий человек. Дети, собаки и женщины начинают наглеть со второй минуты общения со мной. А если бы ты еще видел, как я пытаюсь есть палочками рис или кататься на скейт-борде! Просто обхохочешься.
* * *
— Я и сам понимаю, что виноват. Мне пришлось на несколько дней уехать. Срочные дела, такие, что и сам сегодня не ожидаешь, что завтра придется уезжать. Да. Там в углу еще немного пыли. Поэтому я не мог тебе позвонить. Понимаю, что это свинство. Давай я в холле приберусь. Не хочешь? Ну, ладно. А как только приехал, сразу позвонил. Практически прямо из аэропорта. Ну, не из аэропорта, а по дороге. Я могу пылесос за тобой носить. Тоже не надо? Хорошо, не буду. Вообще-то он сам катается за тобой, я вижу. Ты меня по ноге задела. Ничего, не волнуйся, совсем не больно. Ты все еще сердишься?
Вера молча убирается в квартире, а я таскаюсь за ней. Почти двадцать минут объяснений, уговоров, заверений, клятв и нытья под ровный вой пылесоса не оказали на нее ровно никакого воздействия. Максимум того, что мне удалось добиться, это повторяющееся краткое «отойди» и «не мешай».
Но и это большой прогресс. Час назад Вера неосмотрительно распахнула дверь на звонок и не успела ее захлопнуть до того, как я проник в квартиру. После этого она сорок минут в полном молчании смотрела телевизор, а я сидел рядом, демонстрируя бессловесную собачью преданность хозяйке квартиры и полное отсутствие какого бы то ни было интереса к тому, что происходит на экране.
По сравнению с этими невеселыми посиделками краткие враждебные возгласы во время уборки кажутся дружеской болтовней. Бросив пылесос посреди гостиной, Вера направляется на кухню. Послушно плетусь следом, на ходу бормоча что-то извиняющееся. Открыв холодильник, Вера достает морковь, сладкий перец, какой-то толстый стеблистый овощ и начинает их стремительно-агрессивно резать на разделочной доске темного дерева. Интересно, она делает ужин на одного или на двоих? Хорошо бы проследить этот процесс до финала — многое можно было бы понять в настроении хозяйки и на этой основе оценить мои перспективы.
Покосившись на сверкающий нож в ее руке, продолжаю гнуть свою линию:
— А ты овощи не забыла помыть? Это я так, на всякий случай. Ты не представляешь, как я скучал. Я даже…
— Да замолчи ты!
Вера с силой бьет ножом, так что толстый стебель неизвестного растения разлетается надвое. Одна половина улетает в мойку, где делает несколько стремительных оборотов по стенкам раковины и успокаивается в водостоке, а другая скользит под стол и дальше в угол кухни. Чтобы не слышать того, что сейчас кричит Вера, лезу под стол достать казненный овощ.
— Ты даже не позвонил! Ничего не сказал! Мне плевать на твою работу! Завтра ты уедешь совсем, и я даже не буду знать! Ты используешь людей и бросаешь! Оставь ты этот проклятый латук! Что ты смотришь? Убирайся отсюда!
— С ума сошла? Никуда я не уйду. Тебя нельзя оставлять в таком состоянии.
Бросив на стол нож, Вера хватает трубку радиотелефона и замахивается. Мне претит применять силу против более слабого существа, но в данном случае самооборона просто необходима. Кто может противостоять соблазну держать в объятиях такую женщину?
* * *
На следующее утро я сижу в небольшоим ресторанчике недалеко ог своей квартиры, ожидая звонка Леонида. Однако после утомительного часового сидения вижу в окне его самого выбирающимся из «мерседеса».
— Все прошло нормально, даже лучше, чем можно было полагать. Я вчера вечером, как договаривались, нашел этих торговцев булыжниками и подучил насесть на Хелле. Посоветовал, как только он приедет, сказать ему, что у них появился еще один покупатель, который дает столько же, но готов на сделку уже сейчас. Но главное — в качестве залога я им дал от имени Хелле пять тысяч долларов.
Помолчав, Бортновский с сердцем добавляет:
— Взяли, сволочи! Денег, я тебе скажу, жалко — просто жуть!
— Догадываюсь. Что собой предствляют эти продавцы?
Посмотрев в потолок и пошевелив губами, Бортновский выдает на удивление сжатые и
