— Вот что, — произнес Лейр, поднимаясь с крыльца, — я вроде сообразил, что с ним стряслось, но еще не наверняка. Мне в деревню надо заглянуть… утвердиться в своей догадке. Я прямо сейчас и пойду, пока еще не совсем свечерело. Тебя оставлю за караульного. Непохоже, конечно, чтобы Шекких ни с того, ни с сего вдруг проснулся и усвистал прочь… ну, да шут его знает. Если все же засобирается куда, скажи, что я велел меня дождаться. Не прокараулишь?
— С какой стати? — пренебрежительно тенькнул Айхнел.
— Я скоро обернусь, — обнадежил его Лейр.
— Скоро, не скоро, а в ножны меня вернуть изволь. Зябко становится. Запозднишься, а я тут по вечерней росе совсем издрогну. Знаю я вас, людей. Все до единого обормоты.
Тихонько вернув Айхнел на место, Лейр спустился с крыльца, прихрамывая чуть больше обычного, и неторопливым шагом направился в деревню. Путь недальний, так что спешить ему некуда. И можно все спокойно обдумать на ходу… или нет, лучше не погружаться в свои мысли, лучше полностью сосредоточиться на ходьбе. Проследить, чтобы искалеченная нога не слишком сильно волочилась по земле, вздымая дорожную пыль: негоже ведь командиру заставы показываться в деревне неряхой.
Из-за хромоты своей Лейр в деревне бывал нечасто, но все же несколько раз наведывался. Ему не было нужды спрашивать, где проживает сапожник — дом с диковинным деревянным башмаком он давно уже заприметил. Странно, конечно, что деревенский сапожник примостил вывеску над домом — но куда странней было бы, окажись жильцом этого дома не сапожник, а, скажем, повивальная бабка. Нет, Лейр не сомневался, в каком доме ему следует искать разгадку.
Хозяин дома беседовал о чем-то с соседом через ограду. В руках его поблескивал новехонький серп. Именно серп и служил предметом завистливого соседского любования. Да, по всему выходит, что прав Лейр… однако удостовериться окончательно не помешает.
— Вечер добрый, — негромко произнес лейтенант. Дорога, пусть и недолгая, все же порядком утомила его, и чуть сиплый от усталости голос прозвучал неприветливо, несмотря ни на какие старания Лейра.
Сапожник прервал беседу и выжидательно воззрился на вновь прибывшего.
— И вам доброго вечера, господин лейтенант, — откликнулся он тем неуловимо настороженным тоном, каким в деревнях обычно разговаривают с чужаками, надолго осевшими по соседству. — Зачем пожаловали?
— Да я, собственно, только спросить хотел, — ответил Лейр, намеренно выбирая самые общие слова, — как вам наш новый боец?
Сапожник так и разулыбался. Настороженность его мигом исчезла: о таком славном парне, как Шекких, и потолковать приятно — а с его командиром в особенности.
— А спасибо вам, господин лейтенант, — разом оживился сапожник. — Просто нет слов, какое вам за него спасибо. И за работу свою полишку не берет, и руке своей в кузне хозяин полный…
Так оно и есть! Ну, Шекких, ну погоди ж ты мне!
— И обхождение у него такое приятное, — продолжал между тем сапожник.
Насчет приятности Шеккиха в обхождении Лейр изрядно сомневался, но спорить не приходилось.
— Назавтра он со мной уговорился, — подал голос сапожников сосед, — так я прямо дождаться не могу…
— Завтра не получится, — прервал его Лейр. — Другого кузнеца вам завтра пришлю. Он, может, и не такой приветливый, но в деле своем тоже мастер, и лишнего не запросит.
— А он точно не хуже сделает? — усомнился сосед.
— Может, и лучше, — пообещал Лейр. — И времени у него больше будет. Его я хоть на день, хоть на два отпустить могу.
— А расплачиваться как? — выспрашивал сосед.
— По старому, сапогами. Все, что мой парень наработает, не ему отдавать, а соседу вашему. А уж он сам прикинет, сколько сапог за такую плату выдать можно. Вы ведь так с моим парнем договаривались?
Сапожник кивнул. Принахмурившееся было лицо его соседа вновь прояснилось — ведь он и по новому уговору никакого урону не потерпит — но сапожник огорчился совершенно бескорыстно: ему-то Шекких успел весь инструмент исправить. Видно, по сердцу ему пришелся мастеровитый и не заносчивый новичок с заставы.
— А тот парень так и не придет больше? — не скрывая расстройства, спросил сапожник. — Так бы хотелось…
— Ему бы тоже хотелось, — усмехнулся Лейр. — Так ведь служба солдата не спрашивает.
Наутро Шекких проснулся с головой до того тяжелой, что поначалу никак не мог сообразить — то ли сон ему снится такой мучительный, то ли он все же пробудился, и это явь такая мерзкая. Можно, конечно, попробовать глаза открыть да посмотреть… вот только где взять силы сперва спихнуть с век мешки с тухлыми портянками, которые неведомый доброхот умудрился во сне навалить ему на лицо?
— В свой угол, — бесцеремонно вторгся в его размышления ехидный голос Айхнела, и Шекких мигом раздернул слепленные сном веки, не дожидаясь, пока голова откликнется привычной болью.
Зрелище ему представилось престранное: Айхнел коротал время с лейтенантом Лейром за игрой в «восемь углов». Значит, не сон. Такой бред ни в каком сне не привидится. Такое может быть только наяву.
— Да не в твой, а в мой свой угол, балда, — скомандовал Айхнел, и Лейр со вздохом повиновался. — Теперь в подветренный угол… нет, в твой подветренный… фигуры, фигуры свои съеденные снять не забудь… правильно, а теперь из твоего подветренного в мой — и все. Можешь кукарекать.
— Ку-ка-ре-ку, — произнес Лейр и подавил зевок.
— Отыграться хочешь? — невинным тоном поинтересовался Айхнел, когда Лейр принялся вновь расставлять фигуры.
— А как же, — снова зевнул Лейр, — Я тебе четыре раза за ночь проиграл… ну хоть бы разок послушать, как ты кукарекаешь, и с меня довольно.
— Xa, — удовлетворенно заявил Айхнел. — Вот когда тебе исполнится столько десятков лет, сколько мне — сотен, тогда и поглядим. А до тех пор даже и не мечтай.
После нескольких веков томительной скуки в плену у черного мага Айхнел развлекался во все тяжкие. Шекких уже и счет потерял, сколько раз бессонными ночами он сам кукарекал, проигрывая своему мечу во все мыслимые и немыслимые азартные игры. Правда, со времени прибытия на Лазаретную заставу Шекких с ним еще не игрывал — не до того ему было. Он даже совестился немного, что оставил Айхнела в одиночестве. А этот пройдошливый тип, оказывается, и сам неплохо устроился. Нашел себе забаву, нечего сказать! До сих пор Шекких Айхнелу потакал, жалеючи… но посадить вместо Шеккиха кукарекать его командира — это форменное безобразие.
Шекких фыркнул возмущенно и приподнялся.
— Проснулся? — окликнул его Лейр, устремив на интенданта неприветливый взгляд.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
