Оказалось, в кустах над канавой была у него припрятана детская коляска. В этой коляске, надо полагать, его самого младенцем возили. С некоторым усилием он взгромоздил бадейку, укрыл ее ветошью и пошел себе, сгорбившись, катя перед собой кривобокую коляску — бомж бомжом!
Я встал. Очень мне этот дед не понравился.
— Брич! — вдруг завопила Маргаритка. Я направился к ней.
— Ты чего шумишь? — спросил я строго.
— Это ты стрелял?
— Ну и что?
— Ну и что? Стреляют, а потом вообще тихо! Что я должна была подумать?
Я посмотрел на нее с сожалением. Глупая девчонка. Что я, первый раз в жизни стреляю? Вон, Ротмана буквально на днях пристрелил.
— Иди домой, — сказал я. Она вдруг принюхалась.
— Брич, ты что, на мусорке сидел? Я на всякий случай обнюхал свой рукав и убедился — вонь злобного старикашки здорово прилипчива.
— Нужно было кое за кем понаблюдать. Постирай мне штаны и рубашку.
— Порошка нет.
— Хоть как.
Я забрал у нее одеяло, пошел в домик, разделся и выбросил ей на порог вещи, а сам в одеяле сел на постель.
В окно я видел, как она бежит за водой, как долго полощет штаны с рубашкой в погнутом жестяном тазу, как развешивает на ветках. Приятно наблюдать, когда женщина занимается домашней работой.
Она вбежала в домик, захлопнула дверь и сразу кинулась ко мне.
— Ты не представляешь, Брич, как я замерзла! — и, как будто одно вытекало из другого, добавила: — Я страшно тебя люблю, Брич.
У женщин соображение как-то странно устроено. Вот и Мерседес тоже влюбилась в Бродягу, когда он ей чуть руку не вывихнул. Я ему потом говорил — ты ей вообще ухо отстрели, тогда она по гроб жизни твоей будет.
— Брич, мы еще долго будем тут мерзнуть? — спросила Маргаритка.
— Потерпи до завтра.
Проблему жилья я решил просто и элегантно — позвонил той толстухе из редакции. Она обрадовалась, назначила мне встречу, я пришел и доставил ей море удовольствия. Ее интересовало, как правильно разбивать стекло, почему мужчины плачут, существует ли в природе пуленепробиваемый брюшной пресс — в общем, она хотела, чтобы я с умным видом трепался о ерунде, ну, я и трепался. Правда, я не мог понять, почему она считает, будто я разбил витрину в состоянии стресса. Я был в состоянии бешенства — так я ей и объяснил, а стресс — он для истеричных дам.
А разговор происходил у нее дома, и я сразу понял, что комнаты — две, и они каждая сама по себе.
— Кстати, — сказал я, — у меня тут проблема. Нельзя ли у вас пару деньков перекантоваться?
— Конечно, можно! — с восторгом ответила она. Решила, наверно, что я начну к ней приставать. Я же просто переночевал, а утром отправился за Маргариткой. И днем привел ее на новое местожительство.
Толстуха сразу же в нее вцепилась. Действительно, мы с Маргариткой — красивая пара, мы и должны быть вместе изначально, и поэтому старуха хотела знать подробности. Маргаритка, которая уже успела принять горячую ванну, такого ей наговорила на кухне, что потом полночи смеялась.
Утром я ушел. Сказал — по делам. А ноги сами почему-то довели до того проклятого бара. Я плюнул на его порог. Дешевая гнусная забегаловка! Вот разбогатею — куплю и сожгу. Чтобы такие притоны город не поганили.
Надо было раздобыть денег.
То, что в этом городе нет мужчин, с которыми можно делать серьезные ДЕЛА, я уже понял. Не попытаться ли заработать на жизнь как-то иначе?
Вечером я спросил толстуху — нет ли у нее на примете какой-нибудь работенки для неглупого человека.
— А что вы умеете? — спросила она.
Вопрос был какой-то странный. А что вообще нужно уметь, чтобы работать?
— Вы что-то кончали? — допытывалась эта дура. — У вас есть какой-то диплом? Сертификат?
— Я бы хотел работать в сфере финансов. Это прозвучало как надо. Помнится, Умберто Лопес всегда в сомнительных случаях весомо говорил:
— Я работаю в сфере финансов.
— То есть как? — удивилась толстуха. — Президентом банка, что ли?
Должность звучала неплохо.
— Да.
Она расхохоталась.
— Вы скажите, Валентин, что вы действительно умеете? — сказала она, отсмеявшись, а хохочущая толстуха, кстати, зрелище довольно мерзкое, у нее же все колышется, и живот, и ляжки. — Постойте, я, кажется, придумала. Вас можно устроить в охрану..
— В ох-ра-ну?!
Меня аж приподняло над стулом. Чтобы я, Брич, унизился до того, чтобы охранять рыбные рестораны?..
— Нет, — едва сдерживая рычание, сказал я. — Я не могу в охрану.
Подумал и добавил:
— Западло.
И, видя ее недоумение, добавил еще как можно строже:
— Мне нельзя.
— Что — нельзя?
— Светиться нельзя.
— То есть как?
— Свои увидят — не поймут.
Да, Билл Бродяга уж точно бы не понял.
— Та-ак... — пропела толстуха, а глазки ее зажглись нехорошим таким огоньком. — Вас нужно устроить туда, где бы вас никто не видел и не слышал. Правильно?
— Да.
Она покивала.
— Это я придумаю.
— В долгу не останусь.
— Какие там долги! Вы мне просто расскажете как-нибудь всякие эпизоды из вашей жизни, ладно? Вот мы и в расчете.
— Конечно, расскажу, — согласился я.
Маргаритка во время этого разговора сидела рядом и смотрела на меня влюбленными глазами.
Девчонке повезло. Она встретила настоящего мужчину.
В квартире у толстухи было тепло, холодильник полон, она утром ушла на работу, а мы с Маргариткой целый день провалялись в постели.
Вечером оказалось, что работа найдена.
— Валентин! Маргоша! — позвала нас толстуха. — У меня для вас хорошая новость. Есть работа!
— Я не могу светиться, — сказал я через закрытую дверь.
— Какое там светиться! Склад, на складе только вы и кладовщик. Деньги небольшие, но стабильные. Вас там никто не увидит.
— Да? А что придется делать?
— Рулоны грузить, — объяснила толстуха. — Придет машина — разгрузить, разложить по стеллажам. Это склад тканевых оптовиков. Нет машины — сидеть, смотреть телевизор.
Это меня устраивало.
Однажды мне уже пришлось три недели таскать ящики с баночным пивом, одновременно выслеживая некого человека с длинной фамилией и еще более длинным списком грехов по отношению к Бродяге. Ничего — ненадолго же!
На складе я продержался полторы недели. Там работали молодые бабы, к которым приходили какие-то сопляки. Я как-то объяснил, что настоящий мужчина не может одеваться в пиджак, который застегивается чуть ли не до горла, и носить такую бездарную обувь. Они так хохотали, что стеллажи качались. Вместе с рулонами.
А почему так вышло, что я схватил рулон, длиной в полтора метра, а весом в пятнадцать кило, и треснул этим рулоном сгоряча по большому столу, на котором мерили ткань, и у стола подломились ножки, этого я, честно говоря, не понял сам. Может быть, потому, что эти дуры меня достали. Только и было слышно — взяли бездельника, он там телевизор смотрит, а мы за него отдуваемся. Но я же два раза помогал разгрузить машину! А во вторник, когда машина пришла днем, я как раз вышел прогуляться, и в среду..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
