— Пф-ф-ф! — Гастон фыркнул, — а люди чем тогда занимаются?
— Как чем — в полях работают, скотину растят. Скотина, она ж Других не терпит, сами знаете.
— Не терпит, пока не пообвыкнет. Это проблема решаемая. — Следователь хлопнул стакан самогонки, закусил пирожком и достал кисет. — Да и чем, собственно, одержимый демоном станок отличается от одержимой молотилки или сеялки?
— Вот вырвутся из-под контроля все эти ваши сеялки-веялки, и намнут вам бока. — Сальдо недобро засмеялся. — От колдунов в мире все неприятности… Ну, половина так точно.
— Эх, Сальдо, — Фигаро снисходительно поцокал языком, — вот не как ученый муж рассуждаете, а как торговка с рынка. Это ж научная проблема. И думать нужно о том, как ее решить, понимаете? Не спотыкаться о трудности на пути, а думать, как свести их на нет. Вам что, не нравится идея заводов и полей, где все само собой крутится-вертится? Где не нужно гнуть спину толпам несчастных тружеников?
— Несчастные труженики за это жалование получают. Им что, продукцию с этих заводов за так раздавать?
— Ну-у-у… Зачем “за так”? Их нужно будет того…
— А, стойте, знаю. Переквалификация, правильно? Я вашу идею за версту вижу: пусть вчерашние крестьяне, токари, трубочисты идут в следователи, торговцы, машинисты… хотя нет, какие, к чертям, машинисты — там же Другие работают… В общем, пусть чем-то другим занимаются. А чем? Хватит у нас рабочих мест, чтобы всех занять? К тому же, тут ведь какая штука получается: мы убираем необходимость работать, и тут же возникает необходимость… работать? Что за чушь?
— Не ломайте копья, почтенные господа. — Барон вздохнул и достал из коробки новую сигару. — У старика Мерлина при Квадриптихе был целый департамент, который занимался такими проблемами. Так и назывался — Департамент Социального Конструирования. Они там на моделях работали. Были у них полигоны, кучи подопытных, бюджет такой, что от нулей в сметах глаза на лоб лезли, и вообще все, что захочешь.
— И много эти господа нарешали? — Следователь заинтересованно заерзал в кресле. — Я о таком департа… кхм… слышал из… читал в книгах. Знаю о некоторых его работах. Но ничего не знаю о результатах.
— Результаты? О, смотря что таковыми считать. Эти ребята накострячили несколько тонн научных работ, монографий и всего такого. Но вот что-то, что можно применить… Понимаете, есть вопросы, ответы на которых либо устраивают лишь часть вопрошающих, либо в свою очередь вызывают еще больше вопросов. И корни всего этого лежат, похоже, в самой человеческой природе. Поэтому старик Мерлин, в конце концов, департамент этот прикрыл к чертовой матери… А кстати, Фигаро, зачем вы разносите по кускам и так давным-давно разваленную башню? Нет, мне не жалко, упаси Эфир — разносите на здоровье. Но что вы там ищете?
— Остатки вашего аппарата, барон. В надежде, что это даст мне хоть какие-то зацепки, которые помогут объяснить ваше нынешнее состояние.
— А, бросьте. — Оберн махнул рукой. — Башню разнесло в клочья, аппарат тоже. Максимум что вы там найдете — битые зеркала.
— Тем не менее, даже на мельчайших осколках могут остаться следы колдовских процедур, понимаете? Это, конечно, маловато, но если зацепок вообще нет…
— И что? Нашли что-нибудь интересное?
— Как ни странно, да. Однако вовсе не то, что ожидал.
С этими словами Фигаро выудил из-под стола большой баул, развязал тесемки, пошарил внутри и бухнул прямо на скатерть нечто почерневшее и оплавленное.
— О! — Сальдо с уважением хмыкнул. — Это же реторта Шпиндлера. Используется для измерения температуры и давления газов. Эк ее, сердешную, помяло-то.
— А вот еще интересная штука. — Фигаро поставил на стол нечто непонятное, на первый взгляд казавшееся просто кучей обугленных шестеренок и рычажков. — Это механический астро-календарь — крайне удобная штука. С помощью этих дисков выставляются позиции пяти из двадцати восьми главных астро-компонентов, потом крутим эту ручку и получаем позиции всех остальных… Да, собственно, смотрите.
Следователь на что-то нажал, и устройство на столе хрипло зажужжало, звякнуло и замерло — видимо, его заклинило.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Не работает. — Барон вздохнул. — Жаль, удобная была штука.
— Да! — Фигаро поднял палец и потряс им в воздухе. — Да, не работает! Но удивительно не это, а то, что механизм вообще остался единым целым куском. Более того: уцелела головная заводная пружина. Хуже того: я нашел этот прибор в ящике стола — тоже практически не пострадавшего. Что же это за взрыв такой?
— Колдовские выбросы. — Барон пожал плечами. — Вы же сами знаете, что там все взрывается иначе, чем если просто пороху напихать.
— Да, вы совершенно правы. Но меня интересовала не столько природа выброса, сколько то, что после этого выброса осталось. А осталось там, под развалинами, много чего: астро-календари, алхимическое оборудование, хирургическое оборудование, книги… Кстати, я спас из-под развалин много книг — по большей части, трудов посвященных демонологии и метафизике. В этих книгах очень много любопытных заметок на полях… Но я не нашел ничего, что можно было бы назвать фрагментом некоей машины… Скажите, барон, какого размера был ваш аппарат? На что он был похож?
— Ну, — Оберн потер лоб, — это была немаленькая штуковина. Несколько медных колец, зеркальные “коридоры” на подвижных штангах, этажерки для пирамидок-концентраторов, сердечник — здоровенная штука, похожая на гроб… Хм…
…где-то глубоко под землей гулко ударил невидимый молот. Ударил и затих; а Фигаро ощутил до боли знакомую дрожь в кончиках пальцев.
— Вот на это было похоже? — следователь достал из кармана лист бумаги и протянул барону. — Такое устройство?
— О! — Оберн просиял, — Именно такая, совершенно верно. Вот эти штуки по углам, похожие на шипы — часть системы эфирных резонаторов. А этот шарик сверху — позиционирующая антенна.
— Ага, — Фигаро потер руки, — антенна. Поня-я-я-ятно… — На лбу следователя выступили крупные капли пота. — Ну, черт с ней. Тут, барон, какая забавная штука получается: я исследовал вашу ауру и обнаружил интересную аномалию: отсутствие центра схождения. Иными словами, ваша аура находится в вас лишь частично, а центр проекции у нее вообще непонятно где. Плюс еще один забавный факт: вы не можете покинуть замок. В другой ситуации я бы сразу понял, что к чему. Но меня смутил ваш рассказ о смерти жены, приборе высасывающем “виталис”, таинственных экспериментах — вот это все. И я честно пытался копать в этом направлении. А зря, очень зря.
— Что вы имеете в виду? — Оберн нахмурился. — Вы думаете, я вам наврал?
— Что вы! Вы не имели намерения ввести меня в заблуждение. Но есть одна проблема. Эфирное сканирование вашей ауры показало еще кое-что: следы активного колдовского вмешательства в ваш мозг. Ваша память, барон, была отредактирована.
— Что?! — барон даже подавился сигарным дымом. — В каком смысле — “отредактирована”?
— В самом прямом. — Голос следователя был мягким, но глаза Фигаро жестко удерживали взгляд Оберна. — Кусок вашей памяти стерли и заменили “заглушкой” — ложными самокорректирующимися воспоминаниями. Это было сделано очень давно, но следы подобных операций остаются навсегда. Особенно если их проводил аматор в области психического колдовства.
…бам! Опять удар под ногами — на этот раз сильнее, гораздо сильнее.
— Фигаро, я ничего не понимаю. — Лицо барона посерело, пальцы мелко подрагивали. — Вы утверждаете, что мне промыли мозги?
— Да. — Следователь кивнул. — Но к этому мы еще вернемся. Для начала мне хотелось бы прояснить причину вашего… кхм… состояния. Вам известно, что такое филактерия?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Разумеется. — Барон нервно хохотнул. — Мне только интересно, откуда это известно вам. Мне почему-то не кажется, что это преподают в Академии.
— У меня были хорошие учителя. — Фигаро прикрыл глаза. — Но речь не об этом. Итак, филактерией называется некий предмет, в который пересаживается сознание реципиента, структура его ауры, короче, все то, что можно было бы назвать “душой”. Человек, которого перенесли в филактерию, может далее существовать рядом с ней либо в виде бесплотного духа, либо, при определенных условиях, проявляться в некоем псевдо-теле. Это так называемые филактерии первого типа. Но есть и второй тип: когда в филактерию “пересаживают” не сознание, а источник жизненности, так сказать, “корень” человека. В этом случае тело не умирает, а становится бессмертным и неуничтожимым — до тех пор, пока не будет разрушена филактерия, разумеется. Такую процедуру еще называют “вита-децентрализацией”. Это колдовство сложное, трудоемкое и весьма темное, так как требует человеческих жертвоприношений и прочих неаппетитных ритуалов. Но результат до такой степени схож с тем, что я наблюдаю перед собой, что сомнений у меня уже не осталось.
