— Черт, черт, черт!
Фигаро метался от одной бочки к другой. Он простукивал их, обнюхивал и даже тыкал в бочки “мерилом”. По всему выходило, что жидкость есть в каждой второй бочке, но при этом некоторые наполнены не до конца.
И тут, наконец, следователь увидел бочку, что выпирала из стены в самом конце подвала.
В этой бочке не было ни пробки, ни крана — просто гладкое дубовое дно. Но при этом был значок, наведенный, зачем-то, ярко-красной химической краской — червонная масть.
Сердце.
Фигаро сконцентрировался, и, подстроившись под очередную эфирную “волну”, использовал ее силу для усиления собственного заклятья-кинетика.
Эффект превзошел все ожидания: дно бочки буквально взорвалось. Из темного отверстия за ним пахнуло влагой и ржавчиной. Пыль осела, и следователь увидел, что фальш-бочка заканчивается аккуратной круглой дверью из неизвестного Фигаро серого металла. Сальдо, наверное, сразу бы признал “вечный свинец” — алхимический сплав, что способен выдержать плевок кикиморы, но следователя волновало совсем другое: полный набор Запирающих символов на дверной плите.
Дверь была запечатана колдовством, и открыть ее могло только колдовство. Какое — знал лишь тот, кто наложил на дверь заклятье, а он, как подозревал и надеялся Фигаро, еще не пришел в себя, и, к тому же, скорее всего, вообще ни черта не помнил об этой двери.
Следователь сел на пол, обхватил голову руками и задумался.
Можно, конечно, было попробовать расплавить стену шаровыми молниями. Артур-Зигфрид Медичи, он же Мерлин Первый так бы и поступил: снес бы к едрене фене эту дверь вместе со стеной. Проблема была лишь в том, что здесь и сейчас был лишь Александер Фигаро, старший следователь ДДД.
Он, однако, честно попробовал.
Кинетики — даже самые сильные — не оказали ни на дверь ни на стены вокруг сколь-нибудь заметного действия. Шаровая молния выщербила из кладки довольно большой кусок, чем поначалу страшно обрадовала Фигаро, но простой расчет показал, что стену толщиной полтора метра он будет долбить шаровыми молниями часа четыре.
Тогда следователь решился на отчаянный шаг.
Ни на что особо не надеясь, он принялся выворачивать карманы. Нужное ему нашлось в куртке: увядший и свалявшийся в зеленый комочек стебель.
Разрыв-трава.
Секунду помедлив, Фигаро бросил стебель в под язык, возложил руки на дверную плиту и пробубнил:
— Ржа, вода, трещины-затрещины, разрыв-трава, отворяй ворота!
Следователь ожидал всякого, но только не такого эффекта, который последовал за его заговором.
Дверь застонала всеми сочленениями, скрипнула и развалилась на две части, рухнувшие на пол — Фигаро едва успел отскочить в сторону.
— Ого, — прошептал он, — ого-го. Никогда, никогда не недооценивайте народное колдовство… Так, и что тут у нас?
…за дверью открылась черная дыра, из которой тянуло нездоровым горячим сквозняком, оставляющим на губах привкус железа. Фигаро увидел коридор облицованный белым камнем, резко уходящий вниз, широкие ступеньки и свет — тусклый, зеленоватый, но вполне заметный: слабо светился камень стен. Мрамор из Дальней Хляби.
— Вот оно что… — следователь скрипнул зубами. — Да тут все пропитано колдовством. Ладно, попробуем так…
Он достал из кармана монетку и бросил ее вниз. Монетка, щелкая, проскакала по ступенькам… и ничего не произошло.
— Никаких ловушек? Или никаких ловушек, которые купились бы на такой тупой трюк? Что ж, если я умру, пусть считают меня героем, что ли…
Он сжал кулаки, и ступил на первую ступеньку.
* * *
— Вот, — Сальдо вынул иглу из вены Оберна, — это отрубит его, минимум, до утра. Надеюсь на это… Нет, Гастон, нет! Этот комод хлипкий как воздушный змей. Возьмите лучше шкаф.
— А вы не хотите помочь мне его перетащить? — Гастон, злобно шипя, толкал комод к двери, где уже собралась немаленькая баррикада из мебели. — Он, вообще-то тяже… А, спасибо, госпожа Искра. Ого.
— Вот уж верно — городской мужик нынче слабоват пошел. — Искра, засучив рукава, со страшным скрежетом кантовала шкаф (было не похоже, что это занятие вызывает у нее хоть малейшие затруднения). — Жрет мало и что попало. А есть такие… па-а-а-а-аберегись!.. Вот так, сюда его… А есть такие, что, говорят, вообще одну травку жуют, а потом мрут от чахотки к тридцати годам. Мужик должен есть мясо с пивом! Вот как батя мой…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Господин Фигаро с вами бы согласился. Он тоже страсть как любит мясо с пивом. Вот только растет от него почему-то только вширь… Так, думаю, двери мы забаррикадировали… Сальдо?
— Соль и железо под порогами и под всеми окнами. Обереги — все, которые были — развешаны.
— Думаете, поможет?
— Как вам сказать… Всякая Другая мелочь сюда не пролезет. А вот что до крупняка… Проверьте ружья, Гастон, а я, надеюсь, еще успею смешать парочку алхимических бомбочек. И, думаю, неплохо бы еще… Окно! Гастон, окно!
Огромная темная тень мелькнула за высоким витражным окном. Откуда-то снаружи раздался мерзкий царапающий звук, и внезапно соседнее окно взорвалось фонтаном цветных брызг, явив за собой пушистую скребущуюся тьму. Тьма выпустила из себя восемь бархатных лап, уперлась ими в стену, подтянулась, и на пол с мягким звуком шлепнулся большой черный ком.
Черная Вдовушка.
Искра завизжала так, что зазвенели все оставшиеся целыми стекла. Гастон ахнул, вскинул ружье, но его остановил рев Сальдо (администратор даже представить себе не мог, что престарелый алхимик может так орать):
— А-а-а-а-атставить!! Не стрелять!!
Но Гастон и сам уже понял, что чуть не сделал глупость. Он бросил ружье на пол и произнес заклятье.
Из ладоней администратора ударил луч яркого света. Черная Вдовушка заскрипела, заскрежетала и пулей взлетела на потолок, где забилась в угол, в котором скукожилась, подобрав под себя лапы.
— Спалить ее? — Гастон чуть приоткрыл ладони, но алхимик отрицательно покачал головой.
— Нет. Пусть сидит. Повесьте рядом с ней светляка в сто свечей, это ее иммобилизует.
— На кой черт она вам сдалась? На реактивы пустить хотите?
— Можно и на реактивы, хе-хе… Но сдается мне, что этот паучок нам еще понадобится… Вы не стойте, не стойте. Давайте чем-нибудь закроем окно, а то сейчас, чую, набежит сюда всякой твари…
* * *
Следователь задыхался от жары.
Здесь внизу, в большом белом зале, куда привела его лестница, жара стояла просто неимоверная. Пот градом стекал по затылку Фигаро; его куртка промокла насквозь, а в глазах темнело и двоилось. Он боялся включать кондиционирующее заклятье — не хотел активировать возможные ловушки, настроенные на колдовство, но чувствовал, что этого не избежать, если он не хочет свариться тут заживо.
Но главная проблема была в другом: лестница привела его в большой полусферический зал, сложенный из таких же белых мраморных блоков дальнехлябинского мрамора.
Вот только в этом зале не было ничего. Ни дверей, ни люков, ни алтарей, испещренных пятнами крови убиенных на них жертв — ничего вообще. Только стены и мутный свет, да еще сводящая с ума жара, и все.
Но Фигаро чувствовал витки мощных заклинаний, свернутых внутри этих стен, заклятий Скрывающих, Обережных и гораздо более сложных, анализировать структуру которых у следователя просто не было времени. Это место было либо сейфом, либо ловушкой, либо, вероятнее всего, и тем и другим.
Больше всего Фигаро смущало то, что дверца этого сейфа была призывно приоткрыта. Весь каскад здешних заклятий можно было просто… активировать. Открывающая петля столь призывно торчала наружу, что не подумать о ловушке было просто невозможно.
Хуже всего было то, что ловушка, очевидно, была также и проверкой для бессмертного существа: активировавший ее колдун, скорее всего, тут же получил по голове целой серией заклятий — смертельных для обычного человека, и совершенно безопасных для самого барона. Значит…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Решение пришло к Фигаро далеко не неожиданно и не спонтанно — сказались уроки Артура.
