руинам Правительственного Арсенала, мимо ставшего знаменитым благодаря Старому Джону Брауну паровозного депо, через грязный, старомодный, похожий на азиатский, Харперс-Ферри, почти полностью уничтоженный войной и городок Боливар — на эти высоты, где мы разбили наши палатки.
Позади и ниже нас неслась бурная река, со сверкающей на перекатах обычно темной водой. По ним, спотыкаясь и падая, шли наши отставшие солдаты. Дальше — мрачные, густо поросшие лесом Мэрилендские высоты. А вдали, на том берегу змеящейся между холмами реки — дивизионный обоз — снежно-белые крыши фургонов — очень четко видимый на более темном фоне реки и гор.
Две недели назад Армия Рабства обменялась несколькими выстрелами с Армией Свободы как раз у этого депо, где в течение двух дней Старый Джон Браун держал в страхе всю Вирджинию. Неделю назад покой его стен снова были потрясен громом канонады, когда армии снова встретились в безрезультатной битве. Вчера вечером, на расстоянии ружейного выстрела от него, 30 000 солдат радостно приветствовали президентскую «Прокламацию об освобождении рабов».
2-е октября
Вчера прибыл Президент Линкольн, вместе с Макклелланом, Самнером, Хэнкоком, Мигером и другими генералами он осмотрел войска. Он был в черном и шелковом цилиндре, и его высокая и стройная фигура и простая одежда, невероятно контрастировали с широкими плечами, синими мундирами и золотым шитьем командующих генералов.
Он необычайно тих и молчалив, выглядит усталым и озабоченным. Он с большим интересом осмотрел старое депо. По его словам, он напомнил ему об обычае Иллинойса называть паровозы в честь животных, как на принято на флоте, например, «Олень», «Антилопа», «Летучий голландец», etc. Во времена Джона Брауна новый локомотив был назван «Трусливые Вирджинцы».
Везде, где он появлялся, армия восторженно приветствовала его.
13-е октября
Кавалерийский рейд генерала-мятежника Стюарта, по тылам нашей армии, через Мэриленд, Пенсильванию, и обратно, включая вполне благополучный переход через Потомак, является одной из постоянных тем всех наших разговоров. Это было сделано дерзко и великолепно. Возвращаясь, Стюарт прошел в пяти милях от штаб-квартиры Макклеллана, которая располагалась в полумиле от всей армии и охранялись только нью-йоркским полком. Некоторые из офицеров штаба очень возмущались, когда им говорили, что у Стюарта имелись все возможности запросто взять в плен нашего командира.
Чарльз-Таун, штат Вирджиния, 16-е октября
Разведывательный рейд под командованием генерала Хэнкока. Колонна быстро прошла по широкой дороге, обширным, засеянным кукурузой полям, мимо утопающих в садах величественных фермерских усадеб, окруженными стогами сена амбаров — далеко за пределы расположения наших войск, по оспариваемым землям, в обход вражеских пикетов, до самого Чарльз-Тауна, и, тем не менее, врага нигде не было видно.
Мы уже начали подумывать, что Конфедераты — это миф. Но внезапно раздался выстрел, потом еще один, и еще, и, вокруг нас запели винтовочные пули, с резким звуком срезающие тонкие ветви деревьев.
Обе наши батареи мгновенно зарядили пушки и ответили. Наша колонна вышла на дорогу. Почти все снаряды мятежников угодили в яблоневый сад в двадцати ярдах от нее, но наши люди, тем не менее, несмотря на ужасный обстрел, хотели взобраться на деревья и набрать яблок.
Я еще не привык инстинктивно наклонять голову при звуке летящего ядра, но некоторые из бывалых солдат сидели совершенно прямо и смеялись, что напомнило мне о том, что сказал Наполеон одному молодому офицеру: «Друг мой, если бы это ядро действительно было твоей судьбой, оно обрушилось бы на тебя и убило насмерть даже, если бы ты сидел в ста футах под землей».
Мы хорошо видели кавалерию мятежников. Идущий впереди был на молочно-белом коне — это делало его очень заметным. Но стрелкам никак не удавалось снять его, пока он весьма самодовольно наблюдал за артиллеристами, словно наслаждаясь этим зрелищем. Некоторые из наших офицеров утверждают, что они видели этого уникального коня и его хозяина во всех битвах — от Йорктауна до Энтитема.
Артиллерийская перестрелка продолжалась около часа, в ней мы потеряли восемь или десять человек, затем мятежники покинули Чарльз-Таун, и мы вошли в него.
Солдат очень интересовало все связанное со знаменитым стариком, который два года назад погиб на поле, которое находится недалеко от нашего лагеря. Они посещают его сотнями, а также и корт-хауз, ныне разоренный и заброшенный — где его судили, и где он произнес свою бессмертную речь. Они внимательно осматривают тюрьму, где он писал и произнес столько зажигательных речей. По мере того, как наша колонна проходила мимо нее, лишь одно лицо смотрело оттуда на нас — лицо негра за зарешеченным окном. Как же он оживился, заметив нас, а его слова:
«Его душа идет в поход»[136].
подхватил весь Пенсильванский полк!
Наши пикеты заметили одинокого всадника с корзиной на локте, довольно бодро трусившего прямо к ним. Это был темный мулат, лет около 35-ти, и по их приказу он остановился.
— Откуда вы?
— Южная армия, капитан.
— Куда направляетесь?
— К вам.
— Чего вы хотите?
— Защиты, босс, ведь вы не вернете меня назад, не так ли?
— Нет, конечно. Чей вы слуга?
— Капитана Ретта из Южной Каролины. Вы слышали о м-ре Барнуэлле Ретте — редакторе «The Charleston Mercury», капитан — его брат и командует батареей.
— Как же вы ушли?
— Утром капитан дал мне 15 долларов. Он сказал: «Джон, поезжай и купи масла и яиц». И вот, босс (широкая улыбка), я отправился в путь. Я надвинул шляпу на глаза и на лошади капитана с этой корзиной на локте прошел через все наши пикеты. Они ни разу не остановили меня, но если бы так случилось, я бы им показал это.
И он извлек из кармана написанный карандашом приказ капитана Ретта, пропускать его слугу Джона на его лошади, отправленного за маслом и яйцами.
— А зачем же тебе тогда защита?
— Так говорили в Мэриленде, перед «Прокламацией».
— Что ты знаешь о «Прокламации?»
— Прочел об этом в ричмондской газете, сэр.
— О чем же?
— О том, что каждый раб будет свободен после 1-го января. Разве не так, босс?
— Что-то вроде этого. Как ты научился читать?
— Меня научила одна леди из Нью-Йорка.
— Ты когда-нибудь слышал о Старом Джоне
