— Лево двадцать.
— Есть лево двадцать! — отозвался Скаржинский, перекладывая руль. Голос у него был новый, взволнованный и напряженный.
Васька вылез наверх. Волнение захватило и его. Он был сигнальщиком, ему надлежало смотреть, и он смотрел. Смотрел до рези в глазах, до одури, но видел только летящую воду наверху, внизу и со всех сторон.
Ситников опустил руки на телеграф, отзвенел «полный вперед» и повторил. Это значит: нажми сколько можно. Истребитель, рванувшись, врезался в волну. Теплые брызги смешались с холодным дождем и ударили в лицо.
— Прямо по носу! — закричал Васька, отшатнувшись от близкого, смертельно близкого силуэта. — Врежемся!
— Врешь, — спокойно ответил Ситников. — Почудилось. Все равно не увидишь.
Плеснула короткая молния. Силуэт распался. Правильно: почудилось.
— Не увидишь, — шепотом повторил Васька и, неожиданно вцепившись в Ситникова, крикнул: — Как же?
Ответил резкий удар грома. Потом ударила и захлестнула волна. За ней налетел шквал.
Ситников осторожно сжал Васькино плечо:
— Держись, сынишка. На глаз не возьмем — вынюхаем.
Теперь истребитель с волны на волну летел широкой дугой. Огонь дивизиона остался позади. Где-то в темноте болтались потерянные суда. Их нужно было обойти с подветра.
— Нюхай, душа салажья, — говорил Ситников и сам внюхивался в ветер. — Дым, понимаешь? Его дождем сбивает, он внизу. Только б в их дым войти, а там ляжем на ветер.
Васька понял. Он стоял запрокинув голову, дрожа от волнения и холода, но запах был один — сырость. А бывают разные: холодный запах бензина и теплый, масленый от моторов. Самый сладкий — сырой запах котла со щами, но слаще его сейчас был дым. Просто дым.
И сразу же пахнуло дымом. Ваське показалось, что он бредит, но новая дымовая волна была резче и отчетливее.
— Дым!
— Дым, — не сразу подтвердил Ситников. — Право на борт… одерживай… так держать… — и, когда истребитель лег на новый курс, добавил: — Ты некурящий, оттого и услышал первый.
Дым исчезал, но возвращался каждый раз гуще. Постепенно убавляя ход, «Смелый» вышел прямо на баржу. Перед ней смутно чернели сторожевики. Ситников взял мегафон:
— На головном!
— Есть! — отозвался головной сторожевик.
— Куда ушли?
Сторожевик ответил не сразу и новым голосом:
— Говорит «Разин». Кто спрашивает?
Васька вздрогнул:
— Безенцов!
— Без тебя знаю, — тихо сказал Ситников. Громко в мегафон: — Истребитель «Смелый», флаг коморси, — и снова тихо: — Пускай попрыгает.
Безенцов в самом деле заговорил по-другому:
— Есть, есть! Мы намотали на винт буксир. Сдрейфовали и потеряли место. Теперь все в порядке.
— Следовать за мной, — передал Ситников, и «Смелый» дал ход.
Впереди поблескивал огонь дивизиона. Дело было сделано, но Васька радости не ощущал. В его ушах звучал голос Безенцова, и наконец он не выдержал:
— Видел ведь огонь. Почему сам не пошел?
Но Ситников не ответил.
— Почему, гад, винт замотал? Нарочно, может?
Ситников тряхнул головой.
— Ступай спать. Суслов, Савшу — наверх, Столбова, Суомалайнена — в моторы! Сменим вахту.
В кубрике было темно и душно. За бортом журчала вода, мягко потряхивали работавшие малым ходом моторы. Васька лег, и все смятение, вся тревога вдруг оборвались. Не было даже снов — одна сплошная, теплая, мягкая чернота, но сразу же кто-то сдернул одеяло и закричал:
— Всех наверх! Постановка заграждения!
Слепило электричество, и голова кругом шла от мелькавших людей. Васька не мог поверить, что пора вставать, но Совчук сбросил его с койки.
Наверху была совершенная темнота, только восток начинал сереть. Дождь прекратился, и на небе крупными каплями висели низкие звезды.
— Чертов «Дон», — проговорил осипшим голосом коморси. — Когда они потерялись?
— Час будет, — ответил Ситников. — «Прочный» ходил искать, однако не нашел: будто провалились.
— Приготовиться к постановке, — из темноты впереди скомандовал начальник дивизиона.
— Что он делает? — возмутился коморси. — Товарищ Дудаков!
— Есть.
— Рано начинаете!
— Считаю свое место правильным.
— Без определения не ставить. Дождитесь света.
— Определился по маяку Хрони. Постановка на свету бесцельна — увидят… Прикажете сдать командование и следовать инкогнито?
Намек подействовал. Коморси опустил мегафон.
— Прыткий, черт… Откуда мне знать, что Хрони горел?.. Кстати его зажгли… А впрочем, зачем?
— Может, у них кто-нибудь в море, — предположил высокий флаг-секретарь.
— Новое дело, — пробормотал коморси. — Чепуха! — но все же задумался.
Впереди на «Зорком» дали два коротких свистка — сигнал: построиться в строй пеленга. «Смелый» сразу увалился вправо, следующий за ним «Счастливый» вышел еще правее, весь кильватер раздвинулся, чтобы при постановке концевые истребители не налетели на мины, поставленные с головных. Теперь по долгому свистку и трем коротким должны были начать ставить по мине на каждые двадцать секунд в порядке строя.
Долгий и три коротких. Всплеск впереди.
— Первая! — скомандовал Ситников, и двое моряков выбросили за борт первую мину. Всплеск у борта «Счастливого», потом дальше на «Прочном», потом еще дальше на «Жутком». Потом снова впереди, под кормой «Зоркого».
— Вторая!
«Рыбка» — нехорошая мина. Несмотря на свой сахар, может рвануть прямо у борта и даже в руках, но об этом никто не думал. Работали равномерно и совсем по-будничному. Васька был разочарован. Он ожидал большего возбуждения.
Короткий, долгий, короткий — постановка закончена. Один долгий — строй кильватера. Истребители сразу выровнялись по головному.
— Чисто, — сказал коморси и повеселел. — Вот и насыпали. «Дон», наверное, тоже здесь где-то ставит. Отлично.
Теперь дивизион повернул и шел обратно на Мариуполь. Постепенно светлело. Уже был виден последний в строю «Жуткий». Тянул холодный рассветный ветер, серая вода бежала навстречу, и серое небо постепенно становилось голубым.
Коморси сидел у машинного люка и угощал папиросами. Он был благодушен и разговорчив.
— Цель сегодняшнего похода, — сказал он, — конечно, заграждение. Однако само по себе оно еще не цель. Оно будет служить заслоном для нашего наступления. Сейчас в Мариуполе идет посадка на суда частей морской дивизии. Знаете такую?
— Знаем, — ответил Столбов, — это которые лишние военморы.
— Именно. Не нашедшие применения на флотилии. Так вот, эта дивизия будет под охраной наших боевых судов высажена в тылу противника, в Геническе.
