скуку ежедневной опасности сидеть на вулкане в Фаустово.
— Вы правы… Сколько позавчера было? Три?
— Семь.
— Бог мой… И их все закрыли вы?
— Нет. Моя сестра и наши ликвидаторы. Они герои дня, — ухмыльнулся я и заметил на столике последний номер «Фаустовского репортера». — А я всего лишь отбивал свою собственность. Как говорится в газетах.
— А как оно на самом деле?
— Хмм…
— У вас свежие шрамы на лице и на руках Евгений Михайлович. А еще вы прибыли в компании солдат. Уж простите, но такой человек едва ли будет «всего лишь» отбивать свою собственность. Пусть я и провинциалка, запертая в четырех стенах, но смогу отличить «золотого» мальчика, от мужчины, который привык работать руками.
— Не мне судить. Может, открыть окно?
— Как вам будет угодно.
Я отодвинул занавеску. Ставни заскрипели и с трудом поддались. В комнату тут же потекла прохлада.
Их чего, год не открывали? И в таких условиях Кречетов держит свою женушку, которая подарила ему наследника?
— Знаете, — проговорила Анна Павловна. — Я вам так завидую. Вы вольная птица, а вот мне сидеть сиднем в четырех стенах ужасно надоело. Бывает, когда совсем невмоготу, дождусь ночи и сбегу куда-нибудь в лес и гуляю-гуляю там! В одиночестве.
Я вгляделся в лес, который чернел за окном. Смеется она что ли?
— И вы не боитесь ходить одна? — обернулся я. — Говорят, что тут люди постоянно пропадают. Вы не слышали про леших и мимиков?
— Я могу себя защитить, — улыбнулась она и приподняла подол черного платья.
Ножки у нее была ничего — длинные, стройные, в черных элегантных чулках с бретельками. Прямо как у Герды. А вот на бедре блестели ножны с тонким стилетом.
— Я сомневаюсь, что кинжал сможет вас защитить от сталкеров или еще кого-нибудь похуже…
— Вы меня плохо знаете, Евгений. Я полна сюрпризов, — она опустила платье и поднялась. — Не хотите ли узнать каких?
И подошла ближе. От нее тоже пахло цветами, и у меня закружилась голова.
Тонкие пальцы потянулись к моей груди, но я взял ее руки в свои. Холодные и дрожащие.
— Простите, сударыня, но ваш муж все еще на этом свете.
— Моему мужу осталось недолго, — ничуть не смутилась она, делая еще шаг. — А вот вам… Перед вами все дороги открыты. Здесь так скучно вечерами, Евгений…
Она прижалась пышной грудью и рукой обвила мне шею. Стилет полетел на пол, а свечи сами собой потухли.
* * *
— Шла-шла по коридору, а потом… — проговорила Жанна слабым голосом. — Все как отрезало…
— Да уж, с нравом вашего папаши, недолго и на тот свет отправиться, — пробубнила Варя и встала. — Ладно, отдыхай. Сейчас придет ваш Захар и отнесет тебя в…
— Нет! Можно, мне побыть здесь?
— Зачем? — нахмурилась Варя и посмотрела на бледную девочку. — Ты чего-то боишься?
Жанна не успела ответить — ее вдруг скрутило судорогой, и она застонала.
— Где болит? — наклонилась к ней Варя.
— Живот…
— Жанна, все нормально? — дверь скрипнула, и на пороге вырос Захар.
В руках он держал устройство, похожее на то, по которому сама девушка разговаривала с отцом накануне.
— Живот… болит…
Варя тут же растерла руки и приложила горящую зеленым ладонь к животу Жанны. Сначала она не поняла, что чувствует, но потом там внутри что-то… шевельнулось⁈
— Что ты ела? — скосила Варя.
Но девочка не успела ответить, как дворецкий закончил ковыряться, снял трубку и приложил к уху.
— Да, ваше благородие… Говорит, болит живот… Да, в сознании. Хорошо. Варвара Андреевна с вами хочет поговорить Емельян Устинович.
И бескомпромиссно сунул ей трубку. Ох, самое время поболтать! Ну хоть девочка немного успокоилась.
— Алло.
— Варвара Андреевна, что с моей дочуркой? — прогремел ей в ухо хриплый усталый голос.
— Обморок, — сказала Варя погромче, чтобы на том конце провода услышали. — А теперь живот. А что…
— Ничего страшного, — прервал ее Кречетов. — С ней это случается. Эти молодые постоянно жрут всякую дрянь. Я с вами хотел поговорить совсем о другом. Варвара Андреевна, вы же фельдшер?
— Да. Я владею базовой лекарской магией.
— Замечательно! Тогда у меня к вам всего один вопрос. Вы умеете быстро исцелять колотые раны?
* * *
— Слыш, Кузьмич… Кузьмич!
— Че блин, Войц? Дай поспать…
— Ты ничего не слышишь?
— Нет! Я сплю!
— Да послушай ты! Из шкафа, где лежит мешок с башкой Вепря. Как будто… Эй, а кто дверцу открыл?
— Да похер. Думаешь, башка Вепря сейчас вылезет и вопьется тебе в задницу?
— Да пошел ты! Прислушайся, блин! Там что-то… шевелится!
— Ага, ты только не расплачься, девочка…
— Нет, я серьезно… Вроде туда заполз ужик. Сука, терпеть не могу змей! Иди замочи ее!
— А я чего? Тебя она волнует, ты и мочи! А я спать… Щас Даня с Климом вернуться с Крюком, Шляпой и Дивиди на поводу и разберутся с твоими ужами. Вон, лучше посмотри на Тесака. Его и пушкой не разбудишь, а ты говоришь, змеи…
— Сука, еще не хватало, чтобы она залезла в мешок и откусила Вепрю что-нибудь… Клим узнает — прибьет нас.
* * *
Баронесса оказалась резкой барышней и одним движением сорвала с меня рубашку. Пуговицы разлетелись в разные стороны. Я бы может поступил также, но, во-первых, такое красивое платье портить просто грех.
А во-вторых… Негоже так поступать — при живом-то муже!
— Сударыня, успокойтесь! — яростно зашептал я ей в ухо.
Но фурия не желала успокаиваться, и теперь схватилась за мои штаны. Нет, так не пойдет! Я взял ее за талию и бросил на кровать. Вот только рук она не разжала и утянула меня за собой.
— Женя… Да! Да! Да!
Ее губы впились в мою шею, а ногти в спину.
Вот блин! Кажется, я делаю что-то не так…
— Сударыня, не… — начал я, и тут в дверь постучали. — Тихо!
Баронесса замерла, но ее горячее дыхание продолжало обжигать мою шею.
— Анна Павловна, вы еще не спите? — раздался голос Захара.
— Нет, Захарушка, но я уже ложусь.
— А наш гость не у вас?
— Нет. Я одна.
— Хорошо. У
