— Драс, это же прекрасно, кстати, а где Бран? Я не видела его с нашего возвращения.
— Оказалось, что Оми не знала о вас с Браном, и она оказалась рядом, когда ему задали вопрос о вас, и после достаточно неприятной ссоры они выехали в Уклам — они верхом нагонят Бора, или придут в стан сразу за ним. Я говорил с ним — он должен сам поговорить с Севаром, Бором, и ты приедешь к Севару когда все будет ясно.
— Драс, а мы можем не ждать ярмарки, и отправиться как можно быстрее?
— Я думал, ты захочешь сделать покупки.
— У меня нет средств, чтобы делать покупки, Драс, теперь у меня есть только руки.
— Мы обдумаем все, закупим необходимое, и выедем, а сейчас ты можешь жить в большом доме, там, где ночевала. Я буду жить в соседней комнате, если ты не против, — он похудел с нашей последней встречи, и уже не был задирой, как при нашей первой встрече.
— Хорошо, Драс. А еще, мы заберем с собой Ваала. Поверь мне, он всегда должен быть рядом со мной.
------------------
Я не знала, чем занять себя здесь, потому что, как мы и планировали с Драсом в самом начале, Сорис стал военным лагерем, среди которого жили люди. Мы объехали все форпосты по берегу. Если не мог Драс, со мной и Сигой всегда был Гор. Парень перестал смотреть на меня косо как в первые дни, и, похоже, принял меня за одного из своих дружинников.
Вглядываясь в горизонт, я вспоминала как смотрела так же, только, с другой стороны моря. Через неделю стало спокойнее, ушла тревога, и вернулся крепкий и здоровый сон. В первые дни Драс сидел в моей комнате пока я засну. Сейчас мы с Сигой ежедневно занимались кухней, я пыталась усовершенствовать систему, которую создал Драс. Мне не хватало письменности и нормального счета.
Однажды вечером, когда в большом доме были почти все дружинники кроме тех, что ушли на север и дежурили на форпостах, я вышла в большую комнату, и сказала, что, если есть те, кто знает, как называется число больше десяти, пусть скажет. Все молчали, но внимание на меня обратили. Два стола, за которыми ужинали сейчас дружинники, погрузились в тишину.
— Я знаю сколько сейчас в доме человек. И если придет корабль, я смогу посчитать всех, и точно сказать вам, вы тоже должны это знать, — в моем новом мире нет письменности, но есть очень много веток, пожалуй, начнем с этого.
Драс стоял в дверном проеме, скрестив руки на груди. Когда я замолчала, он, словно случайно, прошел мимо меня к печи, и шепнул, проходя:
— Теперь я уверен, что наша Сири вернулась, дерзай, сейчас они послушают тебя, даже если скажешь, что земля не плавает в огромных водах как большие острова, — он налил отвара, и сел за ближайший ко мне стол.
— Сначала я скажу зачем вам это надо, — я отодвинула с края стола кружки, и высыпала из тряпки на стол ровно сто палочек сантиметров по двадцать. — Скажите, если это таары, и они сошли с лапаха, сколько понадобится человек, чтобы всех взять в плен?
— Много, надо всех собирать, и с дальних форпостов тоже срочно звать, — выкрикивали люди, что встали из-за второго стола, и перешли к нашему, где палочки на столе люди пытались разложить пачками по десять штук. Отлично, хоть про десятки объяснять не придется.
— А если не так много, а скажем, вот столько, как вы скажете всем — сколько человек выходят с лапаха? — взяла двадцать пять палочек, и положила грудой.
Они снова разложили по десять, и пять положили отдельно.
— Десять, десять и пять, — крикнул кто-то из дружины.
— А если сказать одним словом, которое обозначит всех? — я обвела взглядом толпу.
— Нет такого слова, — это Драс решил разрядить обстановку, и похоже, понял ход моих мыслей.
— Это двадцать пять, и сейчас я расскажу, почему, — мне предстоял тяжелый вечер, но начинать нужно было обязательно. Впереди темная и холодная зима, где вечера словно созданы для того, чтобы учиться.
Я рассказывала до поздней ночи, и самое удивительное — все молча слушали, и достаточно быстро вникали в суть. Драс подтвердил, что это необходимо знать всей дружине. К следующему вечеру у каждого был свой набор небольших палочек, а на стене была большая деревянная доска, на которой столбиками по десять, я угольками расписала — как пишутся эти цифры. Лед снова тронулся. Нам нужна бумага. Как воздух.
Мы с Сигой набрали сухих уже стеблей, на которые нам указали женщины, что делали ткани. Я никогда не видела, как в нашем мире создается льняная ткань, но, скорее всего, процесс был схожим. Она объяснила, что это отходы — короткая солома, что не идет в ткани, а вот нам она может очень даже пригодиться, по крайней мере, днем, кроме готовки, мы ничем не заняты, и время есть.
Я взяла самый большой котел, наполнила водой, и погрузила туда груду коротких сухих стеблей. Они были почти белыми, и надеясь, что это даст светлый цвет, варила ее до тех пор, пока она не стала распадаться в руках. Кипяток слила в другой котел — кто знает, может там как раз есть нужная нам клейковина. Варево я мяла как пюре — тяжелым каменным пестиком по чуть, чтобы не оставалось крупных кусков. Рубила ножом грубые куски.
Чуть разбавила водой, в которой варилась солома, и получила нечто, вроде киселя, но не понимала — правильная ли здесь густота. Ну ничего, опытным путем придем к нужному нам состоянию. Времени у нас много. В пяти мисках разводила в разных консистенциях. Драс заходил иногда под видом перекусить, и наблюдал за моим кашеварением молча, за что я была ему благодарна.
Нашла куски войлока, что были раньше курткой вроде бушлата. Порезала на кусочки размером с тетрадный лист — это будет основа, которая впитает лишнюю воду. Сейчас мне не хватало Севара, потому что нужны были деревянные рамки. Ладно, до страниц еще далеко, да и процесс я знаю чисто теоретически и примерно. Миски пронумеровала, на доске прописала для себя примерное соотношение воды. На коротких досочках, так же, проставила цифры, разложила поверх них войлок, и приготовила большую доску и пять тяжелых камней.
На войлок выливала смесь, сверху укладывала еще один кусочек. Когда пять войлоков были укрыты, уложила сверху доску и уложила камни. Примерно так делали бумагу монахи для Киево-Печерской лавры. Рамки мы освоим после, когда начнет получаться лист.
Я помню, что лист снимали сырым, а значит, надо дождаться чтобы он не высох, а только отделилась влага. Терпения у меня не много, поэтому, вечером мы с Сигой сняли камни, доску, и я попробовала разделить войлоки. Получилась, естественно, ерунда, но белые хлопья на войлоке вполне походили на бумажные. Это радовало. Нужно добавить мелко натертого ола. Когда Севар сливал первое вино для второго отстаивания, жмых его очень походил на крахмальную воду.
На следующий день я снова заварила котел с соломой, почистила пять клубней олы, мелко наскоблила его ножом и чуть залила водой. Пока варилась солома, я перемешивала оседающий очень быстро осадок олы, заставляла его перейти в воду. Размяла по уже готовому сценарию, солому, добавила водички с соком олы, и дала постоять сутки, потому что, скорее всего, раствору надо соединиться. Подходила, помешивала часто между делом. Сига внимательно наблюдала, но вопросов не задавала.
Разливать решила не на войлок, как в первый раз, наливала на дощечку, в которой с четырех сторон ножом проковыряла небольшую канавку. Доска была сейчас с небольшим бортиком. Наливала до тех пор, пока не перестала сливаться вода, и мелкие ошметки соломы и олы не остались на ней толстым слоем.
Оставила доску без войлока — пусть испаряется так, а уже потом, когда масса чуть взялась, накрыла войлоком, придавила доской, и снова положила сверху камень.
Через сутки я аккуратно, не дыша, сняла с войлока сырой, похожий на тряпку, сероватый и толстый лист бумаги. Я повесила его на веревке в своей комнате, и засыпая, знала уже, что через год у нас обязательно будет азбука.
— Сири, теплого света, пора вставать, сегодня начинают прибывать люди на ярмарку, а я хочу позвать тебя есть. Еда готова, и может, ты расскажешь мне про ту ткань, что ты делала из соломы? У тебя получилось? — обычно Драс не будил меня по утрам, значит, ему действительно, любопытно.
