— И не узнал тебя, да?
— Да, как будто это был не мой брат, который смеялся недавно, и рассказывал, что научит Брана строить лапахи, которые будут ломать льды, — он улыбнулся и ухмыльнулся, глядя перед собой, как будто этот момент стоял у него перед глазами.
— Я хочу тебе сказать вот что, Севар, я не знаю, поможет ли это тебе, но надеюсь, что после моего рассказа ты не будешь чувствовать себя виноватым перед братом, — нужно было как-то донести до него правду, и если не всю, то хоть частицу.
— Его голову забрала мира, голова его умерла, а тело осталось жить, — Севар говорил это совершенно серьезно, и в этом была доля правды.
— Севар, просто его ум раньше был в другом человеке, и этот человек жил в другом месте, в другое время, и поэтому он не вспомнил вас, — я боялась, что он отреагирует плохо.
— Как ты? — хорошо, что он не посмотрел на меня, а сидел так же, склонив голову, и смотря себе под ноги.
— Да, Севар, и мы никому не должны этого говорить. Я не помню что было с Сири до того момента, когда очнулась в долине, я помню только то, что до этого я была в другом месте. У меня были родители, у меня был муж и была дочь…
— Твоя одежда и дома оттуда?
— Да, там много всего…
— Буквы, про которые мне рассказала Юта?
— Да, и буквы, и большие лапахи, которые плывут без весел и без веров, но я не все знаю, я не знаю, как повторить то, что есть там. Я рассказываю о том, что знаю я. Там много войны, много горя, но есть и как у вас — семьи, где люди любят друг друга. Севал там, наверно, был несчастливым или злым человеком. Давным — давно, еще до того, как родилась я, там было рабство. Севал, или тот человек, который живет в его теле, решил то же самое устроить на Юге. Люди там живут хуже, чем здесь. После того, как мы его забрали, там начнется хаос, и люди потребуют от правителя вернуть людей, что ждут сейчас здесь. Они должны прийти, чтобы привезти оставшихся там людей. А мы отдадим им южан.
— Откуда ты знаешь, что они привезут людей? — он наконец поднял глаза на меня.
— Уверена, потому что после его ухода там не останется дурной силы. И люди знают, что это сделать нужно. У них другие боги — хорошие боги, что учат их добру и смирению. Правитель стал слабым, когда там появился Севал. Но они заставят его привезти наших людей и забрать своих. Верь мне, — я взяла его за руку и улыбнулась.
— Как же ты смогла жить, когда рассталась со своей семьей? — он сжал мою ладонь.
— Я второй раз рассталась со своей семьей, когда меня увезли от вас. Знаешь, что помогает мне жить? А вдруг Сири сейчас там, в моем теле? Я уверена, они видят, что мое тело ведет себя не так, но они все равно меня любят. Так и с Севалом. Думай о том, что он просто далеко уехал. И он счастлив там, потому что он хороший человек. Твой брат не может быть плохим человеком, — я встала, потрепала белые волосы на голове Севара, улыбнулась, и пошла в дом — нужно было готовить обед для дружины.
Раз мне давали солидное приданое и вырученные мной на ярмарке деньги, нужно было накидать список покупок. Пока нет бумаги все накидки придется делать в голове. Драс утверждал, что мясо точно не потребуется, так как в тех лесах достаточно зверья и птиц.
Я купила много муки, масла и круп, купила ткани на одежду и постельное белье, мыло. Обещала Севару, что сразу за ними мы выедем в сторону Уклама. Попросила его сделать для меня веретенца и прялки. Он обещал к моему приезду все подготовить. Еще, нужно было забрать ткани, что я начала прошивать с шерстью для шитья пуховиков, иглы, нитки, крючки. Не думаю, что мы обойдемся тремя телегами. Драс уверил, что в Укламе нам дадут телеги, да и не нужно нагружать продукты на всю зиму, потому что три — четыре ярких в дороге — это очень мало.
— Драс, вы проверили, с началом тепла вода поднимается и заполняет ущелье? — я боялась, что мы можем неожиданно оказаться отрезанными от какой-никакой цивилизации.
— Не переживай, все хорошо. Озеро полно рыбы и в тепло и в холод, там хорошо растет черный хлеб, черная каша и еще какие-то ягоды, которых мы не видели у нас в низу. Они растут за рекой на восточной стороне, и люди набрали всего очень много, мы выделали много шкур, засолили и высушили мясо, — Драс взял мои ладони в свои и улыбнулся. — Не бойся, мы не умрем от голода.
— Вот, вспомнила, мы должны купить коров.
— Сири, пока нет, мы не заготовили траву для них, это мы сделаем по теплу, купим коров, а пока, если тебе очень нужно молоко, дружинники меняются через несколько ярких, и будут привозить тебе молоко.
— Нужно не мне, нужно нам всем, потому что зимой нет солнца…
— Чего нет?
— Драс, вот это, что вы называете Ярким, это называется Солнце.
— Кто это тебе сказал?
— Никто, я знаю сама.
— А чем тебе не нравится Яркий?
— Драс, перестань, — я понимала, что я снова заводилась, потому опять взвалила все на себя, и считала, что лучше меня никто не сделает. Я ненавидела себя в такие моменты, но ничего не могла поделать.
— Делай как знаешь, он отпустил мои руки и пошагал к большому дому, куда и мне уже пора было идти — начинались наши уроки.
Выехали из Сориса мы через два дня. Иногда, ночью пролетал снег, который таял тут же. Эта была дорога, которой я бредила эти два года, которую я представляла себе в деталях. Это была дорога домой. Но не было той радости, и я понимала, что причиной был Драс, который вел себя теперь как все дружинники — разговаривал со мной только по делу, держался далеко, или ехал в телеге с Ваалом.
Ваала связали и привязали к телеге, накрыв шкурой. Ему не разрешали говорить с людьми, и не спускали с него глаз. Я ехала верхом большую часть дороги, но на этот раз это было не так интересно, как за разговорами с Драсом.
В Уклам мы заехали вдвоем с Драсом, Ваал не должен был видеть деревни, он ехал с завязанными глазами. Мало того, Драс предложил по прибытию на место покружить его еще несколько часов по лесу и вернуться — он должен думать, что путь до места не имеет остановок и деревень.
Севар предложил остаться с ночевкой, чтобы не выходить в ночь. Драс согласился, ну а я была против — нужно было быстрее добраться до места. Какой-то адекватной частью мозга я понимала, что логичнее переночевать в безопасности, но я боялась начала снегопада, когда дорогу развезет, и придется тащиться кое-как с полными телегами.
Драс согласился со мной, мы погрузили связанных овец в телегу, которую вывел Севар. А еще, он вывел мою Фрейю, ее было не узнать — хромоногая лошадка, что шла на мясо теперь имела шелковую черную гриву и норов, как заверил нас Севар. Мы тронулись по ощущениям не раньше семи вечера — солнце уже село. Было морозно, в часе езды от деревни нас ждали дружинники с телегами. Я проверила Ваала — он спал, или отлично притворялся.
К ночи мы валились с ног, и лошади устали. Организовали лагерь, разожгли костры, лошадей поставили в круг огня, привязав к телегам. Поужинали, и все улеглись, только двое дежурных мерно ходили по кругу, не садясь и не останавливаясь. Здесь техника безопасности тоже писалась кровью, только не на бумаге, а в памяти людей.
Я смотрела на звезды лежа в телеге, прижавшись к спинам овец и укрывшись одеялом. Небо было черным и матовым, как сукно. Здесь были те же созвездия. Я думала о том, что нужно извиниться перед Драсом за свое недоверие. Вдруг овцы забеспокоились, потом начали фыркать лошади. Я поняла, что задремала, и эти шумы меня разбудили.
Дружинники запалили больше огней, встали вокруг телег. Волки подходили с двух сторон, и совершенно не боялись огня. Я лежала и мечтала о хорошем таком, надежном автомате, или даже о пулемете. Мне снова велели не вставать и на этот раз я решила послушаться. Мы с овцами, похоже, успокаивали друг друга — я их поглаживала и шепотом пела, а они вздрагивали в такт каждого шороха.
Волков убили шесть, остальные разбежались. У меня больше не было сомнений, что я не права, и я решила утром обязательно рассказать об этом Драсу.
