Сырой неуютный вечер опустился на городок. Дождь прекратился, но воздух был пропитан влагой. Большие лужи растеклись по асфальту и почти не отбрасывали бликов, словно затаились специально и подстерегали зазевавшегося путника.
Нахмурив брови, сжимая в руке папку с документами Егор торопливо шел к дому с кованной оградой. Он решил не сообщать Жанне Евгеньевне о своем визите заранее, чтобы она не могла отказать в аудиенции. Ему было все равно, чем она занята и как себя чувствует. Было необходимо услышать ответы на несколько очень важных для него вопросов. Документы – хороший повод для встречи. Тем более он выполнял ее поручение. Занятый мыслями, он очнулся уже возле двери с антивандальным покрытием.
– Слушаю, – в переговорном устройстве раздался неприветливый голос. В нем слышалась усталость и какая-то болезненность.
– Жанна Евгеньевна, откройте. Это я – Егор.
Повисла долгая пауза.
– Я привез документы, которые вы просили подписать у главврача. У меня завтра с утра не получается, – врал Егор. – Подумал, может, сегодня передам их вам. А то когда теперь?
– Заходите. – Щелкнул магнитный замок, связь прервалась. Егор отворил дверь, проскользнул в щель боком и быстро, нетерпеливо вбежал по ступеням на площадку. Дверь в квартиру долго не открывали. Он уже поднял руку, чтобы постучать, как замок щелкнул и дверь приоткрылась. Послышались шаркающие шаги. Когда Егор вошел внутрь, Жанна Евгеньевна не встречала его с гордо поднятой головой и царственной осанкой. Она сидела на кушетке и казалась очень старой. Такой, словно долго и тяжело болела, и из нее вытекли все силы. Волосы с проседью небрежно, наспех уложены в пучок. Лицо приобрело землистый оттенок, осунулось. Глаза впали, скулы заострились.
– Не смотрите на меня так. Я вовсе не хотела вас принимать. Если бы не обстоятельства и на порог бы не пустила. Выкладывайте, с чем явились. – Она говорила прерывисто, было видно, что речь дается ей с трудом.
– С вами все в порядке? – обеспокоился Егор.
– В порядке на свои лета. Давайте же, – она передернула плечами, и в ее голосе появилось раздражение.
– Вот, – Егор протянул синюю папку, не находя смелости ни задать свои вопросы, ни уйти. – Я хотел у вас спросить, – робко начал он. – Это важно, – уже совсем тихо, почти мямлил.
– Ну, так задавайте. Она положила папку на кушетку. – И давайте побыстрее, молодой человек, – женщина сглотнула, при этом качнула голой и сморщилась, словно у нее болело горло.
– Жанна Евгеньевна, – начал Егор, голос на последнем слоге осип и он поперхнулся. Виновато взглянул на вдову, поспешно откашлялся. Затем выпрямился и уверенно произнес.
– Скажите, те документы, которые я возил к главврачу, это разовое пожертвование или завещание. Прошу прощения за любопытство.
– Вам какое до этого дело? – Ее голос стал сухим, улавливались нотки неприязни.
– Трудно…, долго объяснять, поверьте, мне это важно знать.
Пожилая женщина долго испытующе посмотрела на него. Егор выдержал этот взгляд, хотя это далось с усилием. – Ну ладно, – наконец произнесла она, взяла папку, вытащила из нее конверт и надорвала. Быстро пробежала внимательным взглядом по листкам, заполненным печатным текстом. – До моей смерти я жертвую ежемесячно энную сумму. После, – она многозначительно посмотрела на Егора, – все переходит на счет дома престарелых и лечебницы. Все?
– Еще минутку. Скажите, вам Паршин не продавал или не дарил клетку для птиц?
– Пытался, и продавать и дарить.
– И что вы?
– У меня есть своя клетка. Лишняя мне ни к чему. И давайте закончим на этом. Я плохо себя чувствую.
– Еще один последний вопрос, – взмолился Егор. И приняв за согласие ее молчание, спросил:
– Вы хорошо спите? Видите сны?
Жанна Евгеньевна, опираясь на канадку, второй рукой придерживаясь за спинку кушетки медленно, тяжело поднялась. Она хранила молчание, как бы раздумывая над чем-то. Женщина выпрямилась, но не до конца. Рука, сжимающая перекладину на костыле, от напряжения мелко тряслась. Она старалась прямо держать спину, было видно, что это дается ей с трудом. Приподняла подбородок, посмотрела искоса на Егора и произнесла.
– Сплю я хорошо и вижу сны. Теперь все?
Егор медлил. У него были вопросы и среди них самый важный – позволит она обследовать свое жилище при помощи приспособления, которое он сжимал в кулаке в кармане куртки. Он поглаживал большим пальцем гладкую поверхность стекла и все не решался задать главный вопрос.
– Нет. То есть все. Извините. Я пойду.
Жанна Евгеньевна стояла на месте и смотрела в сторону, показывая, что разговор окончен и назойливого гостя, задающего глупые вопросы, больше не задерживает.
– До свидания, проговорила она сухо, не поворачивая головы.
Смущенный, недовольный своей робостью Егор нажал на кнопку магнитного замка, услышал щелчок, открыл уличную дверь и вышел. Сразу заметил парнишку и узнал его. Тот стоял в куртке непонятного серо-зеленого цвета с ремнем, в серых коротких мешковатых штанах. Егору они показались какие-то дерюжные. В сочетании с грубыми черными ботинками на высокой подошве, в сдвинутой на глаза кепке и стриженный он напоминал типичного представителя дворовой шпаны. Подросток нагло рассматривал его. Егор остановился и тоже вглядывался в знакомца. В какой-то момент мальчишка приподнял голову так, чтобы густая тень от козырька сошла с лица. Егору показалось, что это он сделал намеренно. Хотя был вечер и расстояние в двадцать шагов, он увидел его глаза. Они словно светились изнутри. Белые с черной горошиной зрачком посредине выглядели жутко. Паренек опустил голову, повернулся и быстро зашагал вдоль улицы.
– Постой! – крикнул Егор и кинулся к калитке. Мальчишка не обернулся, продолжал быстро идти по тротуару. – Стой, тебе говорю! – Егор дернул калитку. Послышался лязг, и он чуть не врезался в кованую ограду. На засове в скважине для замка торчала толстая ветка. Когда Егор в нетерпение выдернул ее, отодвинул задвижку и выбежал за ограду, мальчишки след простыл. Егор кинулся через улицу к углу дома, за которым тот скрылся. Беглецу некуда было деваться. Дома, заборы тянулись вдоль улицы метров на триста сплошными шеренгами. Егор с недоумением смотрел вдоль домов, словно обманутый ловким фокусником. Он не верил мухлевщику, но глазам не верить не мог и все смотрел, угадывая, где подвох. Куда делся мальчишка? Запертая на ветку калитка задержала его секунд на десять. Вдруг он подумал, «А верно ли, что был мальчик? Еще в таком виде?». От этой мысли ему стало неприятно. Она потянула за собой образ мрачного здания со сломанными часами на башне, чернеющее на фоне не менее мрачного серого леса. Егор поспешил отмахнуться от нее и направился домой.
Он долго не мог уснуть. По сто раз возвращался к плану. Ощущал себя загнанным в угол, жертвой обстоятельств, которые, заставляли его действовать именно так, а не иначе. Эмоциональная подоплека лежала на поверхности и являлась главным локомотивом, тянущим за собой действия. Образы стариков, сидящих на
