Захватив с собой украшенную каменьями и серебряной чеканкой саблю, Робертсон постучался в каюту Кидда.
Ответа не было.
Постучал еще раз.
Тот же результат.
Тогда он вошел. Он готов был увидеть что угодно — убитого капитана, капитана отсутствующего, но чтобы спящего…
А Кидд спал.
И добродушно чмокал во сне губами.
Робертсон вытащил трубку изо рта и громко кашлянул.
Кидд перестал улыбаться во сне и открыл глаза:
— В чем дело?
— Доклад, сэр, и сувенир. Эта сабля принадлежит вам, и не спорьте. А теперь о деле. Корабль нанят индийскими купцами из Сурата, чтобы доставить груз тканей в Сан-Себастьян.
— Теперь это, видимо, не произойдет.
— Точно так, сэр. Ткани эти, великолепные ткани -миткаль, кашмирский шелк, тайский бархат, мы, разумеется, продадим где-нибудь здесь. В Европе или Америке за них дали бы втрое больше, но умнее не пробовать соваться туда.
— А может, все-таки попробуем?
— Что, сэр?
— Сунуться в Америку.
— Ни в коем случае. Такой товар — как клеймо на лбу. Губернатор первого же острова арестует нас.
— Рано или поздно нас все равно арестуют. Война закончена, Робертсон, а мы нападаем…
— Мы подвергаемся нападению, не будете же вы отрицать, что «Приключение» не двигалось с места, а этот, кстати, корабль называется «Кедахский купец»…
— От этого не легче.
— Так вот, не будете же вы отрицать, что это он к нам приблизился, никак при этом не объясняя своих намерений.
— Когда бы он успел это сделать, Робертсон, мы же сразу его крючьями!
Предвкушая эффект от своего следующего сообщения, Робертсон длинно и смачно затянулся.
— Но самое главное не это.
Кидд готов был с ним согласиться, самым главным для него оставалась Камилла.
— Я порылся в бумагах капитана «Кедахского купца» и обнаружил там французский паспорт. Да, да, сэр, не удивляйтесь. Корабль построен в Дувре, эти документы у меня. Будем считать наше сражение с ним последним эпизодом войны Англии и Франции.
— Мы-то будем считать, а…
— Не думаю, что нам следует слишком уж волноваться на этот счет. Война такая печь, в которой сгорает все.
— А пепел?
— А пепел развеивают над морем.
Кидд снова закрыл глаза и улыбнулся какому-то новому видению.
Робертсону понравилась его собственная мысль о войне-печи, и он ее продолжил:
— Ей-богу, сэр, печь, именно печь. Вы ведь знаете, что у роттердамских ювелиров есть такие печи, в которых можно сжечь даже алмаз. Что же говорить о войне.
— Что?! — Кидд резко сел на кровати. — При чем здесь алмазы?
Штурман закашлялся от неожиданности.
— Это так, к слову.
— Понятно. У вас все, Робертсон?
— Почти. Осталось только решить, что делать с пленными. Там индусы, португальцы, мусульмане.
Кидд вдруг выразил желание посмотреть на этих людей. Сравнительно недавно, повинуясь такому же неожиданному порыву, он отправился на берег Мадагаскара ловить португальцев.
Пленных выстроили на палубе «Кедахского купца» в три ряда. Они стояли понурив головы, их чувства были далеки от восторженных. Португальцы-офицеры в рваных колетах, серых чулках, с остренькими длинными бородками и с выражением туповатой надменности в лицах. Темнолицые, крупноносые индусы, в белых шароварах, с железными кольцами на щиколотках. Мусульман было меньше всего, на головах они носили белые бедуинские накидки, шаровары у них были пестрые.
Кидд в сопровождении Робертсона, Хини и Хейтона медленно прошелся перед их строем, совершенно не представляя, зачем он это делает.
Может быть, нужно им что-то сказать?
Но что?
Пожалуй, Робертсон разберется сам.
Капитан собрался было уходить, но тут в третьем ряду мелькнуло знакомое лицо.
Кидд подошел поближе.
Человек в третьем ряду наклонил голову пониже и попытался спрятаться за стоящего перед ним пленника.
— Базир! — воскликнул Кидд.
— Вы его знаете, сэр?
— Да, Робертсон, мы плавали с ним вместе. Я сразу узнал его, как только увидел эту белую звезду у него на лбу.
— Насколько я понимаю, сэр, вы хотели бы поговорить со своим старым знакомым.
— Конечно. Выведите его. Иди сюда, Базир.
— А остальных я, с вашего позволения, отправлю…
— Ни в коем случае никого за борт не бросать!
— …В трюм, сэр.
Мусульманин сидел как настороженная птица, сложив руки на коленях и бросая по сторонам быстрые, острые взгляды.
Кидд велел было его накормить, но он сухо отказался, сказав, что напрасно господин капитан принимает его за странствующего дервиша. Будучи толмачом на «Кедахском купце», он питался и хорошо и регулярно.
— Не рассчитывал тебя увидеть здесь, Базир.
— И я не рассчитывал увидеть тебя здесь, капитан. Таща свой трофей на буксире, «Приключение» ползло на юг, по направлению к острову Сент-Мари, тому самому, идти войной на который предлагал мужественный майор Боллард.
— Насколько я понимаю, ты не задержался на Невисе.
Базир стрельнул взглядом вправо, влево и быстро сказал:
— Меня отпустили домой.
— Губернатор?
— Да. Очень добрый человек. У меня к тебе просьба, капитан.
— Говори.
— Не называй меня Базир.
— А почему?
— Меня все здесь знают под именем Абдаллах.
— Пусть будет Абдаллах. Скажи мне, давно ли ты плаваешь?
— С того самого момента, как вернулся. Я потерял свою прежнюю должность, но не жалею об этом.
Далее последовала совершенно фантастическая история о приключениях-злоключениях несчастного чиновника-пленника, побывавшего и в рабстве и в почете (но очень коротко), болевшего болезнями, посланными Аллахом, и кусанного крокодилами и скорпионами, посланными шайтаном.
— Но ничто не вечно на этом свете, даже превратности судьбы, капитан. Надеюсь, когда-нибудь эта истина распространится и на меня. Я несчастный больной старик, все мое богатство — это мой язык и те языки, с которыми мой язык знаком. Когда человек не может понять человека, я помогаю им. Я не беру много денег, и потому мой халат не расшит золотом. Но я никогда не останусь без дела, ибо непонимание велико в мире. И скорбнее всего то, что часто друг друга не понимают люди, говорящие на одном языке.
Кидд поверил каждому слову, произнесенному Базиром-Абдаллахом.
Он был поражен этими словами до глубины души.
Он захотел сделать хоть что-то для него.
Он спросил у толмача, чем он может ему помочь.
Мусульманин мрачно задумался:
— Мне ничего не нужно.
— Так не бывает.
— Мне ничего не нужно сверх того, что нужно каждому человеку, где бы он ни жил, чем бы он ни занимался.
Капитан поднял в удивлении рыжие брови:
— Что ты имеешь в виду?
