« …с гордостью сообщаю – проверка удалась на все сто. Закруткин действительно использовал водку и ношенное офицерское хламье для прикрытия. Другими словами, занимался спекуляций исключительно в служебных целях.. Этот вывод генерал–майор Анисимов подтвердил личным примером. Под стенами рейхстага ему повезло удачно выменять прекрасный сервиз на двенадцать персон известной фирмы «Голубые мечи», а также несколько ковров ручной работы.
* * *
« …в те дни я ночи не спал – столбил маршрут в Швейцарию, расставлял людей, готовил негласных сопровождающих. О каждой мелочи сообщал в Москву. Когда из Центра за подписью Павла Васильевича пришло добро, мы с Толиком отправились к менониту. Простились в подвале – вполне комфортабельном и уютном.
Немцы это умеют – обставлять жилое помещение красивыми вещами».
« … в точно назначенный срок я получил весточку от Шеелей. В телеграмме на имя Радке сообщалось, что барону и его супруге посчастливилось без приключений добраться до Берна, за что они выражают Хайнцу искреннюю благодарность. В пришедшем через несколько дней оперативном отчете командир группы сопровождения докладывал, что на швейцарской территории Вторые без труда оторвались от спутника из Пуллаха. Впрочем, тот особенно не переживал – комиссионные, которыми вознаградил его барон, оказались более чем щедрыми.
Алекс и Магди легализовались в Женеве и уже оттуда через Испанию махнули в Аргентину».
* * *
Из воспоминаний Н. М. Трущева:
« …В тюрьме у меня было время поразмыслить над причиной скоропостижного падения Абакумова и его визави Берии. После признания сокамерника, подтвердившего мою догадку насчет комиссии, цельная картина ожесточенной борьбы за власть, которая с каждым годом усиливалась в Кремле, – сложилась окончательно. Отсюда и оголтелые перехлесты с принятием самых невероятных решений.
На этой картине нашлось место и для Ротте!
Чем иначе можно было объяснить повышенный интерес товарища Абакумова к буржуазному богослову как не попыткой отыскать хотя бы какой‑нибудь – пусть даже самый дешевый! – компромат на своего бывшего начальника.
Логика в этом случае выстраивалась нехитрая.
Не знаю, как Виктору Семеновичу удалось получить конфиденциальную информацию о незаконном ввозе военного преступника на территорию Союза, однако среагировал он на нее на удивление быстро. Тут же бросился в ЦК и сумел организовать по этой линии пустейшую с точки зрения здравого смысла комиссию. Теперь я больше, чем уверен – целью Анисимова было выяснить на месте подноготную этой истории.
Бред, который Ротте нес на допросах, Абакумова не интересовал. Дело было вовсе не в Люцифере, а в тонюсенькой ниточке, потянув за которую можно было проникнуть в сердцевину заговора, который якобы сплетал или намеревался сплести вокруг нашего дорогого вождя товарищ в пенсне.
Другими словами, был бы заказ, а заговор найдется – эту нехитрую истину мне пришлось испытать на собственной шкуре, когда сразу после ареста «главного репрессионера страны» меня обвинили в сотрудничестве с английской разведкой.
Донос был составлен полковником ГРУ Закруткиным старшим и немедленно отправлен по инстанции.
Разобрались с доносом быстро – следователь предложил мне дать показания на Лаврентия «в том, что тот является английским шпионом», и «эту писульку», – он показал мне письмецо грушника, – «я порву на твоих глазах».
Я отказался и на десять лет отправился во Владимирку». * (сноска: М. Ишков. «Супердвое: убойный фактор». М. Изд–во «Вече». С. 213)
« …в конце сороковых у Виктора Семенович еще не хватало силенок, чтобы в открытую схватиться с человеком в пенсне, однако, по–видимому, готовиться к решающей схватке он начал загодя. И, думается, не без приказа сверху. Об этом можно судить по некоторым косвенным признакам.
В конце 40–х Берию по приезду на дачу Петробыча неожиданно начали обыскивать на предмет оружия. Такого рода проверки были психологически невыносимы для Лаврентия, к тому же это был серьезный удар по его репутации. Тогда же Абакумов арестовал ближайших сподвижников Берии, разбросанных по всей стране – например, министра госбезопасности Белоруссии Цанаву. Одновременно Рухадзе, в 1948 году назначенный Сталиным министром госбезопасности Грузии, активно приступил к сбору компромата по так называемому «мингрельскому делу», в котором самое серьезное внимание уделялось родственникам Берии. Когда Абакумов докладывал Петробычу о ходе следствия, тот постоянно напоминал: «Ищите большого мингрела».
Если исходить из такого рода логики, даже Люцифера можно пришить к делу, если обратить внимание вождя на подозрительные шашни члена Политбюро с нечистой силой.
* * *
« … у меня, соавтор, есть собственная версия, по какой причине Петробыч вдруг резко поменял свое отношение к Абакумову и даже отправил его в подвал МГБ к следователю Рюмину.
Она в общем‑то, проста.
Сталин разочаровался в своем любимчике потому, что тот так и не сумел нарыть убойный компромат на «главного мингрела». Человек в пенсне буквально выскальзывал из рук.
Что ему можно было пришить?
Любовницу с улицы Горького? Подготовку заговора против вождя, для чего он якобы ввез в Союз какого‑то связанного с Люцифером оберштурбанфюрера, а заодно в компании с Маленковым и Хрущевым нагло подставил начальника личной охраны вождя генерала Власика?
По первому пункту Берия ответит – виноват, исправлюсь.
Правильно ответит, ведь, к сожалению, за любовницу советского человека нельзя наказывать стенкой? Разве что выговором по партийной линии.
А жаль!..
По второму заявит – штурмбанфюрера вывез ради сохранения безопасности Шеелей. К тому же от него можно получить ценную информацию насчет предрассудков, круживших голову нацистской элите.
Тоже в цвет.
И по Власику полнейшая пустышка – после победы генерал до того распоясался, что гонял в Мурманск Ли-2 за свежей селедкой. Что это как не барские замашки, которые партия обязана пресекать в любом случае.
Вот тут у Петробыча и возник вопрос – почему рыл, рыл, и не нарыл? Почему до сих пор не сумел подцепить на крючок «большого мингрела»? Маленьких «мингрелов» сумел, а большого нет.
Как это понимать?
Может, помешали какие‑то иные соображения?
Разве человек, находящий на таком высоком посту, может позволить себе иметь какие‑то иные соображения, кроме тех, на которые нацеливает его партия?
Партия нацелила его образцово выполнить задание ЦК. Задание самого товарища Сталина, а он не выполнил.
В чем дело?
Может, Абакумов является тайным подпевалой Лаврентия?
Абакумов вышел из той же системы, что и Лаврентий. Он долго подчинялся ему и мог пропитаться нездоровым «мингрельским» духом. Возможно, нашему контрразведчику трудно переступить через старую дружбу?..
Как раз, возможно, по этим соображениям внезапно было обнаружено, что в МГБ окопались «сионисты». Подшили к делу также попытку Абакумова замять «дело врачей». По части поиска убойного компромата Петробыч мог дать сто очков вперед любому гению контрразведки, это я тебе ответственно заявляю.
В этом деле он был мастак.
* * *
Учти, дружище, это только догадки. Ответ на них может дать только ясность в вопросе, кто помог вождю так неожиданно сменить милость к Абакумову на гнев?
Говорят, было какое‑то письмо, направленное в ЦК.
Кто его написал?»
Глава 5
Из воспоминаний Н. М. Трущева:
« …зачем этот жирный богослов понадобился товарищу Абакумову понятно, а вот что разглядел в Ротте человек в пенсне? Чтобы ответить на это вопрос нам, соавтор, придется вернуться немного назад.
« …Тяжелые испытания выпали на мою долю в конце сороковых годов.
Весной 1948 года разбилась Светочка. Прыгнула с самолета вниз головой, а парашют не раскрылся.
Я примчался в Москву, там меня встретил отозванный в Союз Толик. Светочка погибла у него на глазах. Он привез ее на аэродром. Перед прыжком Толик сделал ей предложение. Светочка сказала – да! – и поцеловала его».
« …Горе, соавтор, нельзя ни разделить, ни забыть. Ее светлый образ до сих пор стоит у меня перед глазами – она была очень красивая девушка.
Комсомолка, отличница, спортсменка, просто хороший человек…»
Помяни ее добрым словом, дружище.
« …Толик ждал ее у машины, следил за полетом У-2, переживал, а я в этот момент занимался какой‑то несусветной чепухой…»
« …еще год назад мы выжали все, что можно из потерявшей всякий смысл авантюры с «наци номер три», однако меня, несмотря на все мои просьбы, не отпускали в Москву. Последним актом этой нелегальной комедии может служить предложение использовать для похищения Гесса летательный аппарат.
