Через несколько минут тот вернулся со следующими словами:
«В Шотландию прибыл Гесс».
Я счел это сообщение фантастикой. Однако оно оказалось верным. Ночью поступили дополнительные сведения, подтверждавшие это известие. Не подлежало сомнению, что Гесс, заместитель фюрера, рейхсминистр без портфеля, член министерского совета обороны Германской империи, член тайного германского совета кабинета министров и лидер нацистской партии, приземлился один на парашюте близ поместья герцога Гамильтон на западе Шотландии.
Управляя своим самолетом, он, в форме капитана германской авиации, вылетел из Аугсбурга и выбросился с парашютом. Вначале он назвался Хорном, и лишь в военном госпитале около Глазго, куда его доставили по поводу легких ранений, полученных им при приземлении, было установлено, кто он такой. Вскоре его перевезли сначала в Тауэр, а затем в другие места заключения в Англии, где он оставался до 6 октября 1945 года, когда присоединился в Нюрнбергской тюрьме к своим уцелевшим коллегам, представшим перед судом победителей.
Я никогда не придавал сколько‑нибудь серьезного значения этой проделке Гесса. Я знал, что она не имеет никакого отношения к ходу событий. Тем не менее она вызвала большую сенсацию в Англии и Соединенных Штатах, России и главным образом в Германии. О ней даже были написаны книги. Я постараюсь изложить здесь эту историю в ее истинном виде, как она мне представляется.
Франция уже сброшена со счетов. Подводные лодки вскоре уничтожат все морские коммуникации. Воздушные налеты германской авиации разрушат английскую промышленность и обратят в прах английские города.
Но к кому бы ему обратиться?
Сын его политического советника Карла Хаусхофера знал герцога Гамильтона. Гессу было известно, что герцог является одним из высокопоставленных придворных чинов. Такое лицо, вероятно, каждый вечер обедает с королем и лично беседует с ним. Через него он сможет найти прямой доступ к королю.
Рудольф Гесс был красивым, моложавым человеком, который полюбился Гитлеру и стал одним из его ближайших сотрудников. Он преклонялся перед фюрером. Гесс часто обедал за одним столом с Гитлером – наедине с ним или в присутствии еще двух–трех человек. Он знал и понимал внутренний мир Гитлера – его ненависть к Советской России, его страстное желание уничтожить большевизм, его восхищение Англией и искреннее желание жить в дружбе с Британской империей, его презрение к большинству других стран.
Никто не знал Гитлера лучше, чем он, и не видел его чаще в моменты наибольшей откровенности. Когда началась настоящая война, все изменилось. Общество за столом Гитлера в силу необходимости все увеличивалось. Время от времени в этот избранный круг самовластных правителей допускались генералы, адмиралы, дипломаты, высокопоставленные чиновники. Заместитель фюрера оказался на втором плане. Что значили теперь партийные демонстрации? Наступило время действовать, а не заниматься трюкачеством.
Героизм его поступка в известной мере умаляется тем, что тут сыграла свою роль ревность, которую он испытывал, видя, что в условиях войны он уже не играет прежней роли друга и доверенного лица своего возлюбленного фюрера.
«Вот, – думал он, – все те генералы и прочие, которых нужно допускать к фюреру и которые теснятся за его столом. Они должны сыграть свою роль. Но я, Рудольф, превзойду их всех своей безмерной преданностью и принесу моему фюреру более ценный дар и большее облегчение, чем все они, взятые вместе. Я отправлюсь в Англию и заключу с ней мир. Моя жизнь ничего не стоит. Как я рад, что могу принести ее в жертву для осуществления этой надежды!» * (сноска: Обращаю твое внимание, соавтор на эти романтические страницы, написанные в духе самой дешевой бульварной прозы. Неужели требуются еще какие‑нибудь доказательства очевидного факта – европейцы вовсе не считают нас своими! Безусловно, с их точки зрения мы ближе, чем китайцы, но назвать нас ровней никому в Европе в голову не придет. Следовательно, вести речь о равном партнерстве, по меньшей мере, неумно. Дело вовсе не в злонамеренности Черчилля, великого политического деятеля, готового «пустить слезу, всякий раз, когда это выгодно Британской империи», а в нашем собственном понимании ситуации, ведь нам еще не раз придется иметь с ними дело.)
Представление Гесса о ситуации в Европе сводилось к тому, что поджигатели войны, выразителем настроений которых является Черчилль, заставили Англию отказаться от ее истинных интересов и от политики дружбы с Германией и в первую очередь от союза с нею для борьбы с большевизмом. Если бы только ему, Рудольфу, удалось добраться до сердца Англии и заставить короля поверить в то, как к ней относится Гитлер, злые силы, которые в настоящее время правят этим злополучным островом и навлекли на него столько ненужных бедствий, были бы сметены. Как может устоять Англия? * (сноска: из комментария Н. М. Трущева на полях книги: «Понятно, что такую туфту нельзя было подбрасывать Сталину. Тогда с подачи доктора Грэма родилась идея представить Гесса помешанным, несмотря на то, что первоначально после приземления Гесса в Шотландии Гибсон Грэм сообщал, что тот совершенно здоров. Лорд Бивербрук поведал автору книги о Гессе Джеймсу Лизору, что эту идею он подсказал Черчиллю во время прогулки по парку Сен Джеймс, когда они обсуждали варианты, как предотвратить распространение слухов, будто Гесс прибыл в Великобританию с миролюбивой целью»).
Через несколько дней в германской печати появилось сообщение – «член партии Гесс, по–видимому, находился в состоянии галлюцинации, под влиянием которой он решил, что сможет добиться взаимопонимания между Англией и Германией… Национал–социалистская партия скорбит о том, что этот идеалист пал жертвой своих галлюцинаций. Это, однако, не повлияет на дальнейший ход войны, которая была навязана Германии». Для Гитлера это событие было весьма неприятным. Оно было равносильно тому, как если бы мой доверенный коллега, министр иностранных дел, который был лишь немного моложе Гесса, спустился бы на парашюте с украденного самолета «спитфайр» на территории Берхтесгадена. Наци, без сомнения, почувствовали некоторое удовлетворение от того, что они арестовали адъютантов Гесса.
Премьер–министр – министру иностранных дел
13 мая 1941 года
«1. Вообще говоря, было бы удобнее обращаться с ним (Гессом), как с военнопленным, подведомственным военному министерству, но не министерству внутренних дел; но в то же время его следует рассматривать как лицо, против которого могут быть выдвинуты серьезные политические обвинения. Этот человек, подобно другим нацистским лидерам, потенциально является военным преступником, и как он, так и его сообщники могут быть объявлены вне закона по окончании войны. В этом случае его раскаяние послужит ему на пользу.
2. Тем временем он должен находиться в строгой изоляции в удобном доме, не слишком далеко от Лондона, причем необходимо приложить все усилия, чтобы изучить его душевное состояние и получить от него какие‑нибудь ценные сведения.
3. Необходимо следить за его здоровьем и обеспечить ему комфорт, питание, книги, письменные принадлежности и возможность отдыха. Он не должен иметь никаких связей с внешним миром или принимать посетителей, за исключением лиц по указанию министерства иностранных дел. К нему следует приставить специальную стражу. Он не должен получать газеты и слушать радио. С ним надо обращаться почтительно, как если бы он являлся крупным генералом, захваченным нами в плен».
Бывший военный моряк (сноска: так У. Черчилль называл себя в переписке с Рузвельтом) – президенту Рузвельту
17 мая 1941 года
«Представитель министерства иностранных дел имел три беседы с Гессом.
Во время первой беседы, в ночь на 12 мая, Гесс был особенно разговорчив и сделал подробное заявление на основании своих заметок.
Первая часть представляла обзор англо–германских отношений примерно за последние тридцать лет и имела целью показать, что Германия всегда была права, а Англия всегда виновата. Во второй части подчеркивалась неизбежность победы Германии благодаря успешному сочетанию действий подводного флота и авиации, стойкой морали немцев и сплоченности германского народа вокруг Гитлера. В третьей части излагались предложения об урегулировании. Гесс заявил, что фюрер никогда не имел никаких замыслов, направленных против Британской империи, которая могла бы остаться невредимой, если не считать того, что ей пришлось бы вернуть бывшие германские колонии. Взамен он должен был бы получить свободу действий в Европе. Но при этом было выдвинуто условие, что Гитлер не станет вступать в переговоры с нынешним английским правительством. Это все то же старое приглашение: нам предлагают отказаться от всех своих друзей, чтобы временно спасти большую часть своей шкуры.
