– Трогай, Игнат, трогай!
А что далее? Если бы мы снимали эту сцену в кино, то обозначили бы ее как «поцелуй в диафрагму». Так называют заключительный аккорд, когда все хорошо, герои доплыли до своего берега и счастливого конца. Наши герои еще не доплыли, им еще предстоит поработать руками, ногами и головой, но поцелуй этот был так безмятежен и сладок, словно их ждало впереди только счастье.
Они продолжали целоваться по дороге домой, переводили дух, шептали нежные слова, и опять приникали друг к другу. Они всех простили, всех любили. Лизонька дошла в своем восторге до того, что предложила Ксаверию написать письмо князю Козловскому. Если амазонка есть авантюристка, так надобно предупредить Матвея, чтоб был осторожен. Мало ли что она там задумала, а Матвей так доверчив, так непосредственен. Раз уж мы так счастливы, то не оставим его наедине с этой опасной особой.
Не будем скрывать, у Лизы мелькнула мысль, что этим письмом она накажет и Матвея, и свою соперницу, но обидная мыслишка тут же бежала, поджав хвост. У Лизы теперь нет и не может быть соперниц. Удивительно только, что судьба при первой встрече с Ксаверием не подсказала, что он ее избранный. Милый мой, нежный, ласковый друг. Мой аморэ, мой морэ и рэ.
Идею написать письмо Козловскому Ксаверий принял с восторгом. Вот только – где и когда?
– Не надо откладывать. Мы напишем сегодня же ночью.
– Да, да.
– В моей спальне нельзя. Там Павла. Правда, сейчас она так спит, словно ей мака в питье подсыпали. И храпит… Нет, в спальне нельзя. Ты приходи в библиотеку. Там есть и стол, и письменные принадлежности.
Комнату эту Ксаверий хорошо знал. Карп Ильич был не чужд культуре и хотел в своем дому все устроить, как во Франции. Беда только, что такого количества книг, чтоб заполнить все полки до потолка, во всей России не наберется. Но кой-что прикупил, и из Парижа целый воз литературы привезли. Сам читать не будет, так внуки освоят заморские мысли.
– Когда мне прийти?
– Как часы в синей гостиной пробьют два часа, так и приходи. Только разуйся, в носках иди, а то у слуг сон чуткий. Еще поднимут шум.
Все случилось так, как наметила Лиза. И письмо было написано. Хорошее, убедительное письмо, в котором она «прощала князю все». Лиза отпускала Матвея на все четыре стороны, только убедительно просила вернуть ей три медальона, которые собственноручно повесила ему на шею, а также рекомендовала «быть счастливым, если сможешь». Ксаверий со своей стороны подробно описал скорбный обряд на кладбище, коему был свидетелем.
Как только письмо было запечатано, поцелуи возобновились с новой силой. На свою беду Сурмилов распорядился поставить в библиотеке чрезвычайно удобное и доб ротное, обитое розовым атласом канапе, выполненное на манер турецкого дивана. Павла сама вышила подушки и разместила их на канапе в живописном беспорядке. Это канапе сыграло существенную роль в судьбе наших героев.
Их разбудил петух, предвестник солнца. Лизонька благополучно добралась до своей спальни, а Ксаверий так и остался видеть сны в библиотеке. И ничего не подсказало ему предстоящие житейские бури. Но будем надеяться, что все кончится хорошо. Тем более что поцелуй в диафрагму уже состоялся.
26
Письмо, которое агент Петров послал в Петербург с государственной почтой, с огромными трудностями добралось, наконец, до адресата. Бирон прочитал его, тут же вызвал к себе Люберова и приказал сыскать поручика князя Козловского.
– И не надо врать, что его нет в Петербурге! А на будущее помни, что я не потерплю своеволия.
Родион не ждал ничего хорошего от предстоящей Козловскому аудиенции. Буря, прошумевшая над головой по воле аббата Арчелли, отшумела, аббат исчез с горизонта, и Бирон больше о нем не вспоминал, но интуиция подсказывала Родиону, что интерес фаворита к Матвею вызван именно этим скандалом.
Родион явился в дом бригадирши и был принят с распростертыми объятиями. Вопросам не было конца. Варвара Петровна вела себя так, словно желанный гость пришел только к ней, а Матвей, который все тянет Родиона в свою комнату, только досадная помеха.
– Ты, Роденька, на него повлияй. Совсем от рук отбился. Уходит из дома с ранья, а приходит в глухую ночь. Где-то весь день пропадает, а потом спит до обеда. Задумчив, сердится без причины, чем прогневляет Бога. Живет праздно и о будущем не заботится. Может, его вообще испортили? Мне рассказывали, что баба в столице объявилась, которая портит людей шептанием, дутьем и пусканием изо рта огня и дыма.
– Может быть, она просто трубку курит? – предположил Родион, а Матвей обидно засмеялся. Варвара Петровна не выдержала и рассмеялась вместе с ними.
Как только молодые люди остались наедине, Родион дал другу полный инструктаж. Матвея очень заинтересовал аббат Арчелли.
– Как он выглядит?
– Смуглый, худой, мрачный, угодливый.
– А он не делает вот так? – Матвей схватил себя за подбородок и постучал указательным пальцем по губам.
– Не обратил внимания, может быть, и делает. Одно точно, Бирон после его ухода разозлился, как цепной пес, и спрашивал меня про деньги. Понимаешь?
Что ж тут не понять? Видно, эта история с французскими деньгами вечная. Не исключено, что и на том свете, ведь предстанет когда-то Матвей пред ангелами, они спросят его с пристрастием: «А зачем ты в чужой могиле рылся? Куда деньги подевал?»
На следующий день Родион отвел друга во дворец. Бирон был настроен благодушно, поэтому первый вопрос был задан спокойным, без надрыва голосом. Однако разговор начался с предмета крайне нежелательного.
– Почему вы не доставили секретный рескрипт по назначению?
Подобного вопроса наш герой никак не ожидал, поэтому переспросил с искренним удивлением:
– Какой рескрипт?
– А вы хитрец, князь. Какой… Тот самый, которое передал вам мой агент в Данциге.
Матвей смутился. Ему казалось, что встреча с агентом Петровым вообще произошла в другой жизни. Все было так давно, что потеряло смысл.
– Что вы молчите? Почем вы оставили свой полк во время военной кампании? И как вы оказались в Петербурге?
– Я был ранен, ваше сиятельство. Ранен и контужен. Но не только этим я могу объяснить мою забывчивость. Тайное послание, о котором вы изволите говорить, было похищено.
– Вот как? Кем?
– На границе Польши я был захвачен в плен конфедератами. Мне удалось бежать, – Матвей подробно описал подробности побега, не упомянув, разумеется, ни Николь, ни ее мнимого папеньку. – Письмо было зашито в камзол. Я думаю, что его похитили поляки-конфедераты.
– Но вы в этом не уверены?
Матвей промолчал. А что он мог сказать? Да, не уверен, потому что «папенька» очень похож на аббата Арчелли. И вовсе не исключено, что ловкие пальчики Николь распороли подкладку на его камзоле. Матвею показалось, что спина его покрылась гусиной кожей. Вены, мускулы, сухожилия, печень и почки – все напряглось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
