вышитые маленькие колоски и цветочки.
– Конечно, Флоренс, о чем речь.
– Вы можете не отвечать, если сочтете его слишком… личным или грубым, – начала она, чувствуя, как во рту пересохло от волнения. Она подняла взгляд: Ронан был спокоен и, казалось, не ждал никакого подвоха. – Вы помогли мне, хотя могли ничего не делать. Совсем ничего. Или сделать только то, что входит в ваши обязанности как ловца. Но вот я здесь – в вашем доме, рядом с вашей семьей, ем еду с вашего стола и не делаю ничего такого, что можно было бы считать достаточной благодарностью за помощь, еду и кров.
– Законы гостеприимства, Флоренс, освобождают вас от обязанности быть благодарной, – напомнил Ронан мягко.
– И все-таки! Мистер Данлоу на вашем месте точно поступил бы иначе!
Ронан почти не изменился в лице. Почти – Флоренс показалось, что он заставил себя не хмуриться. Рука его, держащая столовый нож, дернулась, и нож глухо ударился о глиняный бок миски.
– Это… сложный вопрос, Флоренс.
– Вы правда можете не отвечать!
Ронан покачал головой и усмехнулся, глядя в сторону.
– Милосердно с вашей стороны разрешить мне это, но… – он перевел взгляд на Флоренс, – но любопытства в вас больше, чем милосердия, как мне кажется.
Выглядел он сейчас так, словно она загнала его в угол и приставила к горлу нож. Флоренс заерзала. Платье вдруг показалось тяжелым и колючим, а ботинки – слишком жесткими.
– Вы верите в то, что судьба порой дает нам второй шанс, чтобы исправить ошибку, Флоренс? – спросил он, отложив в сторону приборы.
Флоренс моргнула.
– Нет, – призналась она.
– Конечно. – Ронан кивнул. – Ваша жизнь пока не так длинна, чтобы начать верить в совпадения и вторые шансы. Я тоже не верил. Слишком уж это похоже на веру в добрых фей, исполняющих желания. Уж скорее я готов верить в то, что не повторю некогда совершённой ошибки, последствия которой для меня что псы Дикой Охоты.
Флоренс не до конца поняла, о чем он, но лишь кивнула, услышав знакомые слова, и в голове у нее появился Ронан, темная фигура среди пустошей на фоне хмурого неба, облака на котором были похожи на страшных псов.
– И когда я вдруг оказался в обстоятельствах, похожих на те, в которых когда-то был, я решил поступить иначе. Не формально, как было с Айсой, – он откашлялся, словно имя кольнуло горло, – с одной моей знакомой. А так, как того требовало сердце. Может быть, Флоренс, я ошибся, но это будет другая ошибка и другие последствия. – Он замолчал.
И Флоренс поняла, что спрашивать о чем-то еще было бы лишним.
Ронан не ответит. Он и так открыл ей больше, чем мог бы. Больше, чем хотел бы открыть кому-то вроде нее.
– Большое спасибо за ответ, мистер Макаллан, – сказала Флоренс.
Кажется, он облегченно вздохнул.
– Спасибо за вопрос, Флоренс.
Время шло медленно и в Августе, и здесь, но это было разное медленно. Там, в большом городе, заключенная в стенах дома, который так и не смогла назвать своим, Флоренс думала о времени как о грязной воде, которая остается после стирки, или о пыльном окне, выходящем на шумную, суетливую улицу. Первые дни после того, как все случилось, она вообще потерялась: иногда казалось, что прошел уже месяц, иногда – что она проспала неделю, иногда – что на миг закрыла глаза, а очнулась на следующие сутки. Приходилось постоянно спрашивать, какой сегодня день, потому что эти дни были очень похожи один на другой: как будто бы ты идешь по дороге сквозь туман. Приходил мистер Данлоу вчера или сегодня? Новая встреча с врачом, который расспрашивал про ее приступ и пилюли, назначена на завтра или через три дня? Флоренс казалась себе куклой, которую иногда тормошили, чтобы она заговорила или заплакала.
Здесь, вдалеке от людей и шума, туман перестал быть метафорой. Флоренс видела его утром из окна спальни: густой, поднимающийся из низин, он таял в лучах солнца и исчезал. Но сама Флоренс в нем не блуждала – разве что однажды, в день, когда холодная дымка продержалась подольше, они с Ричардом немного заблудились, но быстро нашлись.
Лорд Макаллан даже не успел отправить никого искать их.
Казалось, прошел месяц, хотя на деле она провела в Лаггане меньше двух недель. Здесь не было ни ежеутренних газет с датой выхода, ни чаепитий, за которыми обсуждали новости столицы, ни обязанности выходить в люди. Ничего. И в этом Флоренс находила своеобразное удовольствие: отсутствие новостей, которое раньше тревожило бы ее, сейчас казалось тем единственно правильным вариантом существования, который только мог быть.
Поэтому, когда новости все же появились, ей показалось, что земля ушла у нее из-под ног.
– Дело сдвинулось, леди Флоренс, – сказал Ронан.
Он спускался по лестнице в холл, держа в руке письмо.
День был пасмурным, и не стоило даже думать о том, чтобы пойти прогуляться. Флоренс сидела в старом глубоком кресле, закинув ноги на специальную скамеечку – очень удобно, и читала, точнее, листала справочник по ботанике.
Ричард спал под креслом. Лорд Макаллан, заметив привязанность пса к гостье, сказал, что, видимо, тот воспринял ее как внезапно появившегося в замке ребенка, за которым нужно следить. Возможно, так и было.
Когда Флоренс резко встала, пес обиженно заворчал.
– Мистер Данлоу прислал письмо. – Ронан протянул лист Флоренс. – Хотите прочитать сами или мне пересказать вам?
– Расскажите! – попросила она, потому что от тревоги мысли вдруг спутались.
– Как я и говорил, Орден принял решение в вашу пользу, поздравляю. – Он позволил ей взять письмо в руки. – Целиком и полностью, перед законом и перед людьми леди Флоренс Найтингейл, простите, что называю вас так, оправдана. Теперь это закреплено печатью Ордена, и никто не вправе это оспорить. О неприятном и приятном одновременно: ваша вдовья доля тоже сохранена за вами, несмотря на обстоятельства произошедшего… Флоренс, вам плохо?
– Нет, я… – Строчки расплывались перед глазами. – Пожалуй, сяду.
– Конечно. – Он осторожно подхватил ее под локоть и помог вернуться в кресло. – Принести воды? Нюхательную соль? Не стоило мне говорить все так резко, но я обрадовался за вас.
– Спасибо. – Голос еле слушался ее. – Сейчас все пройдет. Мне нужно отдышаться.
Браслет оставался холодным. Мистер Данлоу, надевая его на запястье Флоренс, предупредил, что он впитывает магию и нагревается. Но этого не случилось ни разу: разрушительная волна силы поднялась лишь однажды, когда Флоренс угрожала опасность, и схлынула, оставив хозяйку разбираться с последствиями. Флоренс не хотела никакой магии. Никогда больше.
И радовалась тому, что ее нет.
Больше всего она боялась, что кошмар повторится. Что-то выведет ее из душевного равновесия, захлестнет, и мир снова начнет терять четкость и расплываться. Поэтому она старалась не волноваться: сеньора дель Розель рассказала, как переключать внимание, и напомнила, как правильно дышать, если Флоренс покажется, что она теряет контроль.
Сегодня ее спокойствие впервые пошатнули так сильно, что сердце начало колотиться в груди быстро-быстро, а руки похолодели.
– Может быть, пройдемся? – предложил Ронан мягко. – Хотя бы по дому, раз за дверью льет.
– Прекрасная идея! – Флоренс вскочила, снова резко, и Ричард опять заворчал. – Тихо, малыш. – Она потянулась к его ушам. – Прости, я не специально…
– Я рад, что вы нашли с собакой общий язык, – сказал Ронан, когда они поднимались по лестнице мимо портретов его предков. – И называете это чудовище малышом. Вы же помните, как приказать ему защитить вас, если почувствуете опасность?
– Конечно, мистер Макаллан, – ответила Флоренс, не особо задумываясь, о чем он спросил. В голове вертелись совсем другие мысли. – Я теперь могу вернуться в Августу?
– А вы так хотите возвращаться? – Он посмотрел на нее сверху вниз.
Флоренс покачала головой.
– Я не знаю, – призналась она.
– У вас есть время подумать. – Ронан улыбался спокойно и тепло. – Если же ваш вопрос звучал как «Должна ли я вернуться в Августу?», Флоренс, спешу вас уверить, что не должны. Я обещал вам гостеприимство и помощь, пока вы нуждаетесь в ней, и я держу свое слово.
Она остановилась у перил на втором ярусе и посмотрела вниз: просторный холл отсюда казался чуть меньше, чем если сидеть в кресле перед огромным, сейчас пустым камином. Красивая комната в кукольном домике.
– Данлоу пишет, что назначенный вам поверенный сейчас заканчивает последние дела. – Ронан оперся на перила рядом. – Поместье Дивейлу, конечно, останется у Найтингейлов, отойдет побочной линии рода, а вот дом у площади Тернера и еще некоторые вещи достаются вам. Прямых наследников у лорда Герберта не было. Признанных, – он кашлянул, – признанных детей, которые
