Главенствующий медленно кивнул и опустился на колени. Ран усмехнулся. И развернувшись, пошел к скалам, оставляя за своей спиной самую ужасающую демонстрацию силы, которую только знала Империя.
Все закончилось, и долина стала багровой от крови, над ней уже жужжали мухи и кружились стервятники, ожидая, когда редкие люди покинут накрытый стол. Иные уже трапезничали, вцепившись когтями в тела и выдирая куски мяса.
Войска совета были уничтожены почти полностью, как и отряды чиарцев. Медвежьи туши казались на поле неопрятными кучами. Ран шел по залитой кровью земле, не чувствуя ничего. Радости победы не было. Просто еще один день, который закончился.
Скоро сюда придут мародеры и бродяги, потащат шлемы и оружие, сбрую и щиты. Придут жрецы и монахини из Обители Скорби, чтобы совершить прощальный обряд.
Аид вздрогнул. Стер с лица кровь тыльной стороной ладони. Эта битва поставила точку в противостоянии с Советом. После подобного никто не осмелится кинуть аиду вызов. Те, кого он оставил в живых, вернутся, подгоняемые ужасом, и расскажут о силе Сумеречного, способного в одиночку уничтожить целую армию. Чиар, Озерные королевства, Белый Архипелаг — все они не только побоятся сунуться к границам Империи, но и примут условия сотрудничества, выгодные Лавьеру. То, к чему Ран шел долгие годы, свершилось. Он может занять престол империи даже без раяны. Он станет новой страницей в истории и подготовит достойного преемника, когда и его путь подойдет к концу.
Вот только была одна проблема.
Рану Лавьеру, верховному аиду, сумеречному псу, изгнаннику и правителю стало совершенно наплевать на судьбу империи.
Он поднялся на холм, перешагивая через трупы, вышел к лагерю. У шатров уже ликовали выжившие, реял флаг новой империи — на синем стяге готовился к прыжку белый волк — герб рода Лавьеров. Загорались костры, кто-то хлестал из бурдюка пойло, кто-то орал от ран, кто-то насиловал пленных. Война показывала свою убогое рыло, демонстрировала себя со всех сторон.
При приближении аида голоса смолкали, даже те, кто выл от боли, предпочли заткнуться и терпеть молча. Ран шел сквозь ряды своих псов и видел их взгляды. Видел восторг, поклонение и ужас, что испытывали те, кто шел с ним сегодня умирать. Благодарность за собственные жизни и животный страх перед тем, кто был сильнее их всех.
* * *
Кристиан погладил голову сокола и снял кожаную шапочку, отпуская птицу. В боку болело от колотой раны, но целитель уже успел наложить повязку и влить в него часть силы. Да и собственный дар успешно справлялся, позволяя Кристиану оставаться на ногах. Баристан бросил на друга хмурый взгляд.
— Мы должны сказать ему.
Кристиан проследил полет сокола и перевел взгляд вниз- на долину, заваленную телами. Содрогнулся против воли. Сегодня все они стали свидетелями того, чем стал Ран Лавьер. И оба сумеречных уже не были уверены, что за этой бездной остался тот, кого они знали. А впрочем, кто мог похвастаться тем, что знает верховного аида Империи?
Вряд ли такой человек найдется.
— Мы должны сказать, — повторил Кристиан.
— Боюсь, что любое упоминание о ней может запросто оставить нас без голов, — мрачно вздохнул Баристан. — Ладно, идем, смертник. Ты прав. Надо сказать.
До шатра верховного они дошли в молчании, кивнули псам, что стояли на страже, охраняя покой аида.
— Ран, — Кристиан моргнул, привыкая к скудному освещению шатра, сменившего яркий закат снаружи. — Кое-что произошло. Прости, но ты должен знать.
Баристан протянул резную шкатулку.
— Это притащил мальчишка — бродяга. Мы его задержали.
Лавьер не двигался, молча глядя на Псов. Кристиан откинул лакированную крышку. На темном бархате белели волосы — длинная снежная прядь. И записка.
«Оникс такая нежная… В следующий раз я пришлю тебе лори. Без раяны».
Подписи не было, но она была не нужна. Все они знали, от кого это послание.
Лавьер по-прежнему молчал, и друзья встревоженно переглянулись. И в этот момент Кристиан осознал то, что тревожило его с минуты, как они переступили порог этого шатра. Аид был одет, вооружен и собран для дальней дороги. Он не собирался ни отдыхать, ни праздновать эту победу.
— Подожди, — Кристиан поставил шкатулку на низкий столик. — Ты не удивлен, Ран. Ты не удивлен! И ты… собрался ехать за ней. Ведь так?
— Да.
— Но как ты узнал?
— Я чувствую, — лицо Лавьера вдруг исказилось. — Чувствую ее. Оникс плохо. Больно, страшно и… — он не договорил, сжал в ладони рукоять клинка с такой силой, что треснула металлическая оплетка.
— А как же ее предательство? Ребенок же невозможен… — недоуменно протянул Баристан и Кристиан бросил на него уничтожающий взгляд.
— Я разберусь с этим, — сквозь зубы процедил Ран. — Лишь бы она была жива…
Кристиан нахмурился. Он не знал, стоит ли говорить то, что услышал. Слишком это казалось невероятным, а псы привыкли верить фактам, а не мифам. Да и давать Рану ложную надежду слишком опасно. И все же…
— Во дворце есть целитель фолиантов, МэртВиорант, — осторожно начал он. — Я искал в хранилище сведения о соколах, и мы разговорились. Он нашел одно предание, Ран, почти уничтоженное. Но у Мэрта очень редкий дар — он восстанавливает книги. И он прочитал кое-что. Сказание. Ему почти двести лет, и звучит оно совершенно нереально, но… Ты должен знать. Я думаю, что должен.
ГЛАВА 24
Оникс поплескала в лицо водой из чаши. Руки дрожали и она разозлилась. Она не позволит запугать себя! Не позволит! И она найдет выход. Она обязана это сделать ради своего ребенка. Ради дитя, которое ни в чем не виновато.
Положила ладонь на живот, постояла мгновение. Пока она ничего не чувствовала, лишь тошноту и сонливость, но нутром чуяла, что внутри нее зародилась новая жизнь. Это немного пугало. А еще… еще делало счастливой. Даже сейчас.
Ребенок… ее маленькое солнце, что будет греть всегда, независимо от внешнего мира. Тот, кого можно любить без страха, оберегать, заботиться, беречь. Смысл ее существования, появившийся так внезапно, что даже страшно. Ребенок Рана Лавьера…
Раяна постояла, закрыв глаза. Странно, но она даже не винила аида. Ей было больно. За его боль, за несбывшееся счастье. А вот ненависти не было. Оникс разучилась его ненавидеть, когда научилась его любить.
Она вернулась из купальни в спальню и осторожно потянула створку двери, ожидая, что дорогу преградят стражники. Но в коридоре никого не было, и Оникс на цыпочках подошла к лестнице. Осторожно поставила босую ногу на ступеньку.
— Оникс, ты уже оценила наше прелестное убежище? — насмешливый голос внизу заставил ее зашипеть сквозь зубы. Таиться дальше не было смысла, и она спустилась в нижний зал. Комната была небольшой. На одной стене — камин, над которым прибита оленья голова, у противоположной стороны — стол, на полу звериные шкуры.
