Гинек поприветствовал майора Сойку, стоявшего о надпрапорщиком Марешем, секретарем партийной организации.
— Гинек, подойди на секунду, — позвал Сойка капитана. — Это тебя наверняка заинтересует.
Инженер дивизиона подошел, подал руку надпрапорщику.
— Тут секретарь нашей организации имел разговор с партийным комитетом строительного предприятия. Пообещали, что до рождества квартиры будут готовы, — сообщил с радостным видом Сойка.
Гинек задумчиво кивнул, как бы говоря, что принял информацию к сведению.
— Ты ведь тоже писал заявление на квартиру! — с некоторой досадой произнес Сойка, так как полагал, что его сообщение приятно удивит инженера дивизиона.
— Я бы не стал чересчур надеяться, — покачал головой Гинек.
Заместитель командира по политчасти и надпрапорщик удивленно уставились на него.
— Интересно, где вы достанете столько оберточной бумаги, километровой длины ленточку и огромную елку, под которую поставите этот дом в качестве рождественского подарка?
Все трое засмеялись.
— Хорошо веселитесь!
Способность подполковника Менгарта очутиться там, где что-то происходит, была для всех загадкой.
Майор объяснил командиру причину их веселого настроения. Подполковник и бровью не повел, услышав добрую весть, хотя прекрасно знал, насколько меньше у него станет проблем, если строители выполнят свое обещание.
— О чем же мы тогда будем разглагольствовать в жилищной комиссии? — спросил он язвительно. — Через несколько минут весть разнесется по всему дивизиону, к новости все привыкнут, и на ближайшем собрании я снова услышу, что командование ничего не делает для подчиненных.
«Сосулька он и есть сосулька», — подумал Гинек.
— И то правда, — согласился Сойка. — Действительно, давайте поднесем эту новость людям в качестве рождественского подарка.
Подполковник больше уже не возвращался к этому вопросу. Он повернулся к Гинеку:
— Что у нас нового? Придется вызывать КРАС?
— Все в порядке, товарищ подполковник, машина работает, — отчеканил Гинек с небольшим акцентом по-русски, встав по стойке «смирно».
Сойка с Марешем удивленно взглянули на него. Лицо Менгарта задергалось.
— Хорошо, хорошо, товарищ капитан, я был этим серьезно озабочен. — Он еще что-то пробурчал невразумительное и пошел к штабу.
Гинек хитро улыбнулся, будто хотел сказать майору и надпрапорщику, что подполковник совсем не такой холодный, как некоторые думают, и пошел в том же направлении, что и командир. Менгарта он догнал на лестнице. Ему показалось, что подполковник поджидал его, потому что он повернулся и предложил:
— Если у вас есть несколько свободных минут, зайдите ко мне. Я хочу с вами кое о чем поговорить…
Они сели в кресла друг против друга. Помолчав, командир спросил:
— Не считайте это вмешательством в вашу личную жизнь, но уверены ли вы в том, что ваша жена, я имею в виду вашу законную жену, на самом деле не хочет ехать в Борек?
— Если бы она хотела, — ответил Гинек, — я не жил бы здесь с Шаркой Мартиновой.
Менгарт оставил его ответ без внимания.
— Когда-то давным-давно я столкнулся с одним интересным случаем. Одну из тех немногих квартир, которые мы сейчас имеем, мы выделили молодому поручику. Он как раз разводился и хотел, так сказать, начать все сначала. Парень нашел хорошую девушку, а когда они собирались въезжать в новую квартиру, откуда ни возьмись приехала жена поручика. И хотя через три недели их развели, эта бойкая женщина успела поселиться в квартире, а выселить мы ее оттуда сумели только ценою предоставления ей жилья в другом месте. Вот так. Наверное, и по сей день она благодарит нас за щедрость.
— Но у Марики полвиллы, — возразил Гинек. Он чувствовал стремление Менгарта помочь ему. Очевидно, командир понял, что обитель романтиков будет романтической до первых морозов. А когда придется таскать уголь из сарая, романтика кончится… Да еще если представить Шарку одну…
— Я рекомендую жилищной комиссии удовлетворить вашу просьбу, — не задавая больше вопросов, сказал командир и встал. — А теперь занимайтесь своими делами.
Гинек вернулся в свой кабинет в хорошем настроении. С нетерпением он ждал вечера, чтобы сообщить Шарке приятную новость. В последнее время таких новостей было немного, Гинек удивлялся ее терпеливости. Большей частью он возвращался теперь домой поздно; некоторые совершенно секретные материалы не могли быть вынесены не только из учебного класса, но и с того или иного конкретного объекта. Таким образом, он просиживал в расположении дивизиона много часов. Когда он, уставший, добирался до обители романтиков, то думал только об отдыхе; утром его снова ждал такой же день, к тому же он не знал, удастся ли поспать до утра. Проверок боеготовности не убывало, скорее наоборот. И не только проверок. Провокации в приграничном воздушном пространстве продолжались, там, на другой стороне океана, модернизировалась ракетная и авиационная техника. А он все еще оставался инженером дивизиона.
В Борек Гинек вернулся, когда уже совсем стемнело. На площади было светло от уличных фонарей. Ему захотелось побыстрее прийти к Шарке.
14
Шарка Мартинова раздраженно отложила настенный календарь и села к столу, положив голову на ладони. В голове ее бешено вертелись числа, переносившие ее в прошлое и в будущее.
А Гинека все нет! Он как будто сквозь землю провалился! Шарке казалось, что он сторонится ее, исчезает, чтобы появиться в обители романтиков только как усталый путник, ищущий ночлега. «Какая же это в таком случае обитель романтиков?» — мысленно задавала она себе вопрос.
За последнее время она только в Йемнице имела возможность почти постоянно общаться с Гинеком. Они были все время вместе, правда, один раз Гинек ушел, чтобы встретиться со своим другом Фричем. Эти два часа одиночества Шарка провела с отцом Гинека, и не напрасно, она многое узнала об этом человеке.
— Держу пари, что мы найдем отца в саду, — пророчествовал Гинек по дороге от вокзала к дому.
Ридла-старшего они действительно обнаружили в саду.
— Хочешь, поспорим, что он сразу начнет с тобой разговаривать на «ты»?
И Ридл-старший на самом деле сразу заговорил с ней на «ты».
— Сейчас поведет тебя по своим плантациям и будет хвалиться, — предсказал Гинек, но сам удостовериться в этом не захотел. — Схожу к Ярде, чтобы закрыть наш вопрос, — проговорил он, беззастенчиво на глазах отца поцеловал Шарку и, вместо того чтобы пройти калиткой, перелез через забор.
— Давай, давай, может, ноги поломаешь! — крикнул отец вслед сыну. — Как был мальчишкой, так им и остался. А говорить бесполезно — как об стенку горох. Трудная у тебя, девонька, будет с ним жизнь.
Прохаживаясь с приветливым Бржетиславом Ридлом по саду, Шарка узнала, сколько было Гинеку лет, когда он посадил свою первую яблоню и грушу, и какой урожай дали деревья в этом году. Узнала также, что хозяин дома приобрел новый сорт смородины, что раннюю черешню побил весной мороз.
— Наверное, тебе неинтересно слушать мою болтовню? — спросил он Шарку, остановившись у калитки.
— Да нет, что вы, просто я в этом мало понимаю, — призналась она.
— Тогда вы подходите друг другу, — заключил он задумчиво. — У Гинека никогда не было тяги к земле, И, что хуже всего, от нее с каждым годом отдаляется все больше людей. Но при этом они все равно рано или поздно возвратятся к ней. Все должны возвратиться к земле.
Бржетислав Ридл наклонился и взял комок земли со вскопанной грядки. Измельчив землю пальцами, он сказал, что не помешало бы полить ее. Потом посмотрел на свою грязную ладонь.
— Гинек сейчас заботится о том, чтобы люди вернулись к земле, насколько это возможно, естественным путем, — продолжал он. — Это тоже великое дело. Так же, как кормить, одевать, учить. — Он смотрел прямо ей в глаза. Шарке показалось, что он убеждает ее в этом. Видимо, он опасался, что она сомневается в справедливости его слов.
— У Гинека очень ответственная работа, — сказала она.
— Та, первая, это не понимала, — проронил отец.
«Только ты все понимаешь, — подумала о себе самой Шарка, мысленно вернувшись из воспоминаний. Она встала, и пошла в ванную переодеться. — Ты должна понять и привыкнуть к учениям, тревогам, работе до позднего вечера, даже к долгим разлукам… Братец, ты тоже пойми, что мне тебя недостает, что я скучаю по тебе!»
Прежде чем надеть ночную рубашку, она долго разглядывала себя в зеркале. Потом сняла зеркало с гвоздя, прихватила гребень, коробочку с заколками для волос и перебралась на кухню. Там она распустила волосы и снова подошла к зеркалу. Кроме своего побледневшего лица в серебристом прямоугольнике она увидела и уголок настенного календаря. Шарка протянула к нему руку и быстро отыскала август. С рисунка ей улыбались полуобнаженные дети, плескавшиеся у берега речки, вдали по водной поверхности скользили яхты под разноцветными парусами. Она переворачивала лист за листом, рисунки менялись, недели убывали…
